Книга В разреженном воздухе - Джон Кракауэр

Уолт Ансуорт «Эверест»

Оставив утром 12 мая Южную седловину, я через пятнадцать минут догнал своих товарищей по команде — они как раз спускались по гребню Коготь Джина. Это было трогательное зрелище: все мы так ослабели, что нам потребовалось невероятно много времени только для того, чтобы проделать спуск в несколько сот метров по заснеженному склону, раскинувшемуся чуть ниже Южной седловины. Но больше всего поражала численность нашей группы: три дня назад, когда мы поднимались по этому гребню, нас было одиннадцать человек; теперь же спускалось только шестеро.

Когда я догнал Стюарта Хатчисона, он был еще на вершине Когтя и готовился к спуску по перилам. Я обратил внимание на то, что он был без солнцезащитных очков. Несмотря на пасмурный день, коварное ультрафиолетовое излучение на такой высоте могло очень быстро вызвать у него снежную слепоту. «Стюарт! — попытался я перекричать ветер, показывая на свои глаза. — Очки!»

«Ах, да, — ответил он утомленным голосом, — спасибо, что напомнил, послушай, раз уж ты здесь, может проверишь мою оснастку? Я так устал, что плохо соображаю. Буду благодарен, если ты меня проконтролируешь». Проверяя его оснастку, я сразу же обнаружил, что пряжка была застегнута лишь наполовину. Стоило ему пристегнуться к перилам, как оснастка расстегнулась бы под тяжестью его тела, и он покатился бы кувырком вниз по стене Лхоцзе. Когда я указал Стюарту на эту оплошность, он сказал: «Да, я боялся, что так случится, но у меня слишком замерзли руки, чтобы я мог правильно застегнуться». Не обращая внимания на резкий ветер, я стянул перчатки, по-быстрому плотно закрепил ему оснастку вокруг пояса и отправил вниз по Когтю вслед за остальными.

Когда Стюарт пристегивался страховкой к перилам, он бросил свой ледоруб и оставил его лежать на камнях, начав спуск по перилам. «Стюарт! — прокричал я ему. — Ледоруб!»

«Я слишком устал, чтобы его нести, — прокричал он в ответ, — оставь его там». Я был утомлен сверх всякой меры, поэтому не стал с ним спорить. Оставив ледоруб лежать там, где его бросил Стюарт, я пристегнулся к перилам и последовал за ним вниз по крутому склону Когтя Джина.

Через час мы добрались до верхнего края Желтой Ленты, где образовался затор вследствие того, что каждый альпинист с большой осторожностью спускался по вертикальному известняковому утесу. Пока я ожидал в хвосте очереди, нас догнали несколько шерпов из команды Фишера. Среди них был Лопсанг Джамбу, обезумевший от горя и усталости. Обняв его за плечи, я сказал, что очень сожалею о случившемся со Скоттом. Лопсанг бил себя кулаком в грудь и со слезами в голосе повторял: «Мне очень не повезло, удача отвернулась от меня. Скотт погиб, это моя вина. Мне так не повезло. Это моя ошибка. Мне очень не повезло».

Изнемогая от усталости, я притащился во второй лагерь около 13:30. И хотя по всем стандартам я еще находился на большой высоте — 6500 метров, — разница в ощущениях здесь и на Южной седловине была очевидна. Убийственный ветер полностью утих. Я уже не дрожал от холода и не боялся обморожения — теперь я сильно потел под лучами палящего солнца. Наконец ушло ощущение, что жизнь моя висит на волоске.

Я обнаружил, что нашу палатку-столовую превратили в импровизированный полевой госпиталь, возглавляемый Хенриком Йессеном Хансеном, датским терапевтом из команды Мэла Даффа, и Кеном Кемлером, американским терапевтом и клиентом экспедиции Тодда Берлесона. В 15:00, когда я сидел там за чашкой чая, шестеро шерпов протиснулись в палатку с окоченевшим Макалу-Го на руках. Доктора сразу же принялись за работу.

Они немедленно уложили его на пол, сняли одежду и сделали обезболивающий укол в руку. Обследовав его обмороженные руки и ноги, которые были словно глянцевые и тускло блестели, как грязная раковина в ванной, Кемлер мрачно заметил: «Это самое сильное обморожение, которое мне когда-либо доводилось видеть». Когда он спросил Го, можно ли сфотографировать его обмороженные конечности, чтобы эти фотографии послужили медицине, тайваньский альпинист широко улыбнулся в знак согласия; казалось, он даже гордился своими ужасными ранами, демонстрируя их, как солдат — боевые ранения.

Полтора часа спустя, когда доктора все еще были заняты Макалу, по радио раздался голос Дэвида Бришерса: «Мы спускаемся вниз с Беком. До темноты доставим его во второй лагерь».

Далеко не сразу до меня дошло, что Бришерс сообщал вовсе не о доставке с горы мертвого тела: Дэвид и его компаньоны вели вниз живого Бека. Я не мог этому поверить. Семь часов назад, оставив его на Южной седловине, я был в ужасе от мысли, что его часы сочтены.

Но Бек снова не сдался, он просто отказался умирать. Позже я узнал от Пита Этанса, что вскоре после того, как Беку ввели дексаметазон, к этому техасцу чудесным образом вернулись силы. «Около половины одиннадцатого мы помогли ему одеться, надели сверху оснастку и обнаружили, что он действительно был в состоянии подняться на ноги и идти. Все мы были приятно изумлены».

Они начали спускаться с седловины, Этанс шел прямо перед Беком, объясняя ему, куда ставить ноги. Руки Бека лежали на плечах Этанса, а Берлесон крепко держал техасского альпиниста сзади за ремни оснастки, таким способом они с большой осторожностью спускались с горы. «Временами ему требовалась наша существенная помощь, но в основном он двигался лучше, чем можно было ожидать», — рассказывает Этанс.

На высоте 7600 метров, добравшись до крутого известнякового утеса, известного под названием Желтая Лента, они встретились с Эдом Вистурсом и Робертом Шауэром, которые успешно спустили Бека вниз по крутой скале. В третьем лагере к ним присоединились Бришерс, Джим Уильямс, Вейкка Густафсон и Арасельи Сегарра. Восемь крепких альпинистов просто несли сильно покалеченного Бека вниз по стене Лхоцзе. Они прошли этот путь значительно быстрее, чем я со своими товарищами утром того же дня.

Услышав, что Бек спускается вниз, я пошел в свою палатку, преодолевая усталость, натянул альпинистские ботинки и потащился вверх, чтобы встретить группу спасателей. Я ожидал, что встречу их в нижней части стены Лхоцзе. Однако уже через двадцать минут подъема от второго лагеря я с изумлением встретил команду в полном составе. Бек хотя и был на короткой страховке, но все же двигался самостоятельно. Бришерс и компания спускали его по леднику в таком быстром темпе, что в моем жалком состоянии я едва поспевал за ними.

Бека поместили в госпитальной палатке рядом с Го, и терапевты начали снимать с него одежду. «Боже мой! — воскликнул доктор Кемлер, когда увидел правую руку Бека. — Он обморозился еще сильнее, чем Макалу». Через три часа, когда я заполз в свой спальный мешок, доктора все еще были заняты оттаиванием обмороженных конечностей Бека в посуде с прохладной водой, работая при свете своих налобных фонарей.

На следующее утро, в понедельник 13 мая, как только рассвело, я вышел из лагеря и, прошагав две с половиной мили по покрытому глубокими трещинами Западному цирку, пришел к краю ледопада. Там, следуя инструкции, переданной по радио из базового лагеря Гаем Коттером, я стал искать ровную площадку, которая могла бы послужить местом для приземления вертолета.