Книга Сила притяжения - Анастасия Малышева

- Ну уж нет, - вдохнул я, срываясь с места.

Я заставлю её меня выслушать. Хватит идти уже на поводу женской обиды и уважать её право на личное пространство. Невозможно – значит, попробуй снова. Так я и поступлю.

*Га́мельнский крысолов — персонаж средневековой немецкой легенды. Согласно ей, музыкант, обманутый магистратом города Гамельна, отказавшимся выплатить вознаграждение за избавление города от крыc, c помощью волшебной дудочки увёл за собой городских детей, сгинувших затем безвозвратно.

Глава двадцать седьмая

Аня

Домой я поехала не сразу. Мне захотелось побродить по заснеженным и таким безлюдным в столь поздний час улицам, что я не стала себе отказывать в этой маленькой слабости. Меня всё ещё потряхивало от эмоций, что подарил концерт, так что холодный и отрезвляющий зимний воздух был именно тем, в чём я нуждалась.

Похоже, я всё же переоценила свои возможности. Мне казалось, что это будет просто – прийти в клуб, поддержать парней, послушать музыку и уйти. Но на деле всё оказалось…из меня будто вынули всю душу. А вернули ли её потом на место? Я не знала. По крайней мере, окончательной уверенности в этом у меня не было.

Все эти песни…может, мне только казалось, но создавалось ощущение, что все они были для меня. Или мне просто очень сильно хотелось, чтобы так оно и было? Может, так думала каждая девушка в том зале, слушая голос Юлиана? И на самом деле я ничем не отличалась от них?

Когда у меня уже голова пошла кругом от всех этих мыслей, а лицо окончательно заледенело, я всё же повернула в сторону дома. Не хватало ещё заболеть перед самой поездкой. Это могло бы несколько испортить впечатление от отдыха. Самую малость.

Поэтому, оказавшись дома, где в такой час царила уже сонная тишина, я первым делом, скинув верхнюю одежду, направилась на кухню, чтобы заварить горячий и сладкий чай. Щелкнув выключателем, я едва сдержала вскрик – за обеденным столом сидел Юлик. Как маньяк, в полной темноте, он ждал меня. И чуть не стал причиной моего инфаркта.

- Что ты здесь делаешь?! – от волнения мой голос звучал выше обычного, и я рисковала разбудить домашних.

- Влез через окно, - просто ответил брюнет, пожимая плечами, - Ты, видимо, забыла его закрыть.

- Какого чёрта ты тут забыл? И почему сидел именно тут?

- Догадывался, что ты пойдёшь сюда. После долгих прогулок ты всегда любишь пить чай. А если учесть, что я оказался здесь гораздо раньше тебя – что-то мне подсказывает, задержали тебя отнюдь не пробки на дороге.

- И всё-то ты знаешь, - буркнула я.

Поступенно самообладание ко мне вернулось, и сердце перестало колотиться как безумное. Это был всего лишь Юлиан. Который спустя довольно долгое время впервые оказался ко мне так близко. И не было других людей, которые могли бы быть буфером между нами. Которые могли бы спасти меня от него.

- Ты не ответил – почему ты здесь? – повторила я свой первый вопрос.

- Нам нужно поговорить. По-другому ты меня слушать бы не стала, - ответил Кораблёв.

- Я и сейчас слушать тебя не обязана, - заметила резонно и уже развернулась, чтобы выйти из кухни, но он сказал:

- Кажется, я облажался.

Эти слова словно пригвоздили меня к месту, а затем я выпалила раньше, чем успела себя остановить:

- О, всего лишь кажется?!

Повернувшись к брюнету, который смотрел на меня глазами побитого щенка, я могла только сдерживать себя, чтобы не позволить парочке острых, злых слов сорваться с языка.

Юлиан, взъерошив волосы, поправил сам себя:

- Я точно облажался. Конкретно так. Знаешь, когда ты понимаешь, что не сделал того, о чем будешь жалеть всю оставшуюся жизнь? Или вот понимаешь, что похерил лучшее, что у тебя было.

- Настолько лучшее, что ты мало того, что не остался рядом со мной тем утром, но и просто предпочёл сделать вид, что той ночи не было?

Я не собиралась как-то смягчать свой тон или более тщательно подбирать слова. Зачем? Мы ведь раньше всегда были честны друг с другом. И если он в какой-то момент решил изменить этому непреложному закону дружбы, то я не собиралась ему уподобляться.

- Я испугался, - негромко признался Юлик, и у меня от его тона почему-то заныло в груди, - Того, что утром ты возненавидишь меня. Решишь, что я тобой воспользовался. Потом пришёл страх того, что из-за этой ночи может пострадать наша дружба. А после до меня дошло, что я не хочу больше быть тебе просто другом. Но пришёл другой страх – вдруг ты не разделяешь мои чувства? И что тогда? Вместе бы мы не были, но оставаться рядом и наблюдать, как потом ты встречаешь «Того самого» - как будто эти ваши «Те самые» вообще существуют!

Воскликнув это, Юлик поднял на меня совершенно шальной взгляд, и я невольно сглотнула. Господи, как много мусора было в его голове. Столько лишних мыслей, которые можно было бы отбросить в сторону, если бы он только решился со мной поговорить. Но нет – люди ведь настолько бояться быть отвергнутыми, что предпочитают просто не рисковать. И остаются в итоге одни.

А Юлик продолжал, как будто торопился вывались на меня всё, что накопилось, опасаясь, что я могла уйти.

- И весь мой мир просто перевернулся с ног на голову, а в этой самой голова такая грёбаная каша, что хочется только зажмурить глаза и забыться. Чтобы было пусто. Хоть на миг… Я слишком много думал. Нет. Не так, - поправил парень сам себя, - Слишком долго. Потратил на понимание и поиск того самого, правильного ответа, непозволительно много времени. А ты решила, что не нужна мне – и ушла. Вот так вот и теряешь самое дорогое в жизни. А ведь я только потеряв тебя, осознал, насколько сильно на самом деле люблю. Наивный дурак – думал, что другие смогут мне тебя заменить. Как будто это вообще возможно.

От его признания у меня внутри будто что-то взорвалось. Нет, Кораблёв и раньше говорил мне, что любит, но тогда это было иначе. То были дружеские признание, брошенные вскользь, как бы между прочим. Но это… я ощущала разницу. Буквально чувствовала её каждой клеточкой своего тела.

- Аня, я скучаю, - продолжал он издеваться над моей душой, - Я не могу без тебя. Неужели не веришь? Я постоянно думаю о тебе. Все те песни – они все были о тебе. Каждая. Так сильно мне тебя не хватает, что я уже грёбаные стихи начал строчить, - нервный смешок сорвался с его губ.

Значит, не показалось. И не плод девичьих грёз. Каждая строчка, мелодия, слово, звук – все они были глубоко личными. Посланием для меня. Его откровением, исповедью. Он признался в своих чувствах не только мне – он сделал это перед всеми. Друзьями, фанатами, простыми тусовщиками, которые оказались в клубе случайно. Он сказал об этом каждому. Но всё было предназначено только мне.

И всё же, маленькая, упрямая часть меня назойливо шептала, что он меня предал. Бросил, когда я больше всего в нём нуждалась. Практически всадил нож мне в спину – рядом с ещё одним, который там уже уютно устроился.