Книга Быть балериной. Частная жизнь танцовщиц Императорского театра - Юлия Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Айседора Дункан в Штатах. 1910-е гг.
«Жизнь как маятник: чем сильнее ты страдаешь, тем безумнее затем счастье; чем глубже печаль, тем более яркой будет радость…»
Доктор требует, чтобы Айседора немедленно покинула это место. Самое лучшее – отправиться в длительное путешествие, заняться каким-нибудь делом, способным захватить ее целиком, потребовав от нее полной самоотдачи. Но пока это не может быть школа или театр. Она просто обязана сменить обстановку, в то время как ученицы переедут на одну из вилл Зингера, где продолжат свои занятия. Парис категорически отказывается сопровождать свою подругу в ее странствиях, и на помощь приходит семья. Раймонд со своей супругой Пенелопой и сыном Меналкасом готовятся к путешествию в Албанию, где они будут трудиться в лагере беженцев.
«Твои дети погибли, но в мире полно больных, голодных и несчастных детей, которых мы еще можем спасти, – сурово констатирует он. – Я не предлагаю тебе ни виллы, ни слуг, ни деликатесов, а как раз прошу вложить твои деньги и силы в этот проект. Работать, а не валяться на диване, рыдая об утраченном».
«Поехали лучше с нами на Корфу, – сменяя возле постели Айседоры брата, нежно шепчет Елизавета. – Приятное путешествие, никакой спешки, остановимся на несколько дней в Милане, побродим по городу, надоест, двинемся дальше. Весь мир наш. Поедем в твоем автомобиле, на поезде или возьмем экипаж. В Италии сядем на пароход и прямиком на Корфу. Ты и сама не заметишь, как снова начнешь улыбаться. Только ты, я и Августин. Что может быть лучше?»
Айседора выбирает Италию. Тяжелая жизнь в палатке без малейших удобств – это ерунда, но вот заботиться о чужих детях, когда она везде и всюду слышит детские голоса и не может без слез смотреть на совершенно чужих ей мальчиков и девочек… где рядом все время будет находиться веселый, неугомонный племянник… нет.
А какая работа может быть у танцовщицы и преподавателя? Танцевать она не могла – да если бы и попробовала, представляю, как отнеслись бы к этой милой новости газетчики: как минимум написали бы, что теперь мисс Дункан пляшет на трупах. Да и она сама, всю жизнь ассоциирующая танец с высшим восторгом, могла ли она радоваться при столь печальных обстоятельствах?
О преподавании тоже речь не шла, так как Айседора не могла себя сдерживать, просто глядя на чужого ребенка, что уж говорить о нескольких десятках девочек, каждая из которых чем-то похожа на незабвенную Дердре.
Наконец на семейном совете было решено, что Айседора поедет к Раймонду в Албанию.
Раймонд возил продукты питания, одежду, одеяла и медикаменты, которые предназначались его подопечным беженцам. Желая самостоятельно забрать сестру, он совместил приятное с полезным и заехал на Корфу, посетил местный дешевый рынок, где приобрел невыделанной шерсти. После чего, набив под завязку крохотный трюм нанятого по такому случаю пароходика тюками с шерстью, предложил сестренке подняться на борт его корабля. Раймонд двинулся в сторону Санта-Кваранту, где размещался большой лагерь беженцев, и семья Раймонда организовала центр помощи.
Все шло по плану, но только Айседора не могла найти себе места в этом мире. А тут еще в лагере началась эпидемия. Понимая, что нет смысла оставаться там, где могут помочь только опытные врачи, Дункан покинула лагерь.
Вернувшись в Европу, Айседора села в машину и поехала куда глаза глядят. Сколько могла, она проводила за рулем, когда уставала, брала комнату в гостинице, а потом ехала дальше. Однажды в своих скитаниях она посетила Элеонору Дузе и поселилась по соседству от нее.
Днем Айседора купалась в море или гуляла с Элеонорой. Ночью ей являлись ее мертвые дети, прося, чтобы она ушла с ними. Однажды Дункан бежала за ускользающими призраками по пляжу, пока, рыдая, не рухнула в песок. В это время произошло чудо. Перед ней стоял прекрасный юноша, большеглазый, отлично сложенный, точно такой как на одной из картин Микеланджело. Молодой человек только что вышел из воды, отчего его тело сверкало на солнце подлинными бриллиантами.
«Что-нибудь случилось? Я могу помочь?»
О чем можно просить, нет, молить только что вышедшего к тебе из картины придуманного юношу? И Айседора попросила его о любви. Все, что ей нужно сейчас, это наконец перестать слушать призрачные детские голоса и сосредоточиться на будущем. Все, что она хотела, это еще раз родить Дердре и Патрика, но Зингер отказал ей в этом.
«Спасите меня, любите меня, дайте мне ребенка», – пролепетала она и с неожиданной силой обхватила пальцами запястье незнакомца, так, словно боялась, что и он исчезнет. Молодого человека звали Анджело, он учился на скульптора и был помолвлен с детства со своей соседкой. Впрочем, все эти малосущественные подробности Айседора узнала несколько позже.
На следующий день непривычно-счастливая Айседора уже бежала к домику своей подруги, дабы сообщить благую весть: созданный Микеланджело юноша явился из моря, дабы принести ей любовь и потерянную радость бытия. Айседора гладила свой живот, в котором, по ее мнению, уже ждали своего часа Дердре или Патрик. Все сложилось как нельзя лучше, Анджело открыл ее любви, любовь исцелила душу, и теперь остается только дождаться ребенка.
Осенью она вернулась домой, желая только одного:, как можно скорее дождаться рождения ребенка.
28 июня газеты сообщили об убийстве в Сараево австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда девятнадцатилетним сербским террористом, студентом из Боснии Гаврилой Принципом, после чего в спокойной, расслабленной атмосфере Франции поселилась тревога. Лично знакомая с эрцгерцогом Айседора в первую минуту страшного известия почувствовала, что земля ушла у нее из-под ног.
Появилось такое ощущение, словно все вдруг начали ощущать нехватку воздуха, а пресса каждый день нагнетала ужаса. Все могли думать и говорить только о войне, все заходящие в школу друзья, прислуга, даже дети были заняты долгими и путаными разговорами о бомбах, ружьях и таинственных врагах, прихода которых следует ожидать со дня на день. К концу июля Парис объявил каникулы и тут же отправил школу в свой девонширский дом в Англии. Решили, что дети отдохнут месяцок, и в сентябре, когда война закончится, можно будет продолжить занятия. Не поехала только Айседора. В ее распоряжении остался совершенно пустой дом, в котором жило эхо, и по которому она бродила дни и ночи, прислушиваясь к отдаленным крикам газетчиков, сообщающих о мобилизации. Били барабаны, и какие-то плохие актеры с показной бодростью распевали безвкусные песни о Франции и свободе.
Мучаясь от жары и духоты, в предчувствии скорых родов, Айседора разрывалась между двух решений – закрыть все окна и двери, дабы не слышать происходящего, или распахнуть их настежь и еще положить холодное мокрое полотенце на лоб. Первого августа она почувствовала схватки.
