Книга Константа связи - Сергей Слюсаренко

Они обошли вертолет по широкой дуге, почти подойдя к многоэтажкам с зияющими чернотой окнами. И только тогда увидели у древнего тополя обломок мотоцикла. Невероятная сила «воронки», раскрутив трайк до скорости, нарушающей все разумные правила сопротивления материалов, разорвала его пополам. Рама мотоцикла была оторвана от задних сидений, их даже не было рядом. Бак был разорван, словно распорот когтями сказочного зверя, и из него еще вытекало горючее.

Самое ужасное было, что под этими обломками, прижатый рамой, лежал человек. Осторожно, чтобы не попасть в новую беду, Бай и Малахов подошли к разбитому трайку. Шип лежал лицом вверх, бледное, небритое лицо было покрыто то ли испариной, то ли каплями вечно моросящего дождя. Дышал Юрий отрывисто, с хрипом выталкивая воздух из легких вперемешку с кровавыми брызгами. Страшная сила «воронки» не только выбросила его вместе с разбитым мотоциклом, но и оторвала обе ноги до колена. Сталкер не умер от потери крови только потому, что культи были пережаты тяжелой рамой трайка. Кровь вяло сочилась из разорванных ног и смешивалась со струйкой бензина из бака. Вадим проверил пальцем пульс на шее и, глянув на Бая, отрицательно покачал головой. Пульс еле прощупывался, любая попытка освободить ноги сталкера привела бы к неминуемой мгновенной смерти. Тут Юрий внезапно открыл глаза и, словно силы вернулись к нему, произнес:

— Маме передайте, что я тут… И деньги у бармена мои возьмите. Ей. — Шип на последних словах бессильно опустил веки.

— Где она живет, как фамилия? — Малахов наклонился ближе к сталкеру, чтобы было лучше слышно.

Шип, уже совсем затихая, только смог из себя выдавить:

— Меня звали Юрий Ссс… — На этой букве он выдохнул и обмяк, в последний раз глянув в серое и неприветливое небо Зоны.

Глаза Шипа, голубые и ясные, смотрели вдаль мимо мертвых домов, прятавшихся за облетевшими тополями.

Глава двадцать седьмая

Не предавайтесь особой унылости:

Случай предвиденный, чуть не желательный.

Так погибает по божией милости

Русской земли человек замечательный

С давнего времени: молодость трудная,

Полная страсти, надежд, увлечения,

Смелые речи, борьба безрассудная,

Вслед за тем долгие дни заточения.

Но, сократить не желая страдания,

Поберегло его в годы изгнания

Русских людей провиденье игривое.

Кончилось время его несчастливое,

Все, чего с юности ранней не видывал,

Милое сердцу, ему улыбалося.

Тут ему бог позавидовал:

Жизнь оборвалася.

Н. Некрасов. «На смерть Шевченко»

— Вот же, блин, не повезло. — Байкалов, не находя подобающих слов, просто зло ругался. — Жалко парня, хороший был.

— Надо похоронить, только даже лопатки саперной нет, — сказал Вадим, закрывая ладонью сталкеру глаза.

— Пусть Зона сама хоронит своих мертвых, ты знаешь этот закон, — возразил Дмитрий.

— Он мне другом был, и мне решать, а не Зоне! — жестко отрезал Вадим, в голосе даже мелькнули истерические нотки.

— Ты что, не знаешь? Похороненный в Зоне становится призраком! — с удивлением в голосе сказал Бай.

— Идите вы все в жопу со своей Зоной. Развели тут гадючник! — Вадима прорвало. — Давно надо ковровое бомбометание, чтобы всю эту дрянь на хрен стереть с лица Земли! Игрушки тут развели, героизм проявляете на каждом шагу от дурости своей. Иди ты, куда шел, я сам похороню.

Вадим достал нож, висевший у него на ремне, и в нескольких метрах от того места, где лежал Шип, стал рыхлить землю. Потом он подобрал оторванное крыло с переднего колеса трайка, валявшееся невдалеке, и стал орудовать им, как импровизированной лопатой. Байкалов, посопев в стороне, стал помогать Малахову. Они выкопали неглубокую могилу, с трудом сняли с ног Шипа обломки мотоцикла и положили погибшего сталкера в землю. Потом засыпали его землей.

Вадим, внезапно почувствовав страшную усталость и от работы, и от боли в спине, сел на обломки мотоцикла и закурил, не обращая внимания на разлитый бензин. Байкалов потоптался на месте и, ничего не говоря, куда-то пошел. Вернулся он через пару минут.

— Я вот нашел то, что от нашего прицепа осталось, там фляжка. Давай помянем.

Они молча глотнули обжигающего гортань спирта, Байкалов сел рядом с Малаховым и тоже закурил.

— Я много думал, что Зону надо уничтожить, только если знать, где она. Ты понимаешь — ведь никто не знает, где мы. Ни один радар, ни один шпионский самолет или спутник не видит Зоны. Видят обычную Чернобыльскую зону отчуждения. А как пройдешь этот туман, так оказываешься здесь. А где «здесь»?..

Дмитрий замолк, задумавшись, потом встрепенулся.

— Вот же хрень — посмотри! — Он показал на один из тополей, стоящих вдоль улицы.

Выглядело дерево очень странно. «Воронка», резвясь с людьми, с мотоциклом и содержимым прицепа, совершила нечто невероятное. Разорвав ящик с ножами, она швырнула все оттуда на дерево, предварительно раскрыв лезвия сотне «Спайдерко» и вогнав их в ствол. Теперь мокрый тополь был скорее похож на инсталляцию с выставки холодного оружия.

— Шип хотел всем мужикам в баре ножики дарить. Добрый он был, — грустно произнес Малахов.

— Надо идти, боюсь, у нас совсем мало времени до прихода Высшего, — сказал Байкалов.

— Ты хочешь его взять голыми руками? — вяло спросил Вадим.

— Его приходу можно помешать разными способами. Главное для нас — мелкую шушеру разогнать. У тебя патронов сколько?

Малахов встал и проверил во внутренних карманах куртки боеприпасы к своему «Магнуму».

— Обойм шесть, хватит, — сказал он.

— Эх, «калаш», бы найти, а то куда я с этим? — Бай помахал своим ножом, единственным оружием, которое у него осталось.

— Подожди. — Вадим стал проверять боковые карманы куртки. — Ага, артефакты на месте. Нам бы не забыть возле ДК поискать «золотую рыбку».

— Давай сначала из него выберемся, — буркнул Бай.

— А ты и не выбирайся. Я сам туда пойду. Понимаешь, у меня там старые счеты. И шести обойм мне хватит. — Вадим выбросил окурок и, тяжело поднявшись, зашагал по бульвару к «Энергетику». За ним потопал и Байкалов. Через некоторое время у них за спиной хлопнул несильный взрыв. От брошенного окурка загорелись обломки трайка — поминальным огнем у могилы сталкера.

Медленно, чтобы не попасть в очередное приключение, они пошли по широкой аллее вдоль черных пирамидальных тополей к Дому культуры. Пахло мертвым жильем из мертвых окон многоэтажек. К запаху примешивалась вонь горящего мотоцикла и занявшихся в костре желтых листьев. В небо поднимался узкий столб черной копоти. Вадим шел, и в его памяти всплыл каждый шаг, который он сделал по этой дороге в прошлый раз.