Книга Иван Калита - Николай Борисов

По убедительному предположению В. А. Кучкина, под «младшими детьми» Калита разумел двух своих дочерей, родившихся в браке с Ульяной, – Марию-меньшую и Феодосию.

Из этих дочерей к 1359 году осталась при матери только одна. О ней упоминает в своем завещании сын Калиты Иван Иванович, приказывая дать ей кое-какие волости из владений ее матери в случае смерти последней. Другая дочь либо рано умерла, либо просто исчезла из поля зрения московских летописцев.

Судя по тому, как внимательно оговорил Калита в завещании интересы своей жены и ее детей, можно думать, что отношения в их семье были самые теплые. Ульяна была хорошей женой для князя Ивана, опорой для него в трудную минуту. А таких минут в жизни «собирателя Руси» было куда как немало...

Замысел постройки нового Архангельского собора органично связан с другими идеями Калиты. Быть может, его вдохновляла изложенная в Хронографе легенда о том, как император Константин Великий построил в городе Анапле «церковь прекрасну» во имя предводителя небесного воинства. Будучи в этом городе, император однажды услыхал во сне «глас велик»: «Аз есмь архистратиг силы Господня, хрис-тианом заступник и тебе, яко верну угоднику владыкы моего Исус Христа, поспешник невидимо на вся злочестивыя мучителя и поганыа языкы» (27, 269). Прежде в Анапле существовала «мала церквица» во имя Михаила. Она была поставлена местными жителями в память о том, как архистратиг помог им победить напавших на них врагов. Он явился им в образе «мужа страшна» с орлиными крыльями на плечах.

В Москве, как и в Анапле, была старая деревянная церковь во имя архистратига Михаила, построенная еще во времена жившего здесь некоторое время князя Михаила Хоробрита – младшего брата Александра Невского. Задуманный князем Иваном новый белокаменный храм должен был стать одновременно и семейной усыпальницей – достойным последним приютом всех представителей мужского потомства Даниила Александровича. Посвящение храма-усыпальницы именно архистратигу Михаилу определялось общими градостроительными идеями Калиты, его желанием ввести Москву через библейские и «константиновские» ассоциации в круг всемирной истории, а через киевско-владимирские параллели – в круг истории общерусской.

В стольном княжеском Киеве Михаила Архангела почитали как покровителя города. Здесь в домонгольский период было построено три каменных храма во имя «Михаила, князя великого» (Даниил, 12, 1). Ему же был посвящен и южный придел Софийского собора.

Давнее почитание «ангельских ликов чиноначальника» существовало и во Владимиро-Суздальском княжестве. В самом Владимире великий князь Константин Всеволодович выстроил на своем дворе в 1218 году церковь Михаила Архангела. Храм во имя архистратига, выстроенный из белого камня, существовал во времена Калиты в Нижнем Новгороде. Однако особым распространением этого культа отличалась Тверь. Михаил Архангел считался патроном тверского княжеского дома. Многие важные события в Твери были приурочены к дням памяти архистратига. Однако тверские князья имели у себя при дворе лишь деревянную Михайловскую церковь. Выстроив в московском Кремле каменный Архангельский собор, Калита наглядно продемонстрировал свое превосходство над Тверью.

Некоторые свидетельства источников позволяют думать, что Архангельский собор Калиты отличался большими размерами. Во времена Семена Гордого художники не успели за одно лето выполнить и половины его росписи «величьства ради церкви тоя» (23, 56). Успенский собор, построенный Иваном Даниловичем, был расписан за один сезон.

Летописи не сохранили день торжественной закладки Архангельского собора. Известно лишь, что построен он был «одиного лета» и освящен 20 сентября 1333 года (18, 266). Это был первый каменный храм в московском Кремле, который освятил сам митрополит Феогност.

В этой дате содержится загадка – одна из многих загадок в истории того времени. Весьма странным оказывается выбор дня недели, когда было совершено торжественное освящение Архангельского собора. 20 сентября 1333 года – понедельник. Этот день недели в Древней Руси почитался несчастливым и крайне редко избирался для каких-либо важных событий. Кроме того, освящение храма обычно приурочивали к нерабочему дню – воскресенью или празднику. Эту неожиданную дату можно объяснить только двумя предположениями: либо летописец ошибся и отнес событие 1332 года к 1333 году; либо князь и митрополит непременно хотели освятить храм 20 сентября.

За первое объяснение говорит то, что 20 сентября 1332 года было воскресенье. В смысле дня недели все становится на свои места. Кроме того, летописи вообще весьма сбивчивы в датировке событий 1331 – 1333 годов (91, 141).

Однако второе объяснение подкрепляется тем, что в 1332 году митрополит едва ли мог быть в Москве: он ездил в Константинополь и в Орду. (18, 265). Сама его поездка была вызвана кончиной патриарха Исайи в мае 1332 года. Вероятно, Феогност участвовал в избрании нового патриарха. В Орду он поехал с каким-то дипломатическим поручением императора Андроника III. Использование духовных лиц для переговоров с татарами было обычной практикой константинопольского двора.

Как бы там ни было, день 20 сентября был выбран, конечно, не случайно. В это день наряду с памятью византийского святого Евстафия Плакиды чтилась память князя Михаила Всеволодовича Черниговского, убитого в Орде в 1246 году за отказ поклониться «кусту и идолам». Имя этого князя-мученика символизировало готовность к самопожертвованию за веру. Подобно трем отрокам, брошенным царем Навуходоносором в огненную печь за отказ поклониться идолу, он отвечал грозному повелителю Орды: «Тебе, цесарю, кланяюся понеже Бог поручил ти есть царство света сего. А ему же велиши поклонитися не поклонюся» (13, 228). В подвиге Михаила Черниговского, каким он представлен в его житии, явно ощутимо горячее дыхание библейской книги Даниила – любимой книги Калиты. Освящая собор во имя небесного «великого князя» Михаила Архангела в день памяти великого князя Михаила Черниговского, Калита приобщался к важной для него духовной традиции.

Имя Михаила Черниговского в начале XIV века было широко известно в Северо-Восточной Руси. В середине XIII века в Ростове при дворе княгини Марьи Михайловны, дочери князя-мученика, было составлено его краткое проложное житие. Оно легло в основу всех последующих пространных редакций этого памятника. Самая ранняя из них была создана в конце XIII – начале XIV века неким священником Андреем. Есть Сведения, что уже в середине XIII века в Ростове существовала церковь, посвященная новым святым – князю Михаилу Черниговскому и казненному вместе с ним боярину Федору. Вероятно, именно о ней упоминает Никоновская летопись под 1288 годом: «В Ростове сгорела церковь от грому святого Михаила» (22, 167). Пожар деревянной церкви – дело весьма обычное и редко упоминаемое летописью. Однако в данном случае летописец отмечает это как событие особое, достойное внимания.

Еще одним очагом культа Михаила Черниговского был, по-видимому, суздальский Ризположенский монастырь, в котором с 1227 по 1250 год жила другая дочь князя-мученика – Евфросинья. Уже в XVI веке было составлено житие Евфросиньи Суздальской, согласно которому именно она своим посланием вдохновила отца на подвиг в Орде. По описи 1628 года в Ризположенском монастыре существовал придел во имя Михаила Черниговского и его боярина Федора.