Книга Чужая дочь - Елена Арсеньева

Она с удовольствием расцеловала бы его, но постеснялась Полищука, который сидел напротив.

Насторожилась – вид у обоих был угрюмый.

– Да, дочуня, – кивнул отец. – Вот дядя Мирон поговорить с тобой хочет.

Лиля улыбнулась Полищуку, однако вдруг забеспокоилась.

Она отлично знала, где работал этот приятель отца. Он ей не слишком нравился. То ли дело Шульгин! Но Шульгин больше не появляется в их доме. Эта… правильно назвала ее мамочка! – не только чуть не рассорила Лилю с отцом, но и забрала у него лучшего друга.

Ладно, пусть отец дружит с Полищуком. В конце концов, надо же человеку с кем-то дружить!

– Лилюш… – начал Полищук и откашлялся. Лиля с изумлением поняла, что ему трудно говорить…

Что ж такое?

– Ты знаешь, где я служу?

– В органах, – кивнула Лиля, – в КГБ. Должность какая-то… большая…

– Вот-вот, – криво улыбнулся Полищук. – Только в 53-м должность у меня была меньше. А время было суровое… аресты, если помнишь.

– Да, – сказала Лиля. – Время страшное было!

Она помнила, как внезапно уехали мама с Котька, как ее увезли в деревню к Варваре, а отец остался дома, и Варвара молилась, плакала и ее учила молиться: «Проси Господа, чтобы отца еще раз увидеть, чтобы не коснулась его беда лихая!» Лиля плакала от страха, а Сережа сердился на тетку и утешал Лилю: «Не горюй, Карамелька, я никому не дам тебя обидеть, все будет хорошо!»

При мысли о Сереже тепло стало на сердце, и Лиля слегка улыбнулась.

Полищук снова заговорил:

– В МГБ – тогда КГБ так называлось – привлекали старшеклассников, активных комсомольцев в помощь – когда понятых привести, когда в обыске поучаствовать. Вот тогда к нам и попал Сергей Морозов.

– Сережа? – недоверчиво переспросила Лиля, вскинув брови.

– Да, именно он, – продолжал Полищук. – Хочу, мол, помочь родным органам очистить страну от гнид. Доброволец, так сказать…

– Он мне ничего такого не рассказывал, – возразила Лиля.

– Дочуня, – невесело усмехнулся отец, – таким и не принято хвастаться.

Лиля смотрела то на одного, то на другого, и постепенно до нее доходил ужасный смысл слов Полищука.

– Папа, это получается, что он и к нам мог тогда прийти? Тебя арестовать? Маму?

Говоров и Полищук угрюмо молчали. Молчание – знак согласия…

– Я не верю! – тихо, отчаянно сказала Лиля.

– Тебе документы показать? – подал плечами Полищук. – Подпись его?..

– Да! Покажите! – вскинула голову Лиля.

– Завтра заезжай ко мне на работу, – сказал Полищук. – Хоть и не имею права, но для тебя сделаю исключение.

И взялся за бутылку, словно тяжесть известия, которое он сообщил Лиле, стала для него вдруг невыносимой.

– Беги, дочунь, беги, – пробормотал отец, пряча глаза.

Лиля, пятясь, оглядела обоих. Она надеялась, что они сейчас рассмеются и скажут: «Здорово мы тебя разыграли!» Но мужчины молчали.

Слушать их молчание, смотреть на них не было сил! Лиля со всех ног умчалась наверх – к себе.

Полищук с протяжным вздохом поднял рюмку.

– И документ такой есть? – недоверчиво спросил Михаил Иванович.

– Наивный вопрос, товарищ Говоров, – усмехнулся Полищук.

– Да…

Чокнулись и выпили.

* * *

Разговор с мужем не давал Тасе покоя. «Да ведь я над ним просто издеваюсь!» – в итоге сделала для себя такой вывод она. Ну конечно – они живут вместе больше месяца, а отношения и вправду как у соседей.

Тася вспомнила, как все эти годы в доме у Говоровых ее каждую ночь терзала ревность: а что, если Михаил сейчас в постели у Маргариты? Она не хотела знать правду – вполне достаточно было этих мучительных мыслей. И вот так же мучается Дементий. Возможно, он размышляет: о чем же думает его жена, лежа одна в постели? Представляет себя в объятиях Михаила?

Да, его тоже терзает ревность…

Ну что ж, Тася готова была признать: догадки Дементия справедливы, она действительно не могла отделаться от мыслей о любви к Михаилу. Хотела, искренне хотела, но не могла! Однако сейчас вдруг подумала: а если ей стать истинной женой Шульгину – это поможет освободиться?

Может быть, ей, как и Дементию, отчаянно не хватает любви, ласки, ощущения живого тепла рядом? Она не знала в жизни мужчины, кроме Михаила, – что, если только на этом зиждется ее болезненная привязанность к нему?..

Не испытав чего-то другого, не узнаешь…

И она наконец решилась.

Сначала легла, как обычно, на свой диванчик в гостиной, однако спустя полчаса подняла голову, поглядела: из-за двери пробивается свет.

Шульгин не спит.

Ну что же…

Тася встала с постели и открыла дверь.

Муж лежал лицом к стене.

Уснул?.. Последний проблеск трусости чуть не погнал ее обратно, однако она все же решилась – сделала шаг вперед и тихо сказала:

– Я пришла.

Однако, к ее изумлению, Шульгин резко махнул рукой, потом еще раз: уходи, мол!

Тася отпрянула, однако Шульгин чуть повернулся – и она увидела, что лицо его искажено гримасой боли.

Бросилась вперед:

– Что с тобой? Тебе плохо?

– Нога, – простонал Дементий, – зараза… Скрутило…

– Давай я сделаю что-нибудь, – испуганно предложила Тася, – укол…

– Я уже сделал, – проскрипел он с трудом.

В самом деле – на тумбочке шприц…

– Уходи, – сдавленно застонал он, – не хочу, чтобы ты видела меня таким!

– Господи, да ты же мокрый весь! Давай я врача вызову! – с жалостью шепнула она.

Кажется, эта жалость его доконала!

– Выйди! – прорычал Шульгин. – Выйди отсюда!

И, не в силах сдержаться, громко, мучительно застонал.

Тася вскочила и бросилась в другую комнату – к телефону.

Слушаться мужа она не собиралась!

* * *

Говоров работал в своем домашнем кабинете, но дела шли плохо. Днем Лиля ездила в город, и он знал куда: в КГБ, к Полищуку. Вернувшись, она ни с кем не обмолвилась ни словом: заперлась в своей комнате. Сейчас Говоров проклинал себя за то, что заставил Егорыча поставить на ее дверь замок, ведь его, как выяснилось, можно было закрыть и изнутри.

Надо зайти к дочери. Она не сможет его не впустить! Она должна все рассказать!

А если не захочет?..

Дверь приоткрылась – Говоров настороженно уставился на нее.