Книга Моя пылкая любовница - Трейси Энн Уоррен

В игровой комнате, в углу, ждала своего часа большая игрушечная лошадка. Когда ее привезли, Джулианна только покачала головой, понимая, что пройдет не меньше двух лет, прежде чем дитя вырастет достаточно, чтобы получить от подарка удовольствие. Но Рейф настаивал, что его сын или дочь будут радоваться, глядя на лошадку, даже если и не смогут пока на ней кататься. И тут он, конечно, был прав.

Положив руку на свой выпирающий живот, Джулианна осматривала детскую — стены, оклеенные успокаивающими обоями персикового цвета, и широкие окна, в которые лился солнечный свет. Малыш лягался, крохотные пятки долго колотили ее под ребра. Несмотря на неудобство, все более энергичные движения малыша успокаивали ее, убеждая, что все идет хорошо.

И все-таки ей хотелось, чтобы рядом был кто-то, кому можно довериться, рассказать о своих страхах, но она не хотела пугать ни друзей, ни сестру. А о разговоре с Рейфом в эти дни не могло быть и речи.

После возвращения в Лондон в начале нового года их отношения делались все напряженнее. Рейф даже перестал приходить ночами в ее постель. Он заявил, что не хочет мешать ей спать, но Джулианна понимала, что ее удобство не имело к его уходу никакого отношения. После спора о том, оставаться ли ей в деревне, Рейф начал все больше и больше отдаляться от нее, и однажды они обнаружили, что живут как два чужих друг другу человека.

«Ты можешь уехать, — сказал ей Рейф, — но наш ребенок останется со мной».

Эти слова по-прежнему звучали у нее в ушах, не давая покоя.

«Ему вообще на меня наплевать, — думала Джулианна. — И насколько я понимаю, он уже нашел себе другую любовницу».

От этой мысли поднялась тошнота, обжигая горло. Обхватив рукой тяжелый живот, Джулианна заставила себя вернуться мыслями к насущным делам. Скоро начнется новый сезон. Соберется общество, вернутся из своих загородных имений друзья и знакомые, чтобы погрузиться в веселое и беззаботное времяпрепровождение. Будут танцевать, совершать прогулки и развлекаться. А ей придется сидеть взаперти у себя дома и готовиться к предстоящим родам.

Еще одно яблоко раздора между ней и Рейфом.

В прошлом месяце она подошла к нему и спросила, нельзя ли им переехать в его загородный дом в Йоркшире, объяснив, что она очень нуждается в уединении и покое. Немного помолчав, Рейф отказал ей, сказав, что у него в городе слишком много дел, чтобы уехать.

— Кроме того, — добавил он, — в Лондоне медицинское обслуживание намного лучше.

И на этом разговор окончился.

Если бы она могла хоть куда-нибудь уйти, пусть всего на несколько часов!

Нет, решила Джулианна, нужно довольствоваться приготовлениями к рождению ребенка. Нужно навязать шапочек и пинеток и закончить вышивку на крестильной рубашечке, которую она сшила из куска тонкого белого муара.

«У меня все будет хорошо, — заверила Джулианна себя. — И нет никаких причин для страха».

Да где же он их спрятал?

В висках у Бертона стучала кровь, бешенство пылало в груди, пока он рылся в содержимом стола Херста. До этого он успел дважды обыскать его спальню, кабинет и библиотеку, проверяя каждый мыслимый и немыслимый потайной уголок в поисках дневников этого болвана.

И ничего!

За прошедшие четыре часа он обыскал каждую комнату в городском доме, но все безрезультатно. Чертовых тетрадок попросту не было.

Они вернулись в Лондон сегодня вечером, и Бертон сразу приступил к расспросам старого друга. Как всегда пьяный, Херст посоветовал ему поискать последние дневники в тумбочке у кровати. А все остальные лежат в сундуке, заявил он. Но их там не оказалось, и Херст предложил посмотреть в кабинете.

К тому времени как Херст начал серьезно задаваться вопросом, откуда у Бертона такой интерес к его дневникам, было уже поздно — яд, который Бертон добавил в его вино, уже начинал действовать, парализуя конечности и затрудняя дыхание. Завтра, когда Бертон заглянет к старому другу в гости и «обнаружит», что тот мертв, полиция наверняка придет к заключению, что он умер от сердечного приступа, вызванного невоздержанной жизнью и злоупотреблением спиртными напитками.

Отлично, что Херст не оставил в доме прислугу, когда уезжал, думал Бертон. А вот для самого Херста это паршиво. Болван даже не отправил вперед своего лакея, они с Бертоном возвращались в Лондон вдвоем в двуколке Бертона несмотря на мартовскую сырую погоду.

Идея заключалась в следующем: они быстро заедут н Лондон и также быстро покинут его снова, не ставя никого в известность. И отправятся дальше, в Девоншир, чтобы подышать морским воздухом. Точнее, так представлял себе это Херст.

А вот Бертон тайком придумал совсем другой план, по которому Херст должен был погибнуть, а дневники, которые этот идиот столько лет хранил, — уничтожены. Но и в плане оказался небольшой просчет. Он начал поить Херста отравленным вином до того, как понял, что проклятых тетрадок нигде нет.

И теперь Херст находится при последнем издыхании, а Бертон снова вынужден задавать ему вопросы.

— Где дневники? — потребовал он, ударив Херста по посиневшему лицу.

— Н-не знаю, — всхлипнул тот. — Д-должны быть т… там, где я их оставил. По… помоги мне, пож… пожалуйста! — Задыхаясь, он схватился за горло.

Через несколько секунд начались конвульсии. Он оставил Херста корчиться на полу кабинета и вернулся в спальню, чтобы обыскать ее еще раз. И опять ничего не нашел.

Вернувшись в кабинет, он злобно посмотрел на старого дружка, лежавшего, широко распахнув голубые глаза, которые уже никогда ничего не увидят. Подошел поближе и сорвал досаду, пару раз как следует, пнув его.

«Подлый пьянчуга! — ярился Бертон. — Где же эти чертовы дневники?»

И что еще важнее — что Херст в них писал? Если ничего разоблачающего, можно успокоиться. Но с другой стороны, если Херст записал туда подробности смерти Элинор, у него могут возникнуть неприятности.

Семья покойной жены так и не поверила по-настоящему в то, что она упала с лестницы во время припадка лунатизма. Отец нашел эту историю в высшей степени подозрительной, но у него не было доказательств, чтобы ее опровергнуть. Однако с помощью Херста он это сделать смог бы.

«Я должен отыскать эти проклятые дневники», — угрюмо думал Бертон. Вероятно, Херст их где-то спрятал и забыл. А если дневников в доме нет, это означает только одно: кто-то их уже забрал!

Но кто?

От этой мысли внутри похолодело, руки сами сжались в кулаки.

«Кто бы он ни был, — поклялся себе Бертон, — я его найду. А уж тогда только Господь сможет помочь ему».

— Сент-Джордж и Херст вчера вернулись, — заявил без предисловий Ганнибал, войдя в столовую, где Рейф в одиночестве завтракал. — Но что особенно интересно, Херста сегодня утром нашли мертвым. Сердечный приступ. Во всяком случае, так сказали. Его нашел Сент-Джордж, и говорят, он очень расстроен.