Книга Пять недель на воздушном шаре - Жюль Верн

Вечер надвигался чрезвычайно быстро, и доктор волей-неволей вынужден был решиться сделать привал до утра.

– Надо нам поискать подходящее место для спуска, – сказал он.

– Значит, Самуэль, ты все-таки решил спуститься? – отозвался Кеннеди.

– Да, я долго думал над планом, который нам надо будет привести в исполнение. Сейчас всего шесть часов, и у нас на это хватит времени. Джо, сбрось-ка якорь.

Джо немедленно выполнил приказ.

– Мы будем лететь над самыми вершинами вон того огромного леса и зацепимся за одно из деревьев, – сказал доктор, – я ни за что на свете не хотел бы в здешних местах провести ночь на земле.

– А можно будет вылезть, Самуэль? – спросил Кеннеди.

– Зачем? Повторяю: здесь нам очень опасно разделяться. К тому же я буду просить вас обоих помочь мне в трудной работе.

«Виктория», летевшая над густым лесом, едва не касаясь верхушек деревьев, вдруг остановилась. Ее якорь, наконец, зацепился. К ночи ветер совсем спал, и «Виктория» почти неподвижно повисла над зеленым морем сикоморов.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Борьба великодуший. – Последняя жертва. – Прибор для расширения газа. – Ловкость Джо. – Полночь. – Вахта доктора:– Вахта Кеннеди. – Его сон. – Пожар. – Крики и выстрелы. – Вне опасности.

Фергюссон начал с того, что по звездам определил свое местонахождение. Оказалось, что они были на расстоянии миль двадцати пяти от Сенегала.

Отметив это на карте точкой, доктор сказал:

– Все, что мы можем сделать, друзья мои, – это переправиться через Сенегал. Но так как в нашем распоряжении не будет ни моста, ни лодки, нам надо во что бы то ни стало перебраться через реку на нашей «Виктории». Поэтому совершенно необходимо еще облегчить ее.

– Но я не вижу, что мы тут можем сделать, – сказал Кеннеди, все опасавшийся за свои ружья. – Единственный выход, по-моему, в том, чтобы кто-нибудь из нас пожертвовал собой, оставшись позади… И на этот раз я очень прошу эту честь оказать мне.

– Ну, вот еще! – воскликнул Джо. – Как будто я не привык…

– Тут, друг мой, – перебил его Кеннеди, – речь идет вовсе не о том, чтобы выброситься из «Виктории», а о том, чтобы пешком добраться до побережья океана. Я же хороший ходок, хороший стрелок…

– Никогда на это не соглашусь! – закричал Джо.

– Ваш спор совсем ни к чему, друзья мои, – вмешался Фергюссон. – Мне думается, что мы не дойдем до такой крайности. Но если даже и так, мы, конечно, не расстались бы, а все втроем попытались бы пешком пробраться через этот край.

– Хорошо сказано! – воскликнул Джо. – Маленькая прогулка, понятно, не повредила бы нам!

– Но раньше, – продолжал доктор, – мы прибегнем к последнему способу, чтобы облегчить нашу «Викторию».

– Что же это за способ? – спросил Кеннеди.

– Нужно избавиться от ящиков, соединенных с горелкой, а также от батареи Бунзена и змеевика. Ведь во всем этом около девятисот фунтов.

– Но, Самуэль, как же ты станешь расширять газ?

– Да я и не буду его расширять. Мы обойдемся без этого.

– А все-таки…

– Послушайте, друзья мои, – перебил доктор своего друга, – я самым точным образом высчитал, какая подъемная сила останется в нашем распоряжении. Она достаточна, чтобы поднять нас троих с тем немногим, что будет у нас в корзине. Все это, считая даже два якоря, которые я хотел бы сохранить, не будет весить и пятисот фунтов.

– Что тут говорить, дорогой Самуэль, ты лучше нас разбираешься в таких вопросах, – сказал охотник. – Один ты можешь верно оценить наше положение. Говори нам, что надо делать, и мы все исполним.

– К вашим услугам, мистер Самуэль, – присоединился к Кеннеди Джо.

– Повторяю, друзья мои, как ни серьезен этот шаг, но нам надо пожертвовать всеми нашими приборами.

– Ну, и пожертвуем ими! – поддержал его Кеннеди.

– Тогда за работу! – воскликнул Джо.

А работа была не из легких. Надо было разобрать механизм: сначала снять смесительную камеру, потом камеру нагрева с горелкой и, наконец, ящик, где происходило разложение воды. Трем аэронавтам едва удалось совместными усилиями оторвать все эти приборы от дна корзины, к которому они крепконакрепко были приделаны, но Кеннеди обладал огромной силой, Джо – ловкостью, а Самуэль – изобретательностью, и в конце концов они все-таки добились своего. Все приборы были выброшены за борт и исчезли, нанеся немалый урон листве сикоморов.

– Воображаю, как будут удивлены негры, найдя в своем лесу подобные вещицы! – заметил Джо, – Пожалуй, они способны сделать из них идолов.

Затем надо было заняться трубками, идущими в оболочку шара. Джо сейчас же взобрался на несколько футов выше корзины и там перерезал каучуковые соединения. Но с самими трубками дело было потруднее, так как верхние их концы были прикреплены с помощью латунных проволок к ободу клапана. Тут Джо проявил удивительную ловкость: босой, чтобы не повредить оболочки, он, несмотря на раскачивание шара, вскарабкался по сетке до верхушки «Виктории» и там, держась одной рукой, умудрился отвинтить наружные гайки, закреплявшие трубки. Эти трубки с легкостью отделились и были удалены через нижний придаток, отверстие которого Джо снова герметически закрыл. «Виктория», освободившись от значительного груза, распрямилась и сильно натянула веревку, привязанную к якорю.

К двенадцати часам ночи эта работа, потребовавшая стольких усилий, была благополучно закончена. Путешественники наскоро поужинали пеммиканом и холодным грогом, – ведь, увы, горелки в распоряжении Джо уже не было.

Джо и Кеннеди просто падали от усталости. Заметив это, Фергюссон сказал им:

– Теперь, друзья мои, укладывайтесь и спите, я же буду нести первую вахту. В два часа я разбужу Кеннеди, а он в четыре – Джо. В шесть утра мы должны вылететь, и да поможет нам небо в этот последний день.

Не заставляя себя просить, оба спутника доктора улеглись на дно корзины и мгновенно заснули крепчайшим сном.

Кругом все было спокойно. По временам несколько тучек набегало на луну. Находясь в последней четверти, она едва светила. Фергюссон, опершись на борт корзины, оглядывал окрестность. Он внимательно наблюдал за темной листвой, расстилавшейся под его ногами и скрывавшей от него землю. Малейший шум казался ему подозрительным, он искал объяснения даже легкому трепету листвы. Фергюссон был в том настроении, когда на ум идут тревожные мысли о всевозможных ужасах; одиночество еще обостряло эти смутные опасения. Преодолев столько препятствий и приближаясь к цели, он был взволнован, страхи его усилились, и ему казалось, что конец пути словно уносится от него.

К тому же положение путешественников было не из приятных. Находились они среди свирепых дикарей и располагали далеко не надежным способом передвижения. Прошло время, когда доктор мог полагаться на свою «Викторию» и проделывать на ней смелые маневры.