Книга Суженая мрака - Ольга Гусейнова

— А до нашей встречи ты свою очередную суженую снова в эльфийских лесах караулил?

Но Келео не задело, он лишь мрачно усмехнулся:

— Ты так и не поняла? Впрочем, как и темные юнцы, что пытались провести обряд недавно. Бессмысленно искать суженую, она найдет тебя сама, когда придет время, ведь судьба и боги уже все предопределили. Поверь, я выяснил на собственном опыте. Предначертанное — сбудется! Даже если ты не готов, не хочешь или ненавидишь!

— Отчасти может ты и прав, но и я на своем опыте выяснила, что чудеса случаются, и можно изменить свой путь.

— Жизнь покажет. — Вот заладил!

Келео встал, неожиданно взял мою чешуйчатую лапу, которая так и не вернулась к человеческому виду, а в следующий миг его рука тоже видоизменилась: почернела, покрылась чешуей и магической дымкой. Впервые вижу драконье рукопожатие! Келео поймал мой ошарашенный взгляд. Глаза в глаза. Сознание почти ощутимо затопило тьмой, словно зверь Келео, черный драконище, смотрит его глазами, прямо внутрь меня, на мою маленькую дракошку. Дальше он именно ей вкрадчиво, ласково-томно пообещал:

— Совсем скоро я подарю тебе много… очень много… ну просто очень-очень много блестящих, больших, красивых, дорогих камешков. Ты будешь купаться в них, ощущать и видеть, как твоя чешуя отражается в их сверкающих полированных гранях…

По сладостной эйфории, затопившей все мое нутро, стало понятно, что драконица оценила этот широкий и щедрый жест, нет, откровенный и наглый драконий подкуп самцом своей самки!

— Мы не продаемся! — рыкнула я-человек. Потом, ощутив возмущение своего зверя, поправила: — Меня за камешки не купишь!

— А за что купишь? — заинтригованно поинтересовался Келео.

— Ни за что! — Я чуточку растерялась от такой прыти и напора, а потом добавила: — Хочу любви и обожания…

— А я — стать твоим богом, — сухо сообщил Келео.

— Вот даже не сомневалась, — не менее сухо ответила я.

— Как думаешь, исполнится моя мечта? — усмехнулся Келео, отчего его и так «зверские» черты лица усугубились, даже немного напугали, заставили отстраниться, вжаться в спинку кресла.

— Жизнь покажет. — И осторожно напомнила о своих мечтах: — Древний мне намекнул, что любовь порождает любовь.

— И где он сейчас? Тот древний, верящий в любовь? Лежит каменной грудой всеми забытый.

После такого оскорбления даже Древний очнулся, возмутился и выглянул из моих глаз яркой золотой вспышкой. Да только Келео ответил ему не менее яркой вспышкой самого глубинного Мрака.

— А где та Тьма, что вечность ждет своих суженых, а они от нее отрекаются? — рыкнула я о первом, что пришло в голову.

Причем получила одобрение Древнего, если судить по его эмоциям. Дальше золото света Древнего и чернота мрака Тьмы с минуту пялились друг на друга непримиримыми врагами, отчаявшимися одиночествами, изголодавшимися от тоски половинками, смотрели нашими с Келео глазами. Тьма ушла, как и ворчащий Древний оставил мои мысли и чувства. Жизнь — сложная штука, особенно, когда ты незримо делишь ее с кем-то.

Келео тряхнул светловолосой головой, словно сбрасывая наваждение, и отправился к двери, но уже на выходе обронил:

— Отдыхай!

Спать я ложилась, ощущая невероятную моральную усталость. Первый день войны, а словно вечность длится, так давит, раздирает душу в клочья. Свет не любит негатива, ему хочется любви, гармонии, радости. А пока радуется лишь чешуйчатая предательница, которая нет-нет да тянется к сверкающим в свете свечей камешкам, играется с ними, любуется. Зараза!

Я не учла, что юные драконы с трудом контролируют свои порывы, слабости, жажду, любопытство и «хотелки». Поэтому из гнезда нас выпускают не ранее двадцати пяти лет. И даже прожив сотню лет, драконы считаются юнцами, живущими эмоциями и чувствами. Еще очень нескоро наиграется дракон, живущий несколько тысяч лет, ведь стоит угаснуть желаниям и чувствам, душа засыпает, а со временем и вовсе умирает.

К примеру, мой дед Дамрис — один из старейших драконов, которому свыше двух тысяч лет. Но таких осталось очень мало, многие гораздо моложе, а уже утратили интерес к жизни и добровольно ушли в закат, как называют смерть драконы. Отдали остатки своей магии Игае и, стремительно состарившись, умерли. Так синий род Вайлет лишился предыдущей первой пары рода и главы клана. Дед и бабушка Хашера не захотели жить после гибели сына и невестки, его отца и матери, и, когда мой любимый дядя отпраздновал пятисотлетие, вдвоем ушли в закат, оставив ему клан. Или мои золотые дедушка и бабушка Ашарвис, канувшие где-то на просторах Игаи. До сих пор неизвестно: живы они или нет; по крайней мере, за последние триста лет о них никто ничего не слышал.

Слишком долгое существование с монотонным ритмом и малочисленными событиями утомит и наскучит любому, а драконы любят движение, веселье и насыщенную жизнь. Предпочитают ходить по краю, особенно в молодости. И вот теперь мне предстоит потягаться не только с Келео, но и собственными гормонами и драконьей сущностью. Но ничего, я обязательно отомщу ему за эти «камешки», надо только придумать ответный ход. Что-то такое, что ударит уже по его слабости, по его самцу!

Заснула я с блуждающей на губах коварной ухмылкой. Жизнь — борьба!

Глава 17

Длинные тоненькие лапки с трудом несли маленькое тельце паучка, дрожали, подгибались под и так несущественным весом. Нутром я ощущала страх здешнего «сенокосца», слабость. Этот осторожный «хищник» появился в моей комнате пару дней назад и с тех пор я от скуки наблюдала за ним. Ведь Келео, проклятый темный, гад недобитый, подлая ящерица, бросил меня в одиночестве, аж целых три дня не появляется. Ашота исправно приносит еду, убирает в комнате, но помалкивает, а моего мужа все нет, как и любых событий или развлечений. Я даже потеряла гордость — спросила сегодня у нее, где моего мужа носит. Ответ был в общем-то ожидаемым: «Дан Келео отбыл по делам клана».

Три дня одиночества и ничегонеделания! Да я с ума сойду! Или уже…

Паучок добрался до стула, на котором я уселась, поджав ноги, и уныло пила чай с пирожком. Интересно, чем паучок здесь питается, ведь замок Черного клана находится высоко в горах, за стенами снег и холод, мух здесь в принципе нет? Бедняжечка, может он такой хилый и колченогий от голода? Отломив кусочек пирожка, я бросила его на пол рядом с паучком. Мой новоявленный питомец осторожно, дрожа каждой конечностью, шустро подобрался к угощению; я уже расплылась в довольной улыбке, ощущая себя добрейшей души светлой, буквально спасителем страждущих и великим благотворителем, как этот болезный шестилапый влип в неприятности. Буквально! Брюшком и лапами — в повидло. Судорожно дернулся несколько раз и затих.

— Небо, я убила его! — окончательно расстроилась я.

Глаза защипало: меня бросил суженый, спустя пару дней «общения», я умираю от скуки, теперь еще и питомца убила, причем самого неприхотливого и беззащитного. Заливаясь слезами, окончательно расстроившись, я завыла: