Книга Колдовская душа - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Он знает толк в развлечениях, поэтому я за него спокойна, – уточняла она, сжимая американскую сигарету в уголке губ, накрашенных ярко-красной помадой.

О личной жизни сестры Лорик и Жасент узнавали лишь из робервальских сплетен. Одно было известно наверняка: детей у Сидони не было, и она, похоже, этому даже радовалась.

– Умереть во время родов? Нет, благодарю покорно! – повторяла молодая женщина на все лады.

Лорик сердито вытер полотенцем лицо, прогоняя сияющее видение – Сидони. Потом со злостью пнул комод, возле которого стоял, дрожащей рукой взлохматил свои темные волосы и надел рабочую одежду. Когда же он вошел в кухню, с доброй улыбкой на устах, малыш Шарль бросился к нему навстречу, бормоча трогательное «Папа!».

– Да, мой хороший, папа тут! – воскликнул Лорик, подхватывая мальчика. – Хоть сегодня и воскресенье, мы с тобой все равно пойдем сажать фасоль!

Дора вздохнула от удовольствия. Силы вернулись к ней, и она уже накрыла на стол. Удерживая сына на руках, Лорик подошел и поцеловал жену в щеку.

– Тебе полегчало? – заботливо спросил он.

– Будто ничего и не было. Мальчики, к столу!

После смерти Альберты и Шамплена обстановка в кухне не изменилась, разве только ткацкий станок бывшей хозяйки дома перекочевал на чердак. Гирьки на часах регулярно подтягивали, мебель стояла на своих местах. Даже занавески были те же – выдерживая стирку за стиркой. В новый дом Дора приехала со скромным багажом, поэтому старалась беречь каждый клочок полотна, каждое крохотное полотенце. И простынями они пользовались до тех пор, пока те не превращались в ветошь. Дора штопала, чинила, крахмалила – и все это без единого слова жалобы! Каждое утро она просыпалась с мыслью, какое это все-таки счастье – быть уважаемой женщиной, матерью семейства и хорошей хозяйкой, и эта радость наполняла ее дни…

В доме на улице Лаберж в тот же день, через два часа

Жасент сидела у кроватки Калеба, который никак не хотел засыпать. Она уже рассказала сказку про Джека и бобовый стебель, его любимую, но ребенок сучил ножками под простыней и требовал еще и песенку.

– Мне нужно передохнуть, – сказала Жасент, стараясь придать голосу необходимую строгость. – Но если я спущусь на первый этаж, ты сразу встанешь и пойдешь следом. Ты очень непослушный мальчик, Калеб, так не может продолжаться. Тебе идет четвертый год, пора становиться более покладистым!

Мальчик поморщился и сердито сверкнул глазенками. Он унаследовал от Альберты тонкие черты лица и золотисто-каштановые волосы, но характер у него был импульсивный и властный, как у Шамплена. Воспитывать маленького брата оказалось таким нелегким делом, что Жасент решила не рожать своих детей, пока он не пойдет в школу. Пьер согласился с этим. Он не только стал официальным опекуном Анатали и Калеба, но и заменял им отца. Ни он сам, ни Жасент на это не жаловались, невзирая на материальные трудности. Пьеру посчастливилось сохранить рабочее место на сыроварне «Перрон». Зарплата у него была маленькая, однако жене пришлось закрыть свой медсестринский кабинет.

– Только медицинские инструменты не продавай, – посоветовал ей супруг. – Дети пойдут в школу, и ты снова сможешь работать. Мы все устроим!

В ожидании этого благословенного дня молодая женщина сражалась с несгибаемой волей своего юного брата.

– Я не желаю спать днем! Тали́ ты не заставляешь, и я тоже не хочу!

В комнату вошел Пьер. Он пожалел жену, красивое лицо которой выглядело очень усталым. Она сидела, сложив руки на коленях, и явно не знала, что ей делать с этим маленьким упрямцем.

– Мы с Калебом пойдем на рыбалку! – объявил Пьер. – Погода чудесная. Пускай побегает на свежем воздухе.

– И покормит комаров! – сокрушенно вздохнула Жасент. – У Калеба нежная кожа. Каждый год, в июне, он ходит искусанный, расчесывает ранки, а потом они воспаляются.

– Я комаров не боюсь! Я иду на рыбалку! Одевай меня скорее!

Мальчишка, одетый лишь в хлопчатобумажные трусики и майку, был уже на ногах. Выпрямившись и уперев руки в бока, с решительным лицом, он показался Жасент забавным и в то же самое время таким очаровательным, что она рассмеялась.

– Хорошо, ты пойдешь на рыбалку. Но при условии, что я намажу тебя кремом с вытяжкой лимонной мяты.

Калеб согласился бы на что угодно. Он любил простор, огромное небо, шепот ветра в листве и солнечные блики на неспокойной речной воде.

* * *

Прошел час, и Жасент наконец смогла хоть немного отдохнуть. Анатали играла куклами в ее кабинете, ставшем ненужным. Льняные шторы там были задернуты для сохранения прохлады. Девочка спросила разрешения поиграть некоторыми инструментами и бинтами.

– Моя кукла серьезно заболела, тетя Жасент! Я хочу ее полечить.

Жасент, которая до недавнего времени была деревенской медсестрой, не смогла отказать племяннице в этой просьбе. Она обрадовалась свободной минутке, которую ей таким образом удалось выкроить. Повязав фартук, Жасент принялась готовить флан с черешней – в этом году ягоды созрели рано по причине небывалой жары.

Дебьенам не нужно было покупать яйца: после смерти Фердинанда Лавиолетта Пьер счел разумным сохранить птичник старика. Они даже продавали часть яиц в универсальный магазин и соседям. Молоком Дебьенов снабжал Лорик, который очень гордился двумя своими коровами местной породы.

«Как бежит время, как все меняется! – размышляла молодая женщина, занимаясь стряпней. – Наш милый дедушка угас в тревоге за всех нас, за наше будущее. Он успел узнать новости из газет в самом начале кризиса… С Матильдой мы совсем не так дружны, как раньше. Она стала раздражительной и только делает вид, что рада, когда я заглядываю к ней в гости». В уголке ее глаза блеснула сначала одна слезинка, потом другая… Жасент спрашивала себя, наступит ли день, когда они с мужем будут по-настоящему, абсолютно счастливы.

«Мы друг друга любим, поддерживаем, но слишком уж много было скорби, слишком много трагедий!»

Она погрузилась в печальные размышления. Через калитку в сад вошла женщина в широкополой шляпе. Это была Брижит Пеллетье, легко узнаваемая благодаря статной фигуре и рыжим волосам, в которых появились серебряные нити.

«Что ей от меня нужно?» – удивилась Жасент, которой совершенно не хотелось отвлекаться от стряпни.

Мать Пакома старательно избегала всех Клутье и Дебьенов, а если уж им случалось встретиться, ее лицо становилось каменным. Ее холодное, враждебное отношение к ним сохранилось с того ужасного февраля, когда она намеревалась подать жалобу на Жасент и Лорика. От этой идеи вдова Пеллетье отказалась, как и предсказывал в свое время доктор Сент-Арно: усугублять горе семьи, и так многое пережившей, было бы попросту непорядочно.

– Входите, мадам Пеллетье! – крикнула молодая женщина, вытирая руки тряпкой.

Пес с отчаянным лаем бросился навстречу посетительнице. За ним, с куклой в руках, выбежала Анатали.