Книга Прекрасные мелочи. Вдохновляющие истории для тех, кто не знает, как жить дальше - Шерил Стрэйд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Думаю, мне все же придется через это пройти, так что не знаю, в чем, в сущности, заключается мой вопрос. Наверное, мне просто хочется поделиться и узнать, как люди справляются со всем этим дерьмом и как мне самой из него выйти. Спасибо!
Дорогая ЛТЛ!
Я согласилась на предложение о работе сразу. И спустя час осознала свою ошибку. Я была слишком занята, чтобы быть Лапочкой. Эта работа никак не оплачивается. Я зарабатываю на жизнь писательским трудом. Мистер Лапочка тоже зарабатывает на жизнь творчеством. У нас нет постоянной работы, трастового фонда, депозита, пенсионных отчислений, патента; родителей, готовых оплатить какую-то часть дошкольного образования своих внуков; бесплатной няньки; не опустошенной до предела кредитной карты, оплачиваемой работодателем медицинской страховки, оплачиваемых бюллетеней по болезни; не было даже детства в достатке, проведенного в семье среднего класса. У нас есть только двое прекрасных детей и десять гор долгов.
Я не могу работать даром. Я не могу работать даром. Ну, конечно же, я не могу работать даром!
Эти слова были мантрой, гудевшей у меня в голове с той самой минуты, когда я согласилась быть Лапочкой. Так что через час после того, как я сказала «да», я написала письмо с сообщением, что передумала. Это неотправленное письмо маячило на экране моего компьютера, пока я расхаживала по гостиной, думая обо всех тех причинах, в силу которых для меня было бы абсолютно неразумным решением вести безвозмездно колонку советов. Каждая причина сопровождалась большим мысленным восклицательным знаком. Мне нужно писать другие тексты! Писать сочинения, за которые будут платить! Писать тексты, которые приходилось бы откладывать в сторону, чтобы иметь возможность подготовить очередную еженедельную колонку! И вообще, что это за зверь такой – колонка? Я не пишу колонки! Я ничего не знаю о том, как давать советы! Плюс ко всему, существуют еще мои дети! Я и так загружена до предела, поскольку каждая секунда, не занятая работой, поглощена заботой о них! Вся эта затея с Лапочкой с самого начала была смехотворной!
И все же я не смогла отправить письмо с отказом. Я хотела быть Лапочкой. Я была заинтригована. Воодушевлена. Все безмолвные восклицательные знаки в моей голове сокрушило нечто более мощное – моя интуиция. Я решила довериться ей. И дала Лапочке шанс.
Так я размышляла, читая твое письмо, сладкая моя горошинка. Оно заставило меня задуматься о том, чтó стоит на кону, когда мы обдумываем предложения о работе. О том, что это значит – работа. О шатком равновесии денег, логики, интуиции и наших представлений о себе, когда мы воображаем, что можем «философски» относиться к своим телам, жизням и способам повседневного бытия. О движущих силах, вступающих в игру, когда мы пытаемся настроить себя на неприятные поступки и отговорить от желаемых действий. Когда мы думаем о расплате за свои проплаченные поступки и о цене нашей бесплатной работы. О том, что такое мораль. И кто носитель этой морали. И какое отношение это имеет к добыванию денег. И как мораль связана с отчаянным положением.
Твое письмо лишает меня покоя. Имеется некий муж, предсказуемо маскирующий свое решение изменять жене под благотворительную акцию. Есть твоя наивность в отношении материально-технической организации проституции – вот он, правильный термин для обозначения торговли сексом за деньги, даже если ты называешь это «встречами». Но, главное, есть ты, дорогая непостижимая птица-правда[32], которая в деталях подсказывает мне, что именно ты должна делать. А потом поворачивается к этому спиной.
Тебе не нужен мой совет, следует ли принять это предложение. Нужно только, чтобы я помогла тебе увидеть себя в истинном свете. «Теоретически я за секс, но он никогда не доставлял мне истинного наслаждения», – пишешь ты. «Всякий раз при мысли о том, что он ко мне прикоснется, мне хочется плакать», – твои слова. Ты себя слышишь? Это твое тело говорит с тобой. Делай то, что оно велит тебе делать. Сотрудничай с ним. Не важно, о чем думает твоя голова – о ежемесячном «косаре», трудностях трудоустройства или «предмете изучения феминистской идеологии». Вера во всю эту чушь поможет тебе оплачивать аренду квартиры, но она не позволит создать свой дом.
Мы рождены для того, чтобы создавать свой дом.
Это наша работа, наш труд, самое важное трудоустройство на свете – создать место, которое принадлежит нам и опирается на собственный моральный кодекс. Это вовсе не тот кодекс, в котором прописаны навязанные культурные ценности. По собственному кодексу мы сверяем свои дела и поступки. Ты сама знаешь, что для тебя правильно и что неправильно. И это знание не имеет ничего общего с деньгами, феминизмом, моногамией или любыми другими понятиями, которыми ты жонглируешь, когда в твоей голове возникают безмолвные вопросительные знаки. Хорошо ли быть соучастницей обмана и неверности? Хорошо ли обменивать секс на деньги? Это стóящие вопросы. Они имеют значение. Но ответы на них не подскажут, как тебе правильно распорядиться своей жизнью. Это сделает тело.
Вполне возможно, на свете есть женщины, которые могут трахаться с мужчинами за деньги и при этом быть в полном порядке; но ты – не одна из них. Ты сама об этом сказала. Ты просто не скроена для такой работы. Ты говоришь, что у тебя имеются «неприятные проблемы» в области секса и ты, мол, «знаешь, что они есть у всех нас»; но ты неправа. Не у всех. Они есть у тебя. Когда-то были у меня. Но не у каждого человека и не у каждой женщины. Обобщая свои проблемы, касающиеся секса и сексуальности, ты прячешься от самой себя. Ты прикрываешь полученные раны классической выдумкой: мол, это нормально, что я неудачница, потому что все вокруг – неудачники. Эта ложь, которую ты внушаешь себе, используется тобой как обезболивающее средство.
Но твоя боль никуда не уходит. Нечто внутри тебя, связанное с сексом и мужчинами, нуждается в лечении. И пока ты не исцелишься, тебе придется снова и снова обезболивать, бинтовать и отрицать эту рану. Предложение такой работы – это занятие совсем иного рода. Это предложение выполнить настоящую работу. Такая работа не принесет тебе ни цента, зато со временем у тебя появится надежная крыша над головой.
Так что делай свою работу. Забудь о том мужчине. Забудь про деньги. Тебе нужно сблизиться не с ним – с собой!
Дорогая Лапочка!
«Я мог стать хуже» – это одно из оправданий моего отца. Всякий раз, стоило ему услышать очередную историю о мужчине, который бьет своих детей, погубил семью или держит родных взаперти, он повторял: «Я мог стать хуже». Словно само существование порока и безнравственности могло искупить любой его грех.
Он никогда не бил мою мать или меня. Он не насиловал меня и не угрожал мне. Это первое, что приходит на ум, когда думаешь о неблагополучном детстве. Но, хотя моя мать ушла бы от него, вздумай он поднять на меня руку, слова – болезненные, ужасные слова – были вполне дозволены. Я страдала не от синяков и ссадин – от внутренней боли. Мой отец – самовлюбленный, властный, тщеславный, непостоянный и обаятельный человек. Если я не проявляла бурной жизнерадостности, он не желал меня видеть, и меня запирали в моей комнате на несколько суток; если я пыталась пошутить, он вопил и ругал меня за бесчувственность. Моя комната стала моим святилищем, а книги – лучшими друзьями. Я никогда не была идеалом – и все же отчаянно старалась заставить его гордиться мною, заставить его любить меня. В конце концов, он же мой папа.
