Книга Голодный ген - Эллен Руппел Шелл

Не надо заглядывать далеко в глубь веков, чтобы убедиться в этом. Возьмем хотя бы XIX столетие. Быстрая индустриализация привела к беспрецедентной концентрации людей в городах по всей Европе и Соединенным Штатам. Появилось огромное количество отходов, возник дефицит чистой воды и жилья. Трудно себе представить условия, более верно ведущие к развитию болезней. И действительно: жизнь в многоквартирных домах была жестокой и короткой: туберкулез, скарлатина, оспа, дифтерия, тиф и холера уносили ужасающее количество жизней. Однако не грязь и теснота, способствовавшие распространению инфекционных заболеваний, сделались излюбленным предметом общественного обсуждения. Разговоры велись о том, что бедняки сами виноваты в своих несчастьях и недугах. Моралистическая риторика представляла болезнь внешним физическим проявлением внутренней греховности. Человек богобоязненный чистоплотен — и потому здоров. Тот, кто грязен, далек от благочестия, болеет, и поделом ему. В основании такого подхода лежали, конечно, деньги. Беднейшие слои населения не имели средств на устройство канализации или вывоз мусора — но не общество же в целом станет нести эти траты? Оно не обязано выполнять обязанности отдельного человека или конкретной семьи. Пусть себе умирают! Бог даст, следующее поколение будет покрепче.

Поистине варварский взгляд на вещи. Постепенно, очень медленно, неохотно и под настойчивым давлением прогрессивных реформаторов имущие классы осознали опасность существующего положения для всей системы власти. Долгие годы ушли на то, чтобы забота об общественном здоровье переросла в профессиональную государственную службу. Еще позже возникла какая-никакая законодательная база. Благодаря этим усилиям волны инфекционных эпидемий пошли на спад еще до широкого распространения антибиотиков и аналогичных лекарственных средств.

Главная причина заразных болезней — микробы. Не стесненная ничем урбанизация и индустриализация создали для бактерий питательную среду, и разразились страшные эпидемии XIX столетия.

Главные причины ожирения — переедание и низкая физическая активность. Ничем не стесненное стимулирование потребительского спроса создает общественную питательную среду для них, и XXI век грозит нам пандемией патологической тучности.

Руководствуясь благими намерениями, органы общественного здравоохранения предлагают рекомендации по рациональному питанию, но большинство из нас потребляет больше калорий, чем нужно для здоровья. Пищевые корпорации и индустрия досуга, преследуя свои меркантильные цели, не думают о самочувствии людей. Сложившаяся же политическая система позволяет узкому кругу предпринимателей диктовать свои правила в функционировании цепочки производитель — распространитель — потребитель.

Молекулярная теория ожирения объективно показала: организм теряет способность к регуляции аппетита, когда мышечные нагрузки минимизируются, а количество высококалорийной пищи растет. Чем меньше мы двигаемся и чем больше получаем калорий, тем безвозвратней уходит способность контролировать собственный вес. Пока мир не осознает этого, он будет, увы, толстеть. Призывов «встать с дивана» и «сбалансировать рацион питания» для общего похудания недостаточно. Учитывая размах проблемы, подобные лозунги дают столько же пользы, сколько наклеивание бактерицидного лейкопластыря на кровоточащую артерию. Уже 27 % американцев, вдвое больше, чем два десятилетия назад, страдают ожирением. Если срочно не вмешаться в процесс, к 2030 г. лишние килограммы будут влачить практически все наши соотечественники, а половина из них приобщится к патологической тучности. Другие развитые страны лишь чуть отстают. Современные исследования утверждают, что человек, подвергшийся ожирению, по всем биологическим параметрам становится старше своих сверстников на 20 лет. Та ли это цена, которую мы готовы заплатить за сытную еду и мягкую постель? Но чтобы изменить направление движения, требуется нечто большее, чем фразы: переосмысление всего образа жизни.

В Соединенных Штатах ожирение и сопутствующие ему болезни — второй по опасности фактор риска для здоровья, уносящий ежегодно до 300 тыс. жизней. Первенство пока устойчиво удерживает курение — 400 тыс. Однако почти бесспорно, что в ближайшие 10–12 лет патологическая тучность захватит печальное лидерство. И во многих отношениях попытки общества бороться с ожирением напоминают начало антиникотиновой кампании. Десятилетиями мы ждали, что табачная индустрия откроет обществу правду о своей продукции или, по крайней мере, даст такую возможность представителям правительства. Ждали зря. Ситуация повторяется.

В ходе президентской кампании 1976 г. будущий ее победитель, губернатор Джорджии Джимми Картер, широковещательно пообещал: «Мы сделаем все возможное, чтобы табак стал еще более безопасным, чем сейчас!» Результаты оказались незабываемыми — и прискорбными. Вероятно, Картеру, как и большинству из нас, и в голову не приходило, сколь циничны крупные табачные компании. Никто и думать не думал, что можно осознанно разрабатывать продукцию, вызывающую привыкание, или ориентироваться в маркетинговой политике на детей. Гиганты табачной промышленности позволяли себе еще и не такое, но, подключив все доступные ресурсы (а они огромны), умудрялись выйти сухими из воды, когда их деятельность пытались разоблачить. Итак, нас дурачили — и нас одурачили.

Сегодня чем-то подобным занимаются крупнейшие производители продуктов питания. Как и лидеры табачной отрасли, они искусно манипулируют общественным мнением. Критику в свой адрес пищевая индустрия именует «тайным сговором органов здравоохранения, активистов-вегетарианцев и коррумпированной бюрократии, который ставит своей целью, используя второсортную науку, установить полицейско-социалистический надзор за предпочтениями потребителей». Как и табачные корпорации, крупные пищевые компании ставят знак равенства между нашим правом на выбор и своим — на получение прибыли. Пугая тем, что нас хотят лишить независимости, производители продуктов питания, по сути дела, относятся к нам как к беспомощным младенцам, неспособным самостоятельно заботиться о себе. Ангажированные СМИ стремятся представить общество чем-то вроде вращающейся шестерни, зубцы которой, то есть мы, слишком истерты для передачи целенаправленного движения. Нельзя сказать, чтобы люди вовсе не понимали происходящей подмены понятий, однако большинство, подобно слепцам, послушно следует все далее и далее по неверному пути, который никем не контролируемый поводырь называет простым и правильным, а проводник и иже с ним продолжают извлекать выгоду от этой безропотности.

В 1996 г. историк Ричард Клюгер написал в статье для «Нью-Йорк таймс»: «Даже признав разумность тезиса о невмешательстве государства в деятельность рынка, необходимо сделать как минимум одно исключение. Так, к счастью, и происходит. Многие в Конгрессе начали понимать, что проблема курения выходит за рамки общетеоретических положений и производство никотинсодержащей продукции должно быть поставлено под контроль правительственных органов». Надежды на честность табачной индустрии иссякли. Мы как народ не считаем больше право на курение одной из неотъемлемых демократических свобод. Государство борется с засильем сигарет при помощи налогов, эффективных федеральных кампаний, законов и установлений. Благодаря этому табак если не терпит поражение, то, по крайней мере, вынужден уйти в глубокую оборону, и все попытки контратак тщательно отслеживаются. Налицо заметный прогресс.