Книга Дом на краю ночи - Кэтрин Бэннер

– Но в таком случае, – спросил он, – почему нам не пожениться?

– Нет. Еще не время.

– Я буду ждать, – сказал он. – Я подожду еще пять лет, если ты этого хочешь, – я буду спать здесь, наверху, буду почтительным и терпеливым, я подожду пять лет, чтобы вновь стать твоим возлюбленным.

– Но, caro, – игриво парировала Мария-Грация, – об этом я ничего не говорила.

Роберт посмотрел ей в глаза и понял, что она смеется – совсем как та юная и неуверенная в себе девушка, какой была когда-то. Она взяла его за руку, но что-то в прикосновении переменилось. И Роберт впервые позволил себе поцеловать ее. Не в губы, нет, он поцеловал коснувшуюся его руку.

Мария-Грация, едва ли сознавая, что делает, закрыла дверь на ключ и опустила жалюзи.

Это было их прежним сигналом к сиесте. И он, не до конца поняв намек, почтительно встал, глядя, как она расстегивает крючки на платье и по одной вынимает шпильки из волос. Но когда она наконец обняла его, он был ошеломлен. В горячке он одновременно пытался расстегнуть ремень, снять ботинки, развязать ленту, стягивавшую ее косы. Полураздетые они упали на вытертый плюш дивана, прикрывшись лишь парусиновым покрывалом от осенних сквозняков. Время сжалось, словно знойная дымка, и перестало иметь значение, – время, в котором они сейчас находились, могло быть первым днем в ее девичьей комнате или, напротив, вечером их глубокой старости через полвека. Он любил ее с восторгом, вдыхая запах ее волос, вспоминая забытый ритм. Сплетенные, они долго нежились в этом молчаливом счастье.

Одеваясь, Роберт спросил:

– И ты не хочешь за меня замуж? Ты уверена в этом?

– Ну а почему нам не быть любовниками, как прежде? В чем проблема?

Роберт надел очки и сконфуженно заморгал.

– Но как же все эти сплетни, cara?

– Их я переживу, – ответила Мария-Грация. – Бывало и похуже.

Без стеснения она вернулась в бар и обслуживала посетителей весь оставшийся день, время от времени встречаясь взглядом с Робертом. Ночью она позвала его в свою комнатку с видом на пальмы и только посмеивалась над его восторгом и излияниями любви.

– Я приму кольцо, – сказала она. – Я опять стану твоей возлюбленной. Я буду всегда любить тебя, как и любила. Все это я сделаю с радостью, caro mio. Но поженимся мы как-нибудь потом.

В последующие годы никто на Кастелламаре не усомнился в том, что она любит его, и, конечно, курсировали скандальные слухи о том, что они живут как муж и жена. Они управляли баром вдвоем, каждый вечер считая выручку в товарищеском согласии, как это делают люди, многие годы прожившие в браке. Но каждый раз, когда к ней приставали с вопросом, она давала один и тот же ответ: «Мы поженимся как-нибудь потом».

Это «потом» случилось весной 1953-го. Мария-Грация вернулась от вдовы Валерии, что жила в доме у церкви, заключив удачную сделку на дюжину бутылок limettacello для фестиваля, и обнаружила Роберта около радиоприемника, лицо его было мокрым от слез. Посетители бара похлопывали его по плечам, как это делают с потерявшими близкого человека или пьяными.

– Что произошло? – вскрикнула Мария-Грация, хватая его за руку. – Что случилось?

Бепе кивнул на приемник, вещавший на английском. От испуга она ничего не понимала. Слова казались ей незнакомыми, как это было с ней в юности.

Роберт вытер слезы и сжал ладони возлюбленной.

– Всех дезертиров помиловали, – прошептал он ей в ухо. – Дезертиров помиловали.

– Синьор Черчилль помиловал дезертиров, – подхватила Агата-рыбачка, – и синьор Роберт может ехать домой.

Тут Мария-Грация поняла, что тоже плачет, только не сразу сообразила, в чем причина ее слез.

– Ты хочешь уехать? – спросила она. – Ты опять уедешь?

– Нет, – ответил Роберт. – Нет, cara. Я обещаю, что никогда не покину это место.

– Ну и глупец, – сказала Агата-рыбачка, хотя подразумевала не это. – Но, Мария-Грация, даже я думаю, что тебе лучше выйти за бедного синьора Роберта поскорей.

Si, si, закивали картежники. Она ведь уже заставила его ждать почти четыре года, столько же, сколько ждала сама. Но мысль о замужестве повергла Марию-Грацию в отчаяние.

– Я не хочу становиться женой. Я не хочу стирать, убирать и готовить целыми днями, не хочу таскаться повсюду с детской коляской и отказаться от управления баром, которым моя семья владеет с конца первой войны. И кто позаботится о нем? Ты не замужем, Агата, потому что ты всегда заявляла, что замужество тебя убьет. А что, если я чувствую то же самое? Что тогда? Никто из вас об этом не думает. Если я выйду замуж, мне придется расстаться с баром.

– Тебя только это тревожит? – спросил Роберт, когда они лежали той ночью в ее спальне. Голова у него слегка кружилась. – В таком случае я буду и стирать, и готовить, и убирать. Я буду катать детскую коляску. А ты управляй баром, если хочешь. Я на все готов, Мария-Грация, лишь бы ты согласилась.

– Тогда, я думаю, нам стоит пожениться, – сказала она, безуспешно пытаясь скрыть радость, поскольку понимала, что он не шутит. – А то сплетен уже столько, что в одиночку их не вынести.

Марию-Грацию и англичанина поженил отец Игнацио, как и ее родителей. После венчания Роберт записал свое имя в потемневшей от времени приходской книге. Чтобы окончательно порвать с прежней жизнью, он взял фамилию жены: Роберт Эспозито.

И тогда впервые после войны на террасе «Дома на краю ночи» устроили танцы. Il conte, который обычно посещал все свадьбы, чтобы благословить новобрачных и выпить arancello, не явился. После отъезда Андреа его родители объявили траур. Жалюзи на вилле были опущены, фасад многие годы не перекрашивали, слугам было предписано приходить на работу каждый день в черном. Но ничто не могло омрачить празднество в «Доме на краю ночи». Марию-Грацию пришлось оттаскивать от стойки, где она разливала выпивку и принимала заказы; Роберт, истинный джентльмен, взволнованный и слегка пьяный, пытался ей помогать. Когда позже они кружились в танце, остров для Марии-Грации уменьшался до точки, как и весь прочий мир, она видела только мужчину, державшего ее в объятиях.

– Я рада, – прошептала она.

– Чему, cara?

– Тому, что вышла за тебя в конце концов.

Они все кружились и кружились под мелодии organetto в свете луны. И с ними вместе кружилась еще одна маленькая жизнь, которой суждено было стать следующим Эспозито.

Часть четвертая

Два брата
1954–1989

Жили-были два брата-рыбака. Оба были очень красивы и так похожи друг на друга, что никто не мог различить их, но оба были очень бедны. За целый день они поймали одну маленькую сардинку, которую и есть-то не стоило.

– Давай все же съедим ее, – сказал старший брат. – На пару укусов хватит.