Книга Троя. Грозовой щит - Дэвид Геммел

— С тобой? В твой дом? — улыбнувшись ей снова, он глубоко вздохнул и оттолкнулся от стены. — Веди, красавица!

Они перешли на другую сторону улицы. Банокл остановился там, упал на колени, его вырвало.

— Так лучше! — воскликнул он.

Двое мужчин выбежали из-за угла. Рыжая быстро спряталась в тени. Мужчины бросились на Банокла. У одного из них был топор. Великан увидел их, громко закричал и кинулся вперед. Рыжая увидела, как он ударил первого мужчину, сбив его с ног. Воин схватил второго, высоко поднял, а затем бросил в его товарища, потерявшего сознание. Шатаясь, Банокл отступил, а затем бросился на мужчину, который попытался встать. Огромный кулак ударил по подбородку нападающего, и тот рухнул без чувств на землю.

Подхватив топор, Банокл пошел, шатаясь, по улице. Рыжая побежала за ним.

— Не туда, дурак! — зашипела она.

— О, привет, Рыжая. Думал, что ты меня бросила.

— Иди за мной, — приказала она ему. Он послушно повернул за ней, закинув топор на плечо. Толстушка провела его через ворота в задней части дома и закрыла за ними засов.

Едва войдя, Банокл упал на стул. Его голова опрокинулась назад, а дыхание стало более глубоким. Рыжая стояла перед ним и смотрела на человека при свете светильника.

— Сложен, словно вол, а мозгов, как у воробья, — пробормотала она.

Оставив его на стуле, она пошла в свою спальню, находящуюся в задней части дома. Рыжая разделась и, прежде чем забраться в постель, спрятала пояс с серебряными монетами в углубление в стене. Она почти заснула, когда услышала, как зашевелился великан. Он позвал ее по имени.

— Я здесь, — ответила она с раздражением.

В дверном проеме показалась его обнаженная фигура. Он вошел в спальню, споткнулся о стул и упал в постель. Откинув покрывало, великан улегся рядом с ней.

— Я не принимаю клиентов в своей постели, — сказала ему Рыжая.

— О, не беспокойся, Рыжая, — сонно пробормотал он. — Я не могу трахаться прямо сейчас.

Через несколько минут он заснул, прижавшись своим теплым телом к ней.

Одиссей шагал по Полю собрания, держа в руке лук Акилину; колчан с длинными стрелами висел у него на плече. Он смотрел прямо перед собой, беззаботно гуляя, но его сердце бешено стучало, и царь Итаки нервничал, словно жеребенок. Из всех удовольствий в мире только два можно было сравнить с радостью от участия в Играх: обнимать жену холодной зимней ночью и наблюдать, как первый весенний ветерок надувает парус «Пенелопы».

Даже огромное удовольствие от историй бледнело перед исключительным моментом истинного соревнования, когда он вкладывал стрелу в прекрасный лук Акилину и выпускал ее в цель. Одиссея не волновало, летят ли они в мишени, установленные на повозках, или в соломенные фигуры животных и людей. Если и был талант, которым, по мнению царя Итаки, он обладал, так это было умение стрелять из лука.

В дальнем конце Поля собралась большая толпа, там уже стояло большинство участников соревнований. Одиссей увидел Мерионеса, который однажды превзошел его в пяти состязаниях, и неопытных сыновей Нестора, которые были бы рады дойти до последних туров.

Стоял прекрасный день: высоко в небе светило яркое солнце, дул небольшой ветерок. Облизав палец, царь Итаки проверил ветер. Он был недостаточно сильным, чтобы изменить направление стрелы Акилины.

Несмотря на радостное возбуждение, напряжение вчерашнего дня не прошло окончательно. Стоянка «Пенелопы», расположенная далеко от городских ворот, одновременно разозлила его и опозорила. Пережить такое пренебрежение и так было тяжело, но то, что это случилось в присутствии Нестора и Идоменея, было невыносимо. Ни один из его царей-друзей ничего не сказал по поводу этого оскорбления, и это только ухудшило ситуацию. Небольшая насмешка дала бы царю Итаки возможность превратить все в шутку.

Но сегодня мир уже начал переливаться более яркими красками. Как только Одиссей добрался до города, он спросил о Геликаоне и выяснил, что тот поправляется от ран, нанесенных убийцей. Эти радостные новости подняли ему настроение, но даже при этом вчерашнее оскорбление продолжало раздражать его. Эти люди не посмели бы принять такое решение, если бы кто-нибудь, обладающий большей властью, не приказал им. Таким человеком мог быть только Приам. Это ставило в тупик Одиссея, потому что, хотя он и не являлся другом троянского царя, но сохранял нейтралитет. В эти страшные времена, когда мир был на грани войны, было настоящим сумасшествием превращать его во врага. «Наверное, — решил Одиссей, — это было направлено не против меня». Наверное, это было направлено против Идоменея и Нестора. Но все равно это было глупо, потому что Приаму нужны были оба царя как союзники, если он собирался расстроить планы Агамемнона.

Прогнав от себя эти мысли, Одиссей вышел на поле лучников. Подойдя к мужчинам, желающим принять участие в турнире, он почувствовал, что все взгляды прикованы к нему. Царь Итаки посмотрел на мишени и увидел, что это были соломенные куклы, расположенные на расстоянии не больше пятидесяти шагов.

— Во имя Гермеса, Мерионес, любой человек может попасть в мишень с такого небольшого расстояния! — воскликнул он.

— Конечно, может, — ответил чернобородый Мерионес. — С такого расстояния почти никого не отсеют.

Чтобы развлечь толпу, они оба вышли вперед и послали стрелу за стрелой в самые дальние мишени. Люди начали радостно кричать и топать ногами. Наконец, их колчаны опустели, и двое старых друзей вышли на поле, чтобы собрать стрелы.

— Вчера произошел странный случай, — сказал Мерионес.

— Если называть вещи своими именами, это было оскорбление, — поправил его Одиссей. — Наверное, это было направлено не против меня. Приам не сильно любит Идоменея.

Мерионес кивнул.

— Правда, но он бы рискнул оскорбить его при таких ставках? Ты сделал что-нибудь такое, чтобы вызвать гнев Приама?

— Нет, насколько мне известно.

Когда они вернулись к другим лучникам, троянский воин в желтом поясе судьи прошел вдоль линии мишеней и велел выйти вперед тем, на значках которых были написаны цифры от одного до двадцати.

Одиссей, на значке которого был выбит номер одиннадцать, вышел вперед вместе с Мерионесом.

Судьей был красивый юноша с огненно-рыжими волосами и проницательными голубыми глазами. Он посмотрел на луки участников.

— Будьте так любезны оставить свое оружие друзьям, — сказал судья. — Все лучники будут пользоваться обычными луками из городской оружейной.

— Что?! — заревел царь Итаки гневно. Такие же яростные крики вырвались и у других лучников.

Судья поднял руки, призывая к молчанию.

— По приказу царя это состязание будет проводиться, исходя из достоинств каждого лучника. У многих из вас прекрасно сделанные луки, некоторые из рога, другие из дерева и кожи. У царя Одиссея легендарный лук Акилина. Хорошо известно, что он может выпустить стрелу дальше, чем любой лук в мире. Разве может быть состязание справедливым при таких условиях? Здесь есть люди, у которых нет денег и которые вырезают свои луки из рассохшегося дерева. У них должно быть меньше шансов, потому что у вас есть Акилина?