Книга Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь - Стивен Ландсбург

Если руководствоваться только лишь историей, то легко предсказать поведение человека в неких неизменных условиях; предсказание же поведения человека в меняющихся условиях невозможно. Летом в Нью-Йорке я беру на работу зонт, если с утра небо затянуто серыми облаками. Если бы вы понаблюдали за мной какое-то время, то, вероятно, обратили бы внимание на эту закономерность поведения и могли бы верно предсказать, когда я собираюсь брать зонт. Но летом в Колорадо я никогда не беру на работу зонт, поскольку практически уверен, что регулярная послеобеденная гроза закончится перед тем, как я уйду с работы в 5:00. Переместите меня в Колорадо — и от ваших предсказаний ничего не останется[50].

Экономист, который понимает, почему команды выбивают мяч, знает, что произойдет в случае изменения правил; экономист, который понимает, почему люди покупают кукурузные хлопья, знает, что случится, если снабжать людей ими бесплатно; экономист, который понимает, почему люди принимают определенные предложения работы, знает, что случится, если манипулировать темпом инфляции; и экономист, который понимает, почему я ношу с собой зонт, знает, что случится, если я переберусь в пустыню. Чтобы понять поведение, экономисты должны рассказывать истории — истории, подобные рассказу о безработном рабочем или саге о кафе-мороженом — и больше заботиться о том, насколько они правдоподобны и как можно рассказать еще лучшие истории.

Многих экономистов не устраивают истории Лукаса, и они задают каверзные вопросы, наподобие следующего: «Почему хозяин кафе-мороженого не может узнать темп инфляции из Wall Street Journal, прежде чем начать серьезное расширение бизнеса?» В ответ Лукас и другие разработали еще более сложные версии первоначальной истории, а также множество конкурирующих историй.

Но какой бы ни была судьба любой отдельной истории, Лукас навсегда изменил макроэкономику своим утверждением, что макроэкономист должен иметь определенную историю и должен рассказать ее достаточно подробно, чтобы ее изъяны были очевидны. В 1971 году Лукас начал свою статью «Ожидания и нейтральность денег» с описания всех деталей выдуманного общества, включая продолжительность жизни его граждан, возраст выхода на пенсию и то, насколько хорошо они могут быть осведомлены о частной жизни друг друга. В мире Лукаса случайные колебания в денежной массе вызывают рост и инфляции, и занятости. Такие же колебания, если они происходят не случайно, а представляют собой элемент государственной политики, вызывают рост инфляции, но никак не влияют на занятость. По легенде, когда Лукас предложил свою статью одному из ведущих экономических журналов, в письме с отказом говорилось, что его статья была интересной, но не имела никакого отношения к макроэкономике. Сегодня эта статья является одной из основополагающих работ современной макроэкономики. Одним экономистам нравятся истории, а другие их терпеть не могут, но все согласны с тем, что лучше всего нам рассказывать и подробно изучать истории о мирах, которые достаточно просты для понимания, но и достаточно сложны, чтобы их можно было соотнести с миром, в котором мы обитаем. В этом состоит коренное отличие от старой макроэкономики.

Современной макроэкономике, как прогностической науке, еще предстоит добиться успеха. И хотя ей всего лишь 20 лет отроду, она полна решимости не повторять ошибок старших и смотрит в будущее с нетерпеливой уверенностью юности.

Часть VI. Заблуждения религии

Глава 24. Почему я не защитник окружающей среды: экономическая наука против религии экологии

В четырехлетием возрасте моя дочь получила свой второй диплом. Когда ей было два года, она стала выпускницей яслей в детском саду в Колорадо, получив при этом самые высокие из возможных оценок. Двумя годами позже она закончила курс дошкольного образования при Центре еврейской общины, куда поступила сразу после нашего возвращения в штат Нью-Йорк.

На церемонии выпуска, носившей название «Друзья Земли», я прослушал лекцию четырех- и пятилетних участников о важности безопасных источников энергии, общественного транспорта и переработки материалов. Вновь и вновь повторялась мантра: «Привилегия предполагает ответственность». При этом имелось в виду следующее: «Привилегия жить на этой планете предполагает ответственность заботиться о ней». Конечно, Томас Джефферсон считал, что жизнь на этой планете была неотъемлемым правом, а не привилегией, но он же никогда не посещал детские дошкольные учреждения.

Я слышал что-то подобное от своей дочери и раньше и свыкся с мыслью, что время от времени она нуждается в небольших сеансах контрпропаганды. Но когда я прислушался к монотонному повторению политической повестки дня детьми, которые еще не умеют читать, то решил, что как раз подошло время перемолвиться парой слов с учительницей. Ей захотелось узнать, какие именно моменты в этом катехизисе я счел нежелательными. Я уклонился от ответа. Так как движение в защиту окружающей среды все больше начинает напоминать назойливую государственную религию, то нас, инакомыслящих, все сильнее раздражают заявления, будто мы испытываем своего рода аберрацию.

Наивное движение в защиту окружающей среды в детском саду моей дочки — это насильственно скармливаемая детям сборная солянка из мифов, суеверий и ритуалов, имеющих много общего с самыми отталкивающими формами религиозного фундаментализма. Противоядие от плохой религии — хорошая наука. Противоядие от астрологии — научный метод, противоядие от наивного креационизма — эволюционная биология, а противоядие от наивных представлений о защите окружающей среды — это экономика.

Экономика — это наука конкурирующих предпочтений. Защита окружающей среды перестает быть наукой, когда вопросы предпочтения возводятся в ранг вопросов морали. Предложение заасфальтировать пустынную местность и устроить там место для парковки автомобилей — благоприятная возможность для конфликтной ситуации между теми, кто предпочитает дикую природу, и теми, кто предпочитает удобную автостоянку. В последующей борьбе каждая сторона пытается навязать свои предпочтения, манипулируя политической и экономической системами. Поскольку одна сторона должна победить, а другая — проиграть, сражение ведется упорно и подчас ожесточенно. Все это вполне ожидаемо.

Но за 25 лет, минувших с момента учреждения Дня Земли, возник некий новый и неприглядный компонент в виде убежденности одной из сторон в том, что ее предпочтения являются верными, а предпочтения другой стороны — нет. Экономическая наука старается не занимать такой моралистической позиции, тогда как религия защиты окружающей среды себе в этом не отказывает.