Книга Стежки-дорожки. Литературные нравы недалекого прошлого - Геннадий Красухин

– Вы не откажетесь пожать мне руку? – спросил Кривицкий.

– Конечно, не откажусь, – сказал я.

– Всех вам благ! – пожелал Кривицкий, крепко пожимая мне руку.

Я поблагодарил.

* * *

На этом я и закончу.

Хотя жизнь продолжается, и у меня нет никаких оснований быть ею недовольным.

Я люблю свою газету, радуюсь, что её хорошо знают в регионах России, огорчаюсь, что она меньше известна в столицах. Очень признателен за помощь её авторам – известным литературоведам, критикам, писателям и замечательным учителям. Я и не предполагал, когда взялся за редактирование «Литературы», что в России так много людей, способных не только мастерски преподавать литературу, но и чрезвычайно увлекательно делиться этим своим умением с коллегами[8].

Я благодарен судьбе, что был знаком и дружил с Симоном Львовичем Соловейчиком, сыгравшим огромную роль в моей жизни. Этот удивительный человек настолько любил своё дело, что, когда однажды оно застопорилось, сказал нам: «Не вешайте носы! Мы будем продолжать выпускать наше издание даже из подвала, даже из подполья!» Он был гневливым и отходчивым, раздражительным и охотно прощающим обидчиков. Это был типичный интеллигент, которого запечатлела великая русская литература и которого, по счастью, нам удаётся иногда встретить в жизни.

О некоторых из них я попытался здесь рассказать. И не только о них.

Человеческое сообщество тем и интересно, что состоит из совершенно разных людей, по-разному осмысляющих жизнь, ставящих перед собой разные цели и идущих к ним разными путями.

Я никогда систематически не вёл дневников. Несколько раз принимался их вести, а потом бросал, ругая себя за безволие.

Писать по памяти – дело не слишком надёжное[9], ведь человеческая память избирательна.

И всё-таки хочется думать, что я не совсем зря занимался этим делом. Пока я писал, передо мной вставало прожитое, ко мне возвращалось пережитое, и я старался запечатлеть жизнь, какой её ощущал.

В такой авторской задаче нет, конечно, ничего оригинального: какой автор не печётся о том же?

Другой вопрос, что из этого выходит?

Мне хотелось, чтобы это была моя жизнь, не выпадающая из контекста отпущенного мне судьбой времени.

Май-июль 2003 года