Книга Королева и лекарь - Эми Хармон

Перевертыш проникла в замок по воздуху. Верхнее окошко было разбито, у раскрытой шкатулки с драгоценностями валялось короткое смоляное перо. Кель легко мог вообразить, как Ариэль Фири влетела в комнату в облике вороны и некоторое время разглядывала блестящие вещицы, прежде чем превратиться в человека.

Большую железную ванну не опорожнили после купания, и на светлом мраморе рядом с ней виднелись отпечатки грязных ног. Леди Фири вымылась в воде, оставшейся после королевы, и из вредности перевернула все баночки с солями и маслами. Из-за этого в комнате царил такой густой дух, что Кель закашлялся и едва не бросился вон.

Сангины платья были сорваны с крючков и разбросаны по полу. От некоторых остались лишь обрывки, словно леди Фири превратилась в какого-то зверя и растерзала их ради забавы. Саша была выше и стройнее, и ее платья наверняка сидели на Ариэль Фири не очень хорошо, но та все же нашла подходящее, втиснулась в него, заплела волосы и украсила себя ворованными драгоценностями. После чего прокралась во двор и присоединилась к торжеству каарнцев, которые долгие недели привечали гостей со всех уголков королевства. Никто ее не остановил. Никто не поднял тревогу, пока она беспрепятственно не выскользнула из замка.

* * *

Для самых почетных гостей в пиршественном зале накрыли длинный прямоугольный стол. Советники и их жены, Падриг, Лортимер, а также несколько особо уважаемых горожан получили личные приглашения от короля и королевы. Кель, как герой вечера, сидел рядом с Ареном – ел, не чувствуя вкуса еды, и цедил из кубка, который никак не мог осушить.

Ночь обещала быть долгой. Встревоженные гвардейцы бродили вдоль стен, вытягивая шеи и приглядываясь к любой игре света и тени. Вино текло рекой, каарнцы становились все веселее, и король начал потчевать гостей историями давно минувших лет, хотя Саша, явно превосходившая его в мастерстве рассказчика, сидела с деревянной спиной и сомкнутыми губами.

Когда она внезапно встала, глядя в пустоту и крепко сжимая край стола, король едва не поперхнулся. Все глаза обратились к королеве.

– Сирша? – окликнул ее Арен и протянул руку, чтобы успокоить.

Но Саша смотрела сквозь него, даже не пытаясь объяснить свое поведение или поправить съехавшую набок корону. Кель медленно поднялся ей навстречу.

– Они услышали стук наших сердец, – пробормотала она. – Шум крови в венах.

– Кто, ваше величество? – спросил Падриг, сидевший по левую руку от королевы.

– Костей не было, – продолжила она пустым голосом.

– Не здесь, Сирша, – вполголоса сказал король, заметив, что они уже начали привлекать внимание. – Мы можем обсудить все наедине.

– Костей вольгар не было. Не в Каарне, – прошептала Саша. Сейчас она видела только картины, которые разворачивались у нее в сознании.

Сидевшие рядом гости услышали ее слова, и по столу, словно огонь от пожара, пробежал тревожный шепот.

– Королева видит вольгар!

– Королева видит будущее и говорит, что вольгары вернутся!

– Надо снова спрятаться!

– Надо бежать из Каарна!

Паника нарастала, люди начали переговариваться, пытаясь найти утешение друг у друга.

– Королева устала, – прогремел король, поднимаясь со своего места. Только тогда в зале воцарилась относительная тишина. – Мы все устали, опечалены и до сих пор боимся. Слова королевы – не видения будущего, а воспоминания об ужасном прошлом. Сядьте. Поешьте. Повеселитесь. В кои-то веки у нас есть повод для праздника. Обещаю, сегодня ночью Каарну ничего не грозит.

Люди с готовностью закивали, некоторые даже рассмеялись над собственным страхом. Но слова Арена убедили не всех. Кель не вернулся на свое место, а отошел к стене и встал точно за креслом королевы. Она больше ничего не сказала – лишь опустила глаза, окончательно затерявшись в мыслях, – и шепот постепенно стих. Увы, атмосфера в зале изменилась бесповоротно, и вскоре гости заспешили по домам, отговариваясь поздним часом, головной болью и усталостью.

Король тоже утратил доброе расположение духа и теперь неподвижно сидел рядом с оцепеневшей королевой. Пока гости расходились, он провожал их взмахом ладони и кивком головы. Наконец в зале остались только он, Саша, Падриг, Кель и гвардейцы, бдительно замершие у выходов.

– Что вы видели, ваше величество? – тихо спросил Кель.

Арен снял корону и с гулким стуком опустил ее на стол перед собой. Саша вздрогнула, но все же ответила.

– Крылья. Когти. Восточные холмы. Бьющиеся сердца, – перечислила она ровным, даже отстраненным голосом, хотя в черных глазах плескался ужас.

– Что это может значить? – продолжил Кель.

– Вольгары вернутся в Каарн. Мы – еда. Они учуяли нашу кровь.

– Этим видениям должно быть другое объяснение! – возмутился Падриг. – Нельзя так сразу предполагать худшее!

– Падриг, не глупи, – устало возразил король. – Есть разница между оптимизмом и слепотой.

– Я больше не уеду из Каарна, – замотал головой старик. – Ни за что!

– И мы не сможем спрятаться, – добавил король. – Если я переплетусь еще раз, то уже не верну человеческий облик.

– Прядение и не должно быть постоянным, – ответила Саша. – Одно дело – выращивать фрукты или превращать солому в золото и воздух в огонь. Такие изменения недолговечны. Но когда человек становится чем-то, чем не является – животным или деревом, – и остается в этой форме надолго, она поглощает самую его суть, крадет дух и личность. Мы должны пользоваться своими дарами… но не прятаться в них.

– Значит, будем использовать то, что есть, – подытожил Кель.

– Но мы не можем отбиваться от вольгар корнями и ветками! – взвыл Падриг.

– Почему же? Вам достаточно шевельнуть рукой, чтобы вырастить дерево. Прикажите разрастись колючим лозам. Сделаем сети, силки, ловушки.

Арен горестно покачал головой, словно не в силах поверить, что кошмар возвращается.

– Мы дадим отпор, – сказала Саша. Челюсти ее были крепко сжаты, на щеках пылал румянец. Однажды она уже хотела биться, но вместо этого ее отослали за море.

Падриг застонал, однако не стал спорить.

– Когда их ждать? – спросил Кель.

– Когда на холмах задрожат листья.

Арен и Падриг дружно ахнули. У Келя оборвалось сердце.

Лето было на исходе. Листья в лесах еще радовали взгляд изумрудной зеленью, но свет уже истончался, воздух начинал пахнуть по-другому, и дни становились все короче.

Похоже, крепость вернулась к жизни, только чтобы встретить отложенную смерть.

* * *

На следующее утро Бум поднялся на самую высокую башню, запрокинул голову к небу, чтобы не оглушить людей внизу, и призвал всех крестьян в замок. Каарнцы потянулись к воротам, зевая и потирая глаза. Они еще не отошли от вчерашних возлияний и не размяли закаменевшие после танцев ноги. Праздник едва успел закончиться, а король уже собирал их обратно.