Книга Сторожи Москвы - Нина Молева

Мастера обращаются к очень своеобразному приему обильного применения орнаментальных полос, которые одновременно подчеркивают конструктивные элементы храма и делят сюжетные композиции. В смысле этого сочетания богатейшей орнаментики с сюжетными росписями Смоленский собор представляет уникальный памятник XVI века.

К сожалению, ранний, так называемый годуновский, иконостас сменил дошедший до наших дней иконостас XVII столетия с его богатейшей вызолоченной резьбой. Более высокий, чем годуновский, он закрыл алтарные стенописи (композицию «Покрова», частично Одигитрию Смоленскую, Константина и Владимира).

К числу самых древних построек Новодевичьего монастыря вместе со Смоленским собором относится скромная одноглавная церковка у Покровских ворот с примыкающей к ней простенькой трапезной и палатами, в которых с 1598 года поселилась овдовевшая царица Ирина Годунова. Вдова царя Федора Иоанновича. Родная и единственная сестра царя Бориса. И это при ней разыгрывается в стенах монастыря одна из решающих для русской истории сцен.

…О том, как рвались Годуновы к власти, знали все. Не «лучшие» – в их число род не был занесен – костромские служилые люди, шаг за шагом завоевывавшие дворец, умевшие при всех обстоятельствах сохранять милость Ивана Грозного. Пытались женить царя на своей родственнице – незадачливой, смертельно больной «царской невесте», так и не смогшей «разрешить девичества» до своей скорой смерти. Попытались другую родственницу пристроить супругой к наследнику. А когда и то и другое ни к чему не привело, придумали новый ход – сосватали за второго царевича, слабого головой Федора Иоанновича, Ирину Годунову. Усилиями дяди с малолетства попала она в царские терема, переняла все обычаи, приохотилась к власти.

Поначалу выигрыш не казался большим. Престол должен был достаться царевичу Ивану Ивановичу. Если какая власть и маячила перед Федором, то только на чужом, зарубежном престоле – если в результате дипломатических расчетов, если выберут. Вся надежда у многочисленного семейства Годуновых была на Ирину: удержит в руках царевича, наставит на нужный путь, не оставит без досмотра и подсказки.

К тому же Годуновы знали другое, скрытое от непосвященных: не больно ладил Грозный со старшим царевичем, не слишком ему доверял. И жен ему торопился своей волей менять, чтоб не обзавелся наследником до срока.

Грозный не стал мешать годуновским планам с замужеством Ирины. Надежд никаких на слабоумного сына не возлагал. К ней давно пригляделся. Зато все изменилось, когда не стало царевича Ивана. И пусть имел Грозный еще одного сына – от Марьи Нагой, хоть и продолжал строить собственные брачные планы с заморскими принцессами, не считаться больше с Федором было бы неверно. И только тогда все поняли, как сумела прибрать мужа к рукам умная и властная Годунова. А Борис, как только стала она вместе с мужем царицей, принялся бороться за ее права, за нерушимость ее брака.

А опасности подстерегали новую царицу на каждом шагу. Не могла она докосить ни одного ребенка, хоть беременела постоянно. Значит, правы были бояре, толкуя о бесплодии, о необходимости подобрать государю Федору Иоанновичу другую жену, да, кстати, избавиться от давно и многим ненавистных Годуновых.

Борис посылает в Англию посла с тем, чтобы привез по рекомендации королевы Елизаветы хорошего врача, опытную акушерку. Врача бояре пропускают в Москву, но акушерку задерживают в Вологде, откуда ей через год, несолоно хлебавши, придется вернуться на родину, так и не увидев царицы.

Заболевает Федор в первый год своего правления, и Борис, не теряя времени, ищет царице жениха среди членов европейских монарших семей: вместе с рукой Ирины царственному претенденту предлагался и русский престол. Федор выздоровеет. Дворцовые доброхоты не преминут его известить о задумке шурина и жены, но то ли не поверит им слабый головою царь, то ли сумеют Годуновы оправдаться перед ним, только мир в царской семье останется нерушимым.

Это было одно из немногих приметных государственных дел царя Федора Иоанновича – установление в 1589 году патриаршества. Идея исходила не от самодержца, а, как и во всех других случаях, тоже от Бориса Годунова. Державший его руку первый патриарх Иов должен был стоять на страже годуновских интересов со стороны церкви.

Борис не ошибся. Иов до конца сохранил верность его семье. Отстаивал интересы самого Бориса, сумел помочь ему вступить на престол. Внезапная кончина не сильного телом, но и ничем особенным не болевшего Федора Иоанновича многих в Москве повергла в «сумнительство». Да и сами похороны государя оказались слишком скромными, не по чину и обычаю простыми, – в простом сермяжном кафтане, с сосудом из обыкновенного – вместо «веницейского» – стекла с миро в головах. Но теперь главное было – захват власти шурином царя.

Существовал ли в действительности наказ царя Федора Иоанновича о пострижении после его смерти супруги или такая идея многих устраивала, во всяком случае, завещания царского не осталось. Скорее всего в необходимости его составления не смогли убедить сына Грозного. Смерти он боялся и думать о ней не хотел.

Первые же действия Бориса – закрепить трон за сестрой. По его подсказке сразу после кончины мужа Ирина издает за своей подписью закон о всеобщей и полной амнистии, повелевает незамедлительно освободить из тюрем всех опальных изменников, «татей (убийц. – Н. М.), разбойников и прочих сидельцев». По всем епархиям рассылается приказ целовать крест царице, вернее – на преданность патриарху Иову и православной вере, царице Ирине, правителю Борису и его детям. Вспыхнувшее возмущение явно стало неожиданностью и для Годунова, и для патриарха. Современники прекрасно поняли смысл предложенной им присяги, и важнейшие не захотели признать Годунова «великим князем». По существовавшим законам не венчанная на царство, а только наблюдавшая в окошко за венчанием своего супруга царица Ирина не могла ни получить царскую власть, ни тем более передать ее своему брату.

Достаточно нерешительный по натуре, здесь Иов проявляет недюжинную смелость. В православных церквах допускалось пение многолетия только царям и митрополитам, Иов вводит богослужение в честь вдовы Федора. Возмущенный летописец отмечает: «А первое богомолие (было) за нее, государыню, а преж того ни за которых цариц и великих кнегинь Бога не молили ни в охтеньях, ни в многолетье». Один из дьяков прямо называет действия патриарха «бесстыдством и нападением на святую церковь».

Со своей стороны Боярская дума берет на себя инициативу созыва для избрания нового царя избирательного Земского собора. По словам московского летописца, «града Москвы бояре и все воинство и всего царства Московского всякие люди от всех градов и весей збираху людей и посылаху к Москве на избрание царское». О том же сообщают агенты различных европейских правительств. Но зная безусловно недоброжелательное отношение к нему руководителей большинства провинций, Борис перекрывает дороги в Москву.

И тем не менее о самостоятельном правлении Ирины не могло быть и речи. Народ изо дня в день собирался в Кремле, негодовал. Все было готово, по выражению голландца Исаака Массы, «к великой смуте и замешательству». То ли опасаясь за собственную жизнь, то ли поняв бесполезность подобного противостояния, Ирина на седьмой день после кончины Федора Иоанновича выходит в Кремле к народу и объявляет о своем отречении от власти в пользу Боярской думы: «У вас есть князья и бояре, пусть они начальствуют и правят вами». Почти сразу после этого заявления Ирина «простым обычаем» – без царского сопровождения и необходимой свиты уезжает в Новодевичий монастырь и принимает постриг под именем Александры.