Книга Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства - Патриция Мойес

– Мне тоже интересно, – ответил инспектор.

Спустя несколько минут раздался стук в дверь, и в кабинет вошел молодой карабинер, ведя очень встревоженного Пьетро. Напряженное лицо инструктора немного расслабилось, лишь когда он увидел Генри.

– В чем дело, Энрико? – спросил он. – В лыжной школе мне сказали, чтобы я явился в полицейский участок…

– Простите, что пришлось вызвать вас сюда, – сказал тот, – но мы никак не могли вас найти. Просто нам необходимо задать вам несколько вопросов; вероятно, это поможет выяснить, кто убил вашего отца.

Пьетро явно испытал облегчение, взял у Спецци предложенную сигарету и сел.

– Вы будете задавать вопросы, капитан, или я? – спросил Генри.

– Вы, пожалуйста. Но по-итальянски, – добавил капитан с улыбкой.

Послали за стенографом, в ожидании его Генри разглядывал Пьетро. Смерть отца оставила на нем глубокий отпечаток. Молодой человек казался сейчас старше, чем прежде, в выражении его лица появились решительность и целеустремленность, словно бы изменившие саму его индивидуальность.

Когда все было готово, инспектор приступил к допросу.

– Сегодня утром я виделся с вашей матушкой, Пьетро. От нее я узнал, что между вашим отцом и вами вчера после обеда состоялся разговор, в результате которого Марио окончательно решил прийти ко мне и что-то рассказать. Естественно, нас интересует, о чем шла речь.

Пьетро нахмурился.

– То, что сказала вам мама, правда. Но с тех пор я все время прокручиваю в голове тот разговор и не могу понять, что же такое я ему сообщил.

– Тогда просто перескажите то, о чем говорили.

– Я не помню наш разговор дословно, – сказал Пьетро, – но отец расспрашивал меня обо всем, что было за чаем в «Олимпии» в тот день, когда застрелили Хозера. Он хотел знать, что говорили люди, когда кто приходил и уходил. Спрашивал про Россати и барона; тоже – когда пришли, что делали.

– Он знал, что Хозер носил в портфеле пистолет?

– Да. Мы все это знали. Фриц показывал его нам забавы ради.

– Отец задавал вам какие-нибудь другие вопросы?

– Нет. Только насчет того вечера.

– Больше ничего?

– Нет, это все.

– И вы не догадываетесь, какая кроха информации оказалась ему полезной?

– Абсолютно. После того как я закончил, он немного подумал и сказал: «Да, теперь все ясно. Сегодня я увижусь с синьором Тиббетом и скажу ему, кто убил Фрица».

– А вы пытались его отговорить. Почему?

Пьетро пожал плечами.

– Кто бы ни убил Хозера, он мог убить снова… Я не хотел, чтобы мой отец ввязывался в подобное дело, поэтому сказал: «Предоставь это полиции. Прав ты или нет, всем станет известно, что ты предоставил информацию, и ты можешь подвергнуть себя опасности».

– Вы не верили, что мы можем его защитить? – спросил Генри.

Пьетро посмотрел на него.

– Вы не смогли его защитить. Его убили. И все же, – тихо добавил он, – в конце концов это моя вина.

– Ваша вина?

– Да, – сказал Пьетро – Я сделал глупость. Мама умоляла меня отговорить отца встречаться с вами, и я пытался, когда приехал к нему наверх на подъемнике. Но нас подслушали – и вот он убит. Если бы я мог отомстить убийце… – Он замолчал, не закончив фразы.

– Откуда вы знаете, что вас подслушали?

– Я не заметил, что синьор Роджер находился прямо у меня за спиной. Когда я отвернулся от отца, тот стоял рядом и должен был все слышать, а он прекрасно владеет итальянским. Прошу понять меня правильно, – поспешно добавил Пьетро, – я его не обвиняю. Просто он наверняка рассказал другим о том, что узнал.

Генри поразмыслил над этим с минуту, потом сказал:

– Меня интересует еще один разговор. Тот, что состоялся между вашим отцом и Хозером в день первого убийства.

Пьетро насторожился.

– Ах, тот. Ничего особенного.

– Мне все же хотелось бы знать, что именно было сказано, – настаивал инспектор.

Пьетро немного подумал, потом сказал:

– Фриц Хозер очень любил моего брата Джулио. Он пришел, чтобы выразить нам соболезнования по поводу его смерти, и говорил в основном о нем.

– Понимаю, – кивнул Генри. – Кстати, насколько я знаю, вы первым обнаружили Джулио. Можете рассказать нам об этом?

Пьетро как будто удивился, но ответил:

– Да что тут рассказывать? Я ехал по его следу – было еще достаточно светло, лыжня была хорошо видна, и она привела меня на край расселины. Там я его и увидел.

– Как вы думаете, почему он сорвался?

– Точно этого уже никто не узнает, – ответил Пьетро, – но у меня есть догадка. Это очень коварный склон, со скрытыми расселинами, их не видно, когда подъезжаешь сверху. Когда спуск открыт, трасса ясно обозначена, но Джулио поехал тогда, когда вех не было. И оказался слишком близко к обрыву. Заметив опасность, он, скорее всего, попытался свернуть, но на пути оказался пень с разветвленными корнями, скрытый под снегом. Должно быть, он наткнулся на него, лыжа отскочила в сторону, и прежде чем он успел восстановить равновесие…

– Итак, вы его увидели. Вы к нему спускались?

Слабая печальная улыбка появилась на лице Пьетро.

– Вы, я вижу, разговаривали с членами поисковой группы… Да, я спустился к нему. Не мог же я оставить его там без…

Молодой человек запнулся, потом продолжил:

– Он был мертв, бедный Джулио. Тогда я поехал в Имменфельд, чтобы вызвать спасателей. Когда они прибыли со своими фонарями, то увидели, что я уже побывал внизу, но пообещали никому об этом не рассказывать. Ради мамы. Это было безрассудством, и она страшно расстроилась бы. Она всегда расстраивалась из-за подобных поступков – моего отца, брата, моих. Нам нравилось рисковать, но мама не должна была знать об этом.

– Пьетро, – неожиданно спросил Генри, – Джулио вез в Австрию контрабанду по поручению Фрица Хозера, когда погиб?

В глазах молодого человека вспыхнул неподдельный страх.

– Нет, нет, – сказал он. – Нет, брат бы никогда не стал этого делать.

– Насколько я знаю, у него всегда были деньги.

– Энрико, он был очень востребованным инструктором.

– Более востребованным, чем все остальные? Чем вы?

– Да, конечно. Он был чудом. И таким красавцем. Все эти американки…

– Послушайте, – перебил его Генри, – мне прекрасно известно, что не было никаких американок. Джулио зарабатывал деньги по-другому, и вы должны были об этом знать.

– Нет-нет, Энрико. Вы глубоко заблуждаетесь.

– Увидим, – строго заключил Тиббет. – Ладно, сейчас вы можете идти.