Книга Маленькая девочка из "Метрополя" - Людмила Петрушевская

Когда западные женщины достигают вершин своей жизни и все у них хорошо, работа, положение, здоровье, долги выплачены, тут-то и получается, что рожать поздно.

По виду Ан было лет тридцать пять, стало быть, дело шло к пятидесяти.

Маленькую Сиа они спасли от голодной смерти.

Она родилась в стране, где девочек часто убивают сразу после рождения.

Эту просто бросили ночью посреди шоссе. Год она провела в приюте и даже еще не стояла на ногах, когда Ан и Map ее увидели. Она была обречена.

Мне показывали (в другое время, в Англии) жуткую книгу о приютах в той стране.

Отсталых детей там иногда привязывают за руки к кровати и не дают пить.

На каждой странице были фотографии живых скелетиков.

Приводились выписки из историй болезни — дата поступления, вес после смерти. Килограмм.

Медицина

А теперь о том нашем полете с маленькой челябинской Светланой.

Когда самолет причалил, я, выйдя из своего уголка, охромела. На колене вздулась какая-то подушка.

Новости! А мне читать лекции, как прикажете стоять? А ходить как?

Однако я была застрахована. Моя профессорша-хозяйка, славистка Дал (ляплянтское имя) по прибытии дозвонилась в университетскую поликлинику, и меня записали на через неделю, и не к хирургу, а к терапевту.

Дал объяснила мне, что тут недавно сама гуляла с собакой (а у нее пес той породы, которая вылитый белый медведь, по цвету, весу и размерам, только морда как у бегемота), и собака эта увидела другую собаку, признала в ней возможную невесту и поволокла мою Дал через невысокую ограду, и Дал долго ехала животом как на водных лыжах, не желая упускать своего бегемотика, и повредила себе коленку (а женщина она крупная, по фигуре и когда в шубе — вылитая собственная собака).

Дал записали к хирургу на через месяц.

Как сказала Дал, по принципу — или все пройдет само, или пациент взбесится и ляжет в больницу.

Через неделю Дал меня привела в университетскую дешевую поликлинику.

Терапевт, по виду чисто вымытый педант (я уважаю таких докторов), посмотрел колено и сказал: прикладывать либо теплое, либо лед и наблюдать, что больше поможет. (Русские-то врачи говорят: к горячему прикладывай лед, к холодному грелку.)

А потом этот педант спросил, как я отношусь к гормональным препаратам. Я ответила, что отрицательно.

На сем мы расстались, зато пришла пожилая медсестра со шприцом и всадила мне здоровенный укол.

Потом я выяснила, что это было: как раз гормональный препарат.

Медсестра нас направила в кассу, где я оказалась должна за визит и укол сто пятьдесят ляпов (75 баксов).

Потому что я застрахована была университетом как-то в облегченном варианте, и платить за меня начинали только на пятый либо седьмой день болезни…

Потом я поняла, сколько бы стоил хирург!

И что осторожная Дал знала что делала.

Колено, кстати, у меня отекло, оказывается, от неподвижности. Такое бывает, даже со спортсменами, после долгих перелетов.

А вот моя знакомая, Лариса, застраховалась перед отъездом дома, в Москве. Это было, правда, давно. И надо же такому случиться — в Ляплянтии у нее начались почечные колики! Ларису отвезли в местную больницу, но принять ее там отказались, нужно было подтверждение страховки. Она, корчась на стуле, попросила позвонить в свою компанию, и наша барышня им ответила, что данное имя отсутствует в компьютере! Ларисе пришлось платить за телефон, за вызов «скорой», осмотр и укол. Выяснилось, что если бы это был внезапный случай, травма и т. д., тогда бы плата была другой. Но почечную колику администраторы больницы отнесли за счет хронического заболевания. Точка. В Москве Ларисе не вернули ничего, тоже сказав, что она-де хотела за счет страхования подлечить свои старые болячки… Типа: вы все только и мечтаете как попасть в ляплянтскую больницу!

Так, говорят, умер в Америке наш любимый Довлатов. Он вроде бы вообще не был застрахован, и в первой из больниц его не приняли, а на пути в следующую все уже было кончено.

Все о болезнях да о болезнях

Как раз одна моя знакомая, московская феминистка (т. е. она читает лекции по русскому женскому движению, странствуя по белу свету), выполнила, так сказать, мечту советских людей и полежала в ляплянтской больнице.

Мы с ней тогда выступали в столице Ляплянтии, Ляле, в одном университете, но по разным программам.

Эта Ольга отравилась мороженым в кафе и два дня терпела по известной прописи: холод, голод и покой.

На третий день даже воду ей было пить горько, как девочке водку.

Ольга запросилась к врачу, подозревая, что ее закадычная, бог знает кадычная, язва открылась и возможно внутреннее кровотечение.

Тогда ей сказали, что это будет очень дорого.

Вместо врача куратор Ольги, менеджер Надя (мужского пола, имя ляплянтское) предложил ей, что он может быстро-быстро поменять ее обратный билет на буквально завтра, чтобы она смогла уехать.

Ольга задумалась. Тащиться в пять часов утра до аэропорта (автобус и поезд с пересадкой), волочь багаж, книги, тексты в таком состоянии?

А ну помрешь сразу? С кем дети останутся? А выступления среди феминисток? А гонорары? И с какого переполоху-то уезжать?

Она потом сказала мне так: «Я понимаю, что в условиях пожара или последнего дня Помпеи я бы, спасая детей, показала бы чудеса в любом состоянии. Из комы бы вышла! Но теперь-то что рвать жилы? В приглашении же они гарантировали медицинское обслуживание! Вот Надя какой хитрый. Может, он на моей страховке сэкономил?»

Феминистки — народ упертый, борцы, а эта еще к тому же была закаленной женой пьющего интеллигента и матерью двух мальчиков, с которыми мыкала горе, так как они проходили курс обучения в очень известной средней школе. Кто знает, тот понимает.

Еще через день ее положение ухудшилось, приглашающая сторона и сама что-то сообразила, и Надя предложил Ольге лечь в больницу.

Стало быть, страховка имелась.

Ольгу собирали быстро, на счет «раз». Она хотела прихватить халат, но Надя сказал ей, что там все дадут.

Ого! У нас тоже выдают иногда халаты, такие синие байковые. Интересно, какие у них…

Ну что же. Больница эта оказалась как наша Первая Градская. Огромная палата, высоко под потолком — единственная лампочка в сотню ватт.

Разница была лишь в том, что Ольга первый день лежала одна среди пустых коек (в брюках и свитере из-за лютого холода, был месяц март).

Одеяла, когда она пришла, не имелось. Полотенца тоже. О халате вопрос и не возникал.

Туалет до конца коридора тридцать метров, далее направо.