Книга Девятьсот восемьдесят восьмой - Роман Казимирский

— Продолжай.

Ведагор с сожалением смотрел на свою собеседницу и гадал, где же он совершил главную ошибку, из-за которой верная и преданная жрица превратилась в непослушную девчонку, ставящую под сомнение его слова. Он уже принял решение относительно ее, но все еще пытался оттянуть неизбежное. Если бы Лада смогла заглянуть в его мысли, то ужаснулась бы той судьбе, которую уготовил для нее наставник. Она искренне верила в то, что учитель относился к ней как к дочери — ведь он сам много раз говорил ей об этом. На самом же деле девушка была для него, прежде всего, инструментом для достижения поставленных целей. С точки зрения самого Ведагора в этом не было ничего предосудительного — он и себя рассматривал как орудие в руках у богов, и только они имели право использовать свое творение по его истинному назначению.

— Византии больше нет, — тем временем делилась своими мыслями Лада. — То есть на ее месте другое государство. И вера… В общем, все сложно. Мир будущего многогранен, и прежде мне мешала увидеть это только моя убежденность в том, что наша позиция единственно верная. Но после встречи с Марселем с моих глаз словно вдруг спала пелена…

Не дослушав, Ведагор сделал резкое движение рукой — и ткнул Ладу твердым, как камень, пальцем в самый центр лба. Девушка моментально отключилась и опрокинулась на спину, причем на ее лице сохранилось выражение крайнего изумления. С нескрываемым сожалением рассматривая лежащую перед ним девушку, волхв гадал, что заставило его сохранить ей жизнь. Она ведь была теперь абсолютно бесполезна и даже опасна. Если ее мысли дошли бы до остальных членов Совета, это могло бы внести смуту в их стройные ряды. Такие чувства как любовь и привязанность также были ему чужды — он слишком отдалился от людей, чтобы сохранить в себе их слабости. Тогда что? Покопавшись в себе, старец с удивлением признал, что этим чувством был страх. Да, страх перед тьмой, которую представляло собой будущее. Ему было известно лучше многих, что в этом мире все взаимосвязано, и он не был уверен в том, что смерть юной жрицы не будет иметь последствия для него самого. Если хотя бы на мгновение допустить, что она говорила правду, то она станет последней выжившей и в далеком будущем передаст Марселю сосуд с душами. Возможно, прямо сейчас этот дуралей таскает на груди и его частичку. Вспомнив о чувстве бессилия, с которым он пытался пробиться сквозь невидимую стену, возникшую перед ним из ниоткуда, волхв сдвинул брови. Вчерашний Баламошка мог оказаться опасным противником, особенно если ему удастся разобраться с той великой силой, обладателем которой он оказался по глупому стечению обстоятельств. Если это случится, то он сможет читать самого Ведагора как открытую книгу. Представив, что он там увидит, старец стремительно поднялся: этого ни в коем случае нельзя было допустить! Человека из будущего нужно было остановить, во что бы то ни стало.

Лада стояла посреди бескрайнего поля и с недоумением оглядывалась по сторонам. Только что она сидела напротив учителя и пыталась доказать ему, что они могли ошибаться, и вдруг очутилась здесь. Ей никогда еще не приходилось испытывать ничего подобного, и поэтому девушка не сразу поняла, что произошло. Заметив деревья, виднеющиеся вдали, она направилась к ним, но уже спустя несколько минут поняла, что это бесполезно — с какой бы скоростью она ни шла, цель оставалась такой же далекой. Сев на траву, она закрыла глаза и попыталась установить мысленную связь с наставником, однако вскоре с ужасом поняла, что не могла этого сделать. В ее сознании не осталось ни одной ниточки, ни одной спасительной соломинки, за которую можно было бы ухватиться. Лада осталась одна на просторах собственного подсознания.

— За что, учитель?! — закричала она, закрыв лицо руками, и, конечно, ей никто не ответил.

Жрица могла только предполагать, почему Ведагор отправил ее в ссылку, но все же у нее оставалась надежда на то, что все это лишь временное наказание за излишнюю самонадеянность и непослушание. Ухватившись за эту мысль, девушка поднялась на ноги и, вытирая слезы, побрела вперед, не особо задумываясь о том, куда и зачем она идет. Впервые в своей жизни Лада ощутила абсолютное бессилие, и с горечью подумала о том, что теперь она, наверное, намного ближе к обычным людям, чем когда-либо прежде. В какой-то момент ей показалось, что она ощущает чье-то присутствие, однако, прислушавшись к своим чувствам, она подумала, что это всего лишь иллюзия.

Как раз в этот момент Марсель, вышагивающий по пыльной дороге, пытался освоить пульт управления своими новыми способностями. Воссоздав в своем воображении образ Лады, он старательно отправлял ей мысленные сигналы, но ему никто не отвечал, и мужчина разочарованно вздохнул: выходит, функционал его супергеройской сущности был крайне ограниченным. Откуда ему было знать, что он опоздал всего на несколько мгновений, и если бы ему пришло в голову наладить связь немного раньше, то, скорее всего, уже сейчас он был бы в курсе происходящего? Только однажды у него возникло чувство, будто ему удалось достучаться до Лады, но оно тут же исчезло, и историк продолжил свой путь, стараясь больше ни о чем не думать. Подключившись к неведомому источнику энергии, ученый не ощущал ни намека на усталость и спустя несколько километров с удивлением отметил, что будто помолодел на двадцать лет. Усмехнувшись, он представил себе, какими сверхлюдьми должны были чувствовать себя волхвы, обладающие такими возможностями. Любой бы на их месте рано или поздно начал задирать нос. В конце концов, каждый жрец ведь изначально был человеком — со своими слабостями. Возможно, гордыня была самым часто встречающимся пороком, которым были подвержены Лада и ей подобные. Интересно, что бы по этому поводу сказал ее учитель?

Из простого любопытства Марсель представил себе старца, и тут же едва не упал от неожиданности: прямо перед ним возник образ волхва, который, похоже, сам не ожидал такого поворота и поэтому выглядел смущенным и сбитым с толку. Волна незнакомых чувств и эмоций захлестнула ученого, и он в первый момент растерялся: мысли Ведагора были чужды ему, они словно были из другого мира. Чтобы дать себе время прийти в себя, историк приветливо помахал старцу рукой и обратился к нему тоном, из которого не смог исключить насмешливые нотки:

— Ну, вот мы и встретились, уважаемый. Правда, наверное, не так, как тебе бы…

Волхв не дал ему договорить — взмахнув руками и нарисовав ими в воздухе замысловатую фигуру, он прервал связь, заблокировав только что налаженный канал. Это было так неожиданно, что Марсель не сразу понял, что произошло, и попытался снова достучаться до собеседника. Но сколько он ни пытался, у него ничего не получилось — образ Ведагора расплывался и никак не желал принимать законченный вид. Наконец, убедившись в бесполезности усилий, ученый прекратил попытки и задумался. Несмотря на то, что ему почти ничего не удалось увидеть, все же некоторые мысли волхва он смог разглядеть. Это было похоже на сеанс гипноза, когда пациент неожиданно вспоминает то, что попало в поле его бокового зрения. И то, что Марсель вспоминал, ему совершенно не нравилось. Ему вдруг пришло в голову, что жрец рассматривал его не как человека и даже не как разменную фигуру на шахматной доске, а как явление, обстоятельство. Весь мир для него был всего лишь схемой, которая могла быть разобрана и собрана в иной последовательности.