Книга Лабиринты - Фридрих Дюрренматт

Фришем восхищаются интеллектуалы. Они находят у него изображение тех проблем, которые есть и у них самих или, как они полагают, должны у них быть. Проблемы брака, общества, идентичности и т. д. Его проблема – другие люди. Его девиз: «Не делай себе кумира и никакого изображения»[112] – означает: не делай себе его, Фриша, изображения. Изображения других людей он сам делает. Несколько лет назад мы гостили у него, на правом берегу Цюрихского озера, «Золотом берегу», не то в Целликоне, не то в Кюснахте, – в этой агломерации разве поймешь, где ты находишься. Комфортабельный таунхаус на улице, застроенной такими же домами, той же ценовой категории, с гаражом в подвале, квартира Фриша на втором или третьем этаже, просторная, с большой террасой, Фриш открывает дверь, выходит на террасу, простирает руки к соседним комфортабельным таунхаусам и виллам: «Здесь живут мои враги». Фриш пишет с 1931 года; он находился за границей, Вторая мировая война отбросила его назад, в Швейцарию, в армию. Его по сей день не оставляет пережитое в то время. Меня Вторая мировая отбросила ко мне самому, в тюрьму моего «я». В ощущение изоляции от мира. Если говорить о политике, я никогда не считал, что армия меня защищает. Мировая история забыла о Швейцарии, вот и все. Швейцария казалась мне абсурдом. Помню, когда-то я все возился со статьей «О конце Швейцарии». Хорошо представляю себе: Швейцария просто растворяется в Европе. Не из-за войны – из-за экономики, потому что экономика перестала быть прибыльной. Потому что быть швейцарцем невыгодно во многих, слишком многих отношениях. Однако я не страдаю от того, что я швейцарец. Когда-то мы с Фришем были двойной звездой на небе швейцарской литературы, Кастором и Поллуксом, кстати, непонятно, кто из нас был Кастором, а кто Поллуксом; реальная звезда – двойная лишь по видимости, а на самом деле от Кастора до Земли 42, а от Поллукса – 31 световой год; поскольку Фриш на десять лет старше меня, ему в самый раз быть Кастором, отдаленным от Земли еще на одиннадцать световых лет, то есть быть «старшим»; то, что Кастор на самом деле не звезда, а система солнц, которые обращаются друг вокруг друга, опять-таки довод в пользу Фриша, объясняющий и его проблему идентичности, однако представление, что Поллукс якобы бессмертен, ко мне не отнесешь, тут у Фриша относительно больше шансов – я говорю «относительно», потому что при современном положении дел в мире бессмертие не гарантировано ни одному писателю. Но и в остальном констелляция двух звезд изменилась. Прежде наша общая орбита, по которой мы вращались друг вокруг друга, была эллиптической, мы то сближались, то отдалялись, чтобы потом снова сблизиться, а теперь мы удаляемся друг от друга, каждый движется по своей ветви гиперболы (риторический прием «гиперболы» здесь нужен, чтобы получилась «парабола»[113]).

Разжиревший крест

Патриотизм – это вера, хотя само слово переводится как «любовь к отечеству». Если получше разобраться, понятие «отечество» оказывается туманным. Это понятие не рациональное, а эмоциональное. Это чувство, которое индивид может питать к государству, чувство, к которому государство любит взывать. Это иррациональное начало в отношении индивида к государству. А государство как таковое – это институт. Будучи швейцарцем, я член института Швейцария. Раз так, то у меня есть права и обязанности по отношению к институту Швейцария. Они рациональны. Допустим, я называю институтом какой-то союз – тогда Швейцария тоже союз. Если бы она была футбольным клубом, он назывался бы «ФК Гельвеция», а поскольку Швейцария как государство основана в 1291 году – «ФК Гельвеция 1291». В каждом футбольном союзе есть активные и пассивные члены. Активные – те, кто играет в футбол в различных командах союза, в команде А и команде Б, в командах с первого по пятый класс, а также в классе юниоров. Пассивные члены – те, кто не играет в футбол, но платит членские взносы. При всей рациональности организации союза, ползучий иррациональный элемент все-таки и сюда пробирается, как в любой футбольный клуб. И дело тут не в уставе клуба, а в смысле клуба. Смысл футбольного клуба – футбол, футбол – вид спортивной борьбы, смысл спортивной борьбы – победа. Это значит, что в игру включается слава. Слава штука древняя, как само человечество, даже босс какой-нибудь первобытной орды купался в лучах славы, пока у него хватало сил, огрызаясь и кусаясь, отгонять самцов, если те хотели покрыть ту или другую самку, еще не покрытую им, боссом. В футболе слава достается не только игравшим и победившим игрокам команды А, но и вообще всем активным и пассивным членам футбольного клуба. Все гордятся своим членством в клубе, а вместе с гордостью приходит вера, что член клуба – фигура не чета другим, нечленам, и не чета членам других футбольных клубов. Где вера, там и верность сообществу иррационально верующих, в каковое превратился футбольный клуб. Верность истинного футбольного патриота неколебима, пусть даже его клуб скатился в низшую футбольную лигу. Вот такое развитие чувств в направлении все большего иррационализма наблюдается и у «ФК Гельвеция 1291», и без учета этого процесса невозможно понимание истории клуба.

У этого клуба, маленького, не имевшего собственных тренеров и массажистов, был зато свой духовный пастырь, а глава общины одновременно являлся президентом и казначеем клуба. Играли на первой попавшейся лужайке, вместо ворот ставили две жердины – огородные подпорки для гороха, между ними натягивали веревку, однако победы, одержанные над «ФК Габсбург» и «ФК Бургундия», привлекли внимание к «ФК Гельвеция 1291». Долгое время он превозносился как футбольный гигант, но после поражения, которое его команда класса А потерпела в 1515 году в Мариньяно, расстановка сил изменилась. Клуб отказался от участия в международных сражениях, ограничившись внутриклубными играми. Да, это решение нанесло ущерб славе «ФК Гельвеция 1291», что было неизбежно. Хорошие игроки покинули клуб, стали легионерами-наемниками, играли за ФК Франции, ФК Испании, ФК Ватикана и т. д. Кое-что от их лавров перепало и «ФК Гельвеция 1291», но все равно слава доставалась в основном иноземным клубам класса А, которые разыгрывали первенство мира между собой. Жизнь «ФК Гельвеция 1291» держалась не на команде класса А, утратившей всякий смысл – она же перестала приносить славу всему клубу, – теперь силы клуба разбазаривались на турнирах в рамках самого клуба. Скучные матчи провинциальной лиги. Протестанты вели игру против католиков. Сражения своих со своими никого не удовлетворяли. Слава, не выходящая за пределы союза, тускнеет. Да и давно уже слава гельвецианских наемников не могла сравниться с той, что была у них когда-то. Они потеряли темп. Останавливались, оглядывались, слишком долго думали, пасовали, а оказавшись в зоне ворот, нервничали. Преданные клубу критики утверждали, что у команды класса А нет шансов в международных играх, и это подтвердило поражение, которое в 1798 году ей нанесла команда французских профессионалов. С тех пор «ФК Гельвеция 1291» уже не играл бы – и не играл – роли в футболе, если бы под развалинами клубной трибуны некоторые члены клуба не сохранили веру в свой старый союз. Ни одно поражение не может сокрушить диалектику патриотической веры. Важна не победа, а воля к победе. Побеждаешь ты или нет – безразлично. Была бы воля к победе, а в футбол играть или во что-нибудь другое, значения не имеет. Более того, воля к победе сильней всего как раз не тогда, когда играют в футбол, а когда верят в свой союз, который уже не играет в футбол. Эта вера опять-таки предполагает наличие другой веры – что не играющий в футбол футбольный союз может играть великолепно, если хочет, но хочет он играть, только если должен играть, поэтому он и заявляет во всеуслышание, что не хочет играть, если он не должен играть. И чтобы всех уверить в том, что играть в футбол он хочет, только если должен играть в футбол, старый клуб учредил «Новый ФК Гельвеция 1291». Построили современный стадион, с настоящими воротами, а не с какими-то огородными подпорками. Установили обязательное активное членство, а пассивное членство разрешили мужчинам по достижении шестидесятилетнего возраста, а также женщинам. В союз вошли 25 кантональных команд (теперь их 26). Кантональные команды, сообразно своему великому историческому футбольному прошлому, завели у себя общинные команды. Футбольные баталии между кантональными, а также между общинными командами запрещались. Товарищеские матчи тоже: за рубежом их могли счесть подготовкой к международным чемпионатам. Все свелось к тренировкам: отрабатывались пенальти, свободные удары, угловые, удары головой, даже толчки корпусом, но настоящие футбольные матчи были под запретом. Отказ от игры в футбол означал также, что клубные арбитры и боковые судьи не допускались к судейству на международных футбольных аренах, ибо подпадали под подозрение в пристрастности. И все же на последнем мировом чемпионате «Новый ФК Гельвеция 1291» оказался в двусмысленном положении. Как раз потому, что он не участвовал, начались толки, дескать, клуб поддерживал проигравшую команду, тайно поставлял ей допинг и бутсы, обеспечивал массаж и, в довершение всего, занимался подкупом судей и фальсификацией результатов тотализатора. Неучастие клуба в мировом первенстве было, по-видимому, лишь прикрытием его коммерческих сделок. В союзе начался внутренний конфликт. Победители и побежденные геройски отличились на футбольных бранных полях, а клуб не мог похвалиться хотя бы одной футбольной звездой, его прославленные вратари и защитники остались в средневековом прошлом, в ответ на высказывавшиеся подозрения клуб не мог предъявить ничего, кроме веры в свою гипотетическую футбольную мощь. Конечно, прямых доказательств этой мощи не было, но нашлось косвенное. Никто не отважился вызвать на бой «Новый ФК Гельвеция 1291», отсюда следует, что этот клуб и есть подлинный мировой чемпион. Спасаясь, пустились наутек, но вперед. Усилили тренировки активных членов команд. Других, не желавших тренироваться, бросали в тюрьмы, кроме того, повысили футбольный налог и накупили дорогостоящих звезд мирового футбола, которых надлежало беречь и щадить: им полагался легкий фитнес и массаж. Усталость международного футбола сыграла на руку клубу, и он преодолел внутренний кризис. Так как никто уже не играл, везде и всюду снова стали серьезно относиться к футбольным союзам. Международный масштаб остался лишь у тренировок, хотя сами они изменились. Стали интенсивнее. Тренировки как бы заменяли игру; казалось, шла подготовка к последнему мировому чемпионату. Международные клубы первой величины увеличили нагрузки во время тренировок двукратно, затем четырехкратно и восьмикратно. Не отставал и «Новый ФК Гельвеция 1291». К тому времени он превратился в клуб первой величины. Правда, не в смысле футбола, а в смысле экономической мощи. Он набрал громадную силу и представлял собой уже не союз, а фирму, сопутствующая продукция которой шла нарасхват. И на экспорт. Вместо скромной администрации в лице президента, секретаря и казначея появились президент правления и советники правления, генеральный директор, зам генерального директора, коммерческий директор и его замы, технический директор и его замы, далее совет директоров, комитет активных членов, общее собрание активных членов и, соответственно, комитет пассивных членов и общее собрание пассивных членов. Никто не понимал, кто кем руководит, – руководил то один, то другой, но как-то так получалось, что все были управляемы, потому что всеми правил, собственно, ход вещей – им определялось, кто должен что-то делать: производить, воспроизводить, добывать, сбывать. Ведь фирма производила, в сущности, все, хотя и в различных количествах, не только бутсы и трусы, но еще и снотворное, турбины, сыры, картофельные чипсы, электронные чипы, канатные дороги, шоколад, часы, сигары «виллигер», сухое молоко, инсектициды, обувь, литераторов, литературоведов, текстиль, отельеров, зубную пасту, живописцев, композиторов, номерные счета, банковские тайны, прачечные для банкнот. Футболом интересовались только тренеры, а так как тренерами были все генеральные директора, административные советники и учителя старших классов, недостатка в тренерах не наблюдалось. Тренировки проводились лишь для того, чтобы тренерам было чем заняться, а тренеры сочиняли, что, мол, тренировки необходимы для устрашения потенциального противника. Поэтому главную роль играла тактика. Конечно, команды международного ранга заявили, что в дальнейшем отказываются от футбольных игр и будут только проводить тренировки, на случай, если какой-нибудь клуб нарушит соглашение и снова станет играть, – тогда они будут готовы отразить любые атаки нападающих футбольного противника. Но было слишком очевидно, что на этих тренировках игроков готовят исключительно к нападению. «Новый ФК Гельвеция 1291» постановил, что его тренировки будут направлены исключительно на защиту. На это решение клуб подвиг последний мировой футбольный чемпионат. «Новый ФК Гельвеция 1291» хоть и не принимал в нем участия, но на случай, если кто перейдет в нападение, разработал тактику, рассчитанную на устрашение. А именно собрать всех игроков на линии ворот; нет, лучше так: собрать их в воротах, за линией, а ворота заколотить досками. Правда, от этой идеи обеспечения абсолютной безопасности отказались, но по-прежнему держались курса на чисто оборонительный футбол. Игрокам наказали: во время игры – если она паче чаяния состоится – на половину поля противника ни шагу. Задача трех нападающих – всеми силами отражать атаки противника, задача прочих семерых игроков – защищать шестнадцатиметровую зону. Этот стиль игры и отрабатывали на всех спортивных площадках, уверовав, что противник может быть только потенциальным. Тем сильнее был шок, когда именно предполагаемый противник заявил, что раз никто в футбол не играет, то он, противник, считает тренировки излишними. Это заявление серьезнейшим образом поколебало уверенность «Нового ФК Гельвеция 1291», прежде всего потому, что оно пришлось по душе многим активным членам клуба, которым надоели тренировки, и многим пассивным, потерявшим интерес к футболу, для них-то смыслом футбольных тренировок давно уже стала не готовность к атакам противника, а народная молва и вообще-то бессмысленное, однако хорошо оплачиваемое занятие тренеров. Члены клуба забыли о вере, на которой стоял «Новый ФК Гельвеция 1291», – ведь без веры в то, что фирма – это не просто фирма, а нечто большее, всякая фирма остается всего лишь фирмой. У клуба не осталось выхода, пришлось вернуться к старым идеалам, к чему-то отечественному, иррациональному, что словно призрак обретается возле фирмы, или треста, «Гельвеция», это клуб-фантом, который играл бы в футбол за отечество, если бы это понадобилось, хотя никто уже не верит, что в этом когда-нибудь возникнет надобность, а если бы такая надобность и возникла, то все равно никто не стал бы играть в футбол, – известно же, они только прикидываются, будто умеют играть в футбол. Словом, активные члены клуба продолжают тренироваться – ведение мяча, передача, дриблинг, игра головой – и забивают столько одиннадцатиметровых, сколько им предписано забивать ежегодно, памятуя о победах, которым уже полтысячи лет, а после каждой тренировки они, взмокшие от пота, строятся в шеренгу, плечом к плечу. Но, так как они только притворяются, что умеют играть в футбол, и твердо верят, что способны побеждать, появилось новое мышление, суть которого в том, чтобы притворяться, будто бы футбольные тренировки, а значит, и сам «Новый ФК Гельвеция 1291», все еще не лишились смысла. Клуб завел собственную клубную полицию, которая должна расследовать, кто утратил осмысленный взгляд на вещи, суть которого в том, чтобы притворяться, будто футбольные тренировки весьма важны, кто, стало быть, тренируется без осмысленного отношения к делу или вообще отказывается тренироваться; может быть, некоторые все еще верили в смысл «ФК Гельвеция 1291», но усомнились в смысле футбольных тренировок и, более того, футбола вообще. Можно было полагаться лишь на тех активных и пассивных членов клуба, которые действительно верили в смысл футбольных тренировок и в смысл «ФК Гельвеция 1291», клубная полиция считала благонадежными лишь немногих из тех, кто плечом к плечу построены в единой шеренге. Но союз остается союзом, построены – значит построены. На свои красные футболки они нашили знак, который когда-то внушал ужас и страх, именем которого резали как не желавших его признавать, так и тех, кто ему поклонялся. Крест. Но этот крест уже не опасен, и не такой, на каком, возможно, распяли того, кто пришел принести людям мир, но принес меч.[114] Этот крест состоит из пяти одинаковых квадратов – похоже на две двуспальные кровати, сколоченные крест-накрест, – геральдический кошмар, разжиревший крест, белый, крест благосостояния, крест для тех, что притворяются христианами, чтобы не быть христианами, притворяются независимыми, чтобы не быть свободными, и притворяются футболистами, чтобы не приходилось быть футболистами, для тех, кто знает, что это давно уже не знак «Нового ФК Гельвеция 1291», а фирменный знак и, пожалуй, все еще знак качества.