Книга Алло! Северное сияние? (сборник) - Виталий Лозович

В общем, ходил теперь Лёшка Шахов сам не свой и знать не знал, что ему делать. Хотел опять каких-то таблеток прикупить, да друг его Виталька, тридцатилетний фотограф, посоветовал не мудить и вести себя по-мужски. Этого-то Лёшка и не знал, как сделать. Он вот привык по жизни, что всё идёт у него нормально и супруга его Ирка – это как любимое приложение к жизни. А забыл, болван, что это самое приложение к его жизни очень хотело нормальной женской жизни.

Дело шло к тому, что назревал кризис. Выхода никто не видел. Шахов в своей голове видел только «месть святую» и старательно искал оружие. Даже друг Виталька выхода не видел, потому как считал, что выход мог быть только в голове у Лёшки, а у Лёшки голова была в состоянии «крайнего кататонического возбуждения, глубокого алкогольного психоза». Потому пил Лёшка каждый день теперь не пиво, а водку, и пил красиво – стаканами. Хорошо хоть, не бросался ни на кого, а был тих и вежлив.

Однажды Лёшка позвонил Витальке и позвал попить водки, потому как пить в одиночестве уже не мог, и шестилетняя дочка смотрела на папу широко открытыми глазами. Виталька приехал, увидел совершенно чистую квартиру, чистого ребёнка, очень удивился, но папа был неумолим, в девять ребёнка отправил спать, а сам стал накрывать на стол, приговаривая:

– Я пью, только когда она (дочь) уснёт, утром умираю от засухи и синдрома, но не пью, потому и не спился.

– Сколько пьёшь?

– А сколько ОНА гуляет?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю.

– Ребёнок что говорит?

– Ребёнок говорит, что наша мама хорошая, но глупая, так поступать нельзя, надо было вначале всё обговорить.

Слова такие поставили Витальку в тупик, но он смолчал, не хотелось показывать умному Лёшке свою неразумность. Что там обговаривать? Ирка – баба красивая, миниатюрная, фигуристая до умопомрачения в свои тридцать два, обаятельная и очень… очень сексуальная. Сам поглядывал, да нравственность, мать её!..

Жизнь Лёшки Шахова за последний месяц сникла до такой степени, что он стал превращаться в старика. В свои тридцать два года бородатый, усатый, красивый, поджарый мужик стал превращаться в старика. И дело было не в том, что пил по вечерам горькую, а утром и днём маялся таблетками аспирина, нет… Дело было в том, что не нужен стал человек никому. Жену выгнал, позвать назад, так опять гордость мужская не позволяет, прёт во весь опор по жизни рядом. Один ребёнок и спасал пока, но спасал слабо. В тридцать два года, при жизненных сбоях нужно жить. Жить и лечиться, если того здоровье требует, а не расходовать это здоровье до его последнего вздоха.

Вот здесь и появилась непонятно откуда девушка с удивительным именем – Аида.

Она появилась в народном театре дворца культуры, где по вечерам Лёшка Шахов и роли играл, и интерьер сооружал, и даже изредка, при небольших задачах, режиссёра подменял.

Она вошла в зал репетиций народного театра незаметно. Она была одета по-летнему, но по-летнему для Заполярья. Это куртка летняя, это короткая юбка, сантиметров двадцать от колена, это чулочки прозрачные, что слюни текут у мужчин, это шляпка, точнее, мужская шляпа, но очень… очень элегантно смотрящаяся на её небольшой, аккуратной головке, это светлые до «блонди» волосы, причём, естественного цвета, (этакая половецкая «солома»), голубые глаза, тонкая, явно тонкая белая кожа, никакого загара, высокий каблук изящных маленьких сапожек… Вот входит такая очаровательная особа непонятного возраста туда, где обычно собирался весь состав народного театра, аккуратно проходит к Шахову, потому как режиссёр отсутствует, представляется так:

– Здравствуйте. Меня зовут Аида, я хотела бы участвовать в постановках вашего театра, я звонила режиссёру, он сказал, чтобы я нашла Шахова Алексея и…

– Ну, я Шахов, – с каким-то вызовом сразу определился из общей массы, уже поддавший грамм сто водки Лёшка (хотя зачем определился – непонятно, девушка ведь подошла прямо к нему, словно в лицо знала), – где были, кем участвовали? Играли кого?

– Нигде, никого, – отвечает она смиренно, – я только начинаю. Мне шестнадцать лет.

– Как звать, говоришь?

– Аида.

– Аида? – удивился Шахов и тут же выложил чудеса своих познаний: – Аида – эфиопская царица и египетская пленница. Ты у нас кто – царица или пленница?

– Смотря для кого, – посмотрела она ему в глаза, и Лёшке стало нехорошо, слишком как-то откровенно посмотрела на него Аида, словно они давно знакомы, словно он виноват в чём-то, а не догадывается, словно уже не в первый раз она так на него смотрит.

Но здесь по залу кое от кого проносится мужской вздох, Лёшка кивает и говорит:

– Раздевайтесь. Будем знакомиться. Вешалка там, – и машет куда-то рукой.

Она прошла к вешалке, сняла с себя куртку лёгкую, сняла шляпку, из-под которой сразу разлетелись по плечам светлые до некоторой золотистости волосы, достала из сумочки расчёску, причесалась и подошла к составу народного театра. Народный театр, его мужская часть, сразу оценил огромный талант, невероятные способности и неоценимый вклад в дело народного творчества от этой девушки.

Когда она села вместе со всеми, как это принято, в зрительном зале, чтобы слушать новую пьесу, которую собирались ставить, уже никто пьесу и не слушал. Мужчины как-то головами вертели, женщины нервно ёрзали. Так продолжалось практически до самого конца вечера, успокоились все лишь тогда, когда Шахов скомандовал «расход» и все стали одеваться. Трое парней решили предложить помочь Аиде одеть лёгкую курточку. Она отказалась, сказав, что «умеет сама». Но здесь рядом оказался полу-трезвый Шахов, что свой кожаный пиджак снимал с вешалки. Едва он пиджак надел, как Аида, совсем ненавязчиво, свою курточку ему отдала и попросила негромко, не привлекая внимания:

– Вы не подержите?

Он помог ей одеть куртку, совсем даже и не подозревая ни о чём. Шахову было не до того. Впереди вечер, потом ещё и ночь… а там мысли, мысли, мысли… Ребёнок ещё вчера улетел к бабушке в далёкую Среднюю Россию. С одной стороны, это развязывало руки, с другой, теперь Лёшка остался совсем один. Где, в какой стороне, находилась неверная супруга он не знал и знать не хотел. Хотел Лёшка лишь оружия, какого-нибудь огнестрельного оружия, чтобы метров хотя бы с десяти – бац!.. Парфёновскую собаку!..

Так получилось, что вышли из Дворца культуры они вместе, Шахов даже двери придержал, чтобы Аида прошла наружу. Она сказала негромко, вежливо: «Спасибо», он так же вежливо кивнул.

Так получилось, что им оказалось немного по пути. Аида задала несколько театральных вопросов, Шахов весьма театрально на них ответил.

Так получилось, что разговор зашёл чуть дальше и прошёл чуть дольше… Они дошли вместе до центрального универсама посёлка, здесь вошли вместе в магазин и вместе стали ходить между прилавков. Шахов выбирал себе водку и закуску. Аида просто гуляла рядом.

Так получилось, что из магазина они тоже вышли вместе. Вышли вместе и пошли куда-то вместе. Аида сказала: