Книга В погоне за призраком, или Испанское наследство - Питер Марвел

Милый Уильям! Я готова бесконечно повторять ваше имя, ведь, когда я шепчу его, мне кажется, что незримая нить соединяет мое сердце с вашим. Жаль только, что бумага, которой я в спешке доверяю себя, весьма ограниченна, что не позволяет мне делиться с вами всеми моими мыслями и чувствами. Итак, если в вашем сердце еще есть хоть капля любви к несчастной Элейне – возвращайтесь скорее. Умоляю вас, Уильям, придумайте что-нибудь и спасите меня от брака с нелюбимым мной человеком. Молю Бога, чтобы письмо попало к вам в руки, и верю, что Он не оставит нас Своей милостью.

Вечно ваша Элейна».

Конечно, сия эпистола, возможно, и не была начертана с соблюдением всех правил хорошего тона, но она оказала на молодого человека то самое действие, ради которого и писалась. Уильям впал в исступление и был готов немедленно бежать куда-то и любой ценой спасать свое счастье и любовь. Рассудительность, и без того мало ему свойственная, в этот момент окончательно покинула его. Мысль о том, что где-то за сотни миль отсюда решалась его судьба, а он бездействует, повергла его в отчаянье. Спрятав на груди драгоценное письмо, он, перепрыгивая через разложенные прямо на земле фрукты, опрокидывая стоящие на его путь корзины и расталкивая загораживающих ему дорогу людей, помчался обратно на пристань в полной уверенности, что «Голова Медузы» тут же поставит паруса и возьмет курс на Барбадос. Ему повезло: когда он, задыхаясь от быстрого бега, оказался на причале, одна из шлюпок с «Медузы», тяжело груженная бочками с соленым мясом черепах, как раз отваливала от берега, едва не черпая воду бортом. Пристроиться на нее не было уже никакой возможности, но один из матросов, видя, как торопится второй помощник капитана попасть на борт, выпрыгнул с банки прямо в воду, уступив ему свое место. Так Уильям отправился на корабль, а сей добрый самаритянин с великим удовольствием причалил к ближайшей таверне, где и вознаградил себя сполна за этот добрый поступок.

Едва только шлюпка ткнулась носом в борт, как Уильям, лихорадочно вскарабкавшись на палубу по веревочной лестнице, тут же бросился искать капитана. Он даже в точности не представлял себе, что он ему скажет и как объяснит ему необходимость плыть на явную смерть.

– Капитан у себя, – сообщил боцман, которого в этот момент больше интересовала погрузка бочонков с ромом, которые прибыли с предыдущей партией. – Только не надо бы вам его тревожить, сэр! – крикнул он вслед Харту. – Наш Дик сегодня совсем не весел!

Уильям, пропустив предупреждение мимо ушей, ринулся к кормовым надстройкам и, без стука распахнув дверь в каюту капитана, застыл на пороге. Веселый Дик, развалившись в кресле и взгромоздив ноги в грязных ботфортах прямо на заваленный картами стол, мрачно глазел в открытые люмы[61], поигрывая захваченным на «Странствующем монахе» пистолетом.

Вид у Харта, наверное, был довольно забавный, потому что капитан, резко обернувшись и приготовившись обрушить на голову побеспокоившего его наглеца потоки брани, вдруг удержал готовые сорваться с языка ругательства и как-то странно ухмыльнулся.

– Капитан! – с отчаянной решимостью воскликнул Уильям. – Я никогда ничего не просил у вас!

Мысли беспорядочно теснились в его голове, не желая уступать друг другу пальму первенства, посему Харт, так и не решив, с какой именно ему начать, замолчал.

– О чем это вы, сэг? – насмешливо поинтересовался Веселый Дик. – Хотите попгосить свою долю добычи и сойти на бегег? Так обгатитесь к квагтигмейстегу Джеку, он нынче газдавал команде их долю, чтобы гебята могли как следует повеселиться.

– Нет, я просто хотел предложить вам новое выгодное дело, – вдруг, к собственному удивлению, заявил Уильям. – Барбадос! Если мы нападем на него, то можем взять много ценностей... В конце концов, если в трюмах Медузы не было груза, значит, он на острове! И еще я узнал, что в Карлайлскую бухту должна прийти флотилия из Венесуэлы, там-то уж мы точно найдем чем поживиться. По-моему, это хорошее предложение...

– Во всяком случае, оно, бесспогно, огйгинально... – задумчиво протянул пират. – Свенон, король Норвежский, просит мира. Мы не дали ему зарыть убитых, пока он нам на острове Сент-Кольме не выдал десять тысяч серебром... – произнес головорез на чистейшем английском языке. – Так, кажется, говогил ваш багд по сходному поводу?

– О Боже! – вскричал Уильям.

Но прежде чем он успел сообразить все до конца, Веселый Дик стянул с головы черную повязку и свалявшийся парик, швырнул все это на стол и захохотал.

За столом, где возле лоции Карибского моря, притулился человеческий череп, а заляпанный воском подсвечник подпирал пистолет, где между секстантом и астролябией тускло посверкивали колбы песочных часов, а поверх заляпанных жиром книг беспорядочно рассыпалась колода карт, восседал пропавший без вести сэр Фрэнсис Кроуфорд, в ухе которого болталась крупная жемчужина, а на устах сияла великолепная улыбка.

Да, это был он! Уильям, в голове которого никак не укладывалось столь чудесное превращение, медленно поднял руку и, ткнув в него указательным пальцем, вскричал:

– А-а-а, какой же я болван! У вас оба глаза?! Что же я говорю – конечно, оба! Но почему?

– Потому что! У вас что – их три? Ну, ладно, не волнуйтиесь так, дорогой Уильям! – смеясь, проговорил Кроуфорд, в одну секунду исцелившись от картавости. – Никак не мог удержаться. Да и положение обязывает! Согласитесь, одноглазый головорез – это действует на воображение! Мои проказливые друзья привыкли к своему одноглазому Дику. Не уверен также, что капитан Ивлин пошел бы служить к своему бывшему пассажиру, а мы бы лишились отличного навигатора, которого пришлось бы утопить по убедительной просьбе команды. Все очень просто, Уильям! О ловушке я начал догадываться уже на Барбадосе. Старый жид затеял грязное дельце, в котором вам отводилась довольно скверная роль. На вас свалили всю ответственность за груз серебра, которого никогда не было на этом корабле. Думаю, этот благородный металл вовсе и не существовал или его давно растратил этот попугай Джексон. Голландцы сильно сдали свои позиции в Карибском море, дорогой Харт. Французы и англичане, не говоря уж об испанцах, не дают им здесь ни свободно торговать, ни вольготно грабить Я полагаю, в Амстердаме придумали кое-что получше, чем открытая война. Раз у них нет сил самим завоевать земли, они купят тех, кто правит завоеванным. Это много дешевле и выгодней, не так ли? Скорее всего, Хансен предупредил о нашем выходе Черного Билла – больше ничем не могу объяснить такое странное пересечение курсов «Мести» и «Медузы». Ребята тоже говорят, что Черный Билл знал все заранее...

– Сэр Фрэнсис Кроуфорд, я прошу вас, я даже настаиваю, чтобы вы ответили мне определенно – вы пират? – в величайшем волнении спросил Уильям, чья совесть жаждала оправданий.

– Странный вопрос! – пожал плечами Кроуфорд. – Вы же видели каперский патент, который выдал нам губернатор как законный наместник короля, вы даже участвовали в нападении на испанский галеон. Некоторые ханжи и сутяги норовят подчеркнуть разницу между разбоем и королевской службой, но я не столь щепетилен... Тем более – война за испанское наследство неминуема... – произнеся эту туманную сентенцию, сэр Фрэнсис жестоко ухмыльнулся, – так что надо поспеть к дележу!