Книга Золотой век Венецианской республики. Завоеватели, торговцы и первые банкиры Европы - Фредерик Лейн

Глава 14. Пик борьбы с Генуей

Самым суровым испытанием на прочность венецианского общества и его республиканской структуры стала Четвертая Генуэзская война. До некоторой степени это было связано с тем, что эпидемии чумы, а также изменения в технологии и экономике, о которых говорилось выше, уничтожили многих венецианских моряков и ослабили их дух. В то же время концентрация власти в руках небольших по размеру советов, таких как сенат, вызывала у членов этих советов излишнюю самонадеянность и подозрительность. Они во всем видели угрозу своей власти и боялись недовольства в связи с их самонадеянностью. Кроме того, в те годы образовалась гораздо более мощная антивенецианская коалиция, чем раньше. Если в прошлом Венеция вела войну отдельно против Генуи и Венгрии, то теперь они, объединившись с Франческо Каррарой, синьором Падуи, и рядом более мелких материковых соседей, заключили против Венеции союз. В предыдущих войнах Венеция черпала силы из своих владений в Далмации. На сей раз Далмация оказалась в руках ее врагов.

Война за Кьоджу

Война началась из-за стремления контролировать черноморские товаропотоки, для чего требовалось захватить крошечный остров Тенедос. Переломные моменты в ходе войны связаны с двумя выдающимися личностями. Один из них – Карло Дзено, потомок дожа Раньери Дзено. Карло Дзено был одним из десяти детей в обедневшей семье – по крайней мере, относительно обедневшей после того, как его отца убили в начале века, когда он принял участие в Крестовом походе, во время которого у турок отвоевали Смирну. Родственники прочили Карло карьеру священника, его послали учиться в Падую. Там он вел бурную жизнь, играл в азартные игры, остался без денег, вынужден был продать учебники и зарабатывать на жизнь наемником. Родные считали, что он погиб. Когда через несколько лет он вернулся в Венецию, ему все же добыли церковный пост, отправив его служить в храм греческого города Патры. Там к нему отнеслись сочувственно, зная, что он сражался против турок. Однако, после того как Карло вызвал на дуэль оскорбившего его рыцаря-христианина, его поведение сочли недостойным священнослужителя. Он вышел в отставку, женился и уехал в Константинополь, собираясь зарабатывать на жизнь торговлей. Согласно записи в семейной летописи, в Константинополе он участвовал в заговоре с целью спасения посаженного в тюрьму императора, чтобы тот в дальнейшем уступил венецианцам Тенедос. История едва ли правдоподобнее романа XIX века, основанного на этой летописи (Кроуфорд Ф. М. Аретуза). Хотя половина событий, якобы происходивших с Карло в молодости, вымышлена, он действительно очутился на Тенедосе в нужное время и возглавил тех, кто прогнал генуэзцев, пытавшихся оккупировать остров.

В противоположность Карло Дзено, и воину, и флотоводцу, Веттор Пизани, еще один венецианский герой войны, был в общем и целом моряком. Он доводился племянником Николо Пизани, одержавшего блестящую победу близ Сардинии в Третьей Генуэзской войне, а затем пережившего унизительное поражение в Порто-Лонго. То, как соотечественники обошлись со знаменитым дядей, дает некоторое представление о том, как обращались с самим Веттором. После поражения и освобождения из генуэзской тюрьмы Николо Пизани судили в Венеции; Большой совет приговорил его к крупному штрафу. Ему запретили занимать высшие командные посты. Причем Николо Пизани не обвиняли ни в трусости, ни в бездействии в Порто-Лонго. Обвиняли его в том, что он выбрал неудачное место для стоянки судов и не подчинился полученным ранее приказам – ему не удалось вызвать Дориа на бой в Эгейском море. Кроме того, он сражался против жителей одного сардинского города на стороне короля Арагона. Более того, король наградил Николо, даровав ему земли в Арагоне. Другие командиры, сражавшиеся в Порто-Лонго, понесли более суровое наказание; среди них был и племянник Николо Веттор. Правда, Веттора оправдали с перевесом в три против одного голоса.

В промежутке между Третьей и Четвертой Генуэзскими войнами Веттор Пизани снаряжал торговые суда и командовал ими. Во время его службы на торговых галерах, которые ходили в Тану, произошел один случай, который служит ярким примером тех ссор, какие часто вспыхивали между представителями венецианской аристократии, и проливает свет на характер Веттора, сыгравший такую важную роль в ходе последующей войны. Одного из судовладельцев оштрафовали за то, что он привез из Таны в оружейном отсеке соленую осетрину. Осужденный судовладелец заявил, что он имел право на дополнительный груз, и обратился к Совету дожа. Веттор Пизани присутствовал при рассмотрении дела. Судовой писарь показал, что судовладелец загрузил соленую осетрину без письменного разрешения на погрузку, которое он по закону обязан был потребовать от капитана. Такое разрешение было одним из средств для предотвращения перегруза и того, чтобы у владельцев появлялись любимцы среди капитанов. Веттор Пизано заявил, что такое разрешение у владельца было, потому что он сам выдал его ему. Веттор попросил поверить ему на слово. Один из обвинителей, Пьетро Корнаро, сын богача Федерико, сахарного короля, язвительно ответил:

– Да неужели? А ведь писарь утверждает обратное.

Косвенно обвиненный во лжи, Веттор позже подошел к Пьетро Корнаро и спросил, носит ли тот при себе оружие. Если нет, то лучше им обзавестись к их следующей встрече. С кинжалом в руке он подстерег Корнаро вечером у его дворца. Корнаро удалось спастись только потому, что он скрылся в ближайшем доме. За покушение на убийство Веттора Пизани оштрафовали на 200 дукатов и лишили выборной должности на Крите. Правда, вскоре ему предоставили другой пост на том же острове, где он отличился при подавлении восстания 1363 года. Происшествие доказывает вспыльчивость Веттора Пизани, особенно в тех случаях, когда подвергалась сомнению его честь, и вместе с тем отходчивость. Более того, его очень любили подчиненные, потому что он был лишен высокомерия, свойственного выходцам из старых венецианских семей.

Когда в 1378 году начались военные действия, Веттора Пизани выбрали главным капитаном и послали на запад с 14 галерами. Он должен был напасть на генуэзцев в их водах. Относительно небольшой размер военной флотилии показывает, насколько чума и общий спад середины XIV века ослабили оба города. Более того, власть Венеции на море оказалась под вопросом после потери Далмации. Во время Четвертой Генуэзской войны Далмация, попавшая под власть короля Венгрии, предоставила базы генуэзцам и галеры генуэзским флотилиям, когда военные действия перенеслись на Адриатику. Венеция наняла греческих моряков. Но потеря Далмации стала серьезной угрозой. Связи Венеции с этим источником живой силы и продуктов питания оказались перерезаны. Пизани одержал блестящую победу на западе и привез в Венецию многих знатных пленников-генуэзцев, что не помешало генуэзцам в тот же год выслать еще одну флотилию, которая вошла в Адриатику. После похода в Эгейское море, где Пизани произвел смотр вооруженным там галерам, он вернулся на Адриатику, где старался удержать контроль над акваторией, которую венецианцы считали своей.

В конце 1378 года Пизани попросил разрешения вернуться в Венецию, чтобы заново укомплектовать команды кораблей и пополнить припасы, но сенат приказал ему зимовать в Пуле на Истрии, потому что из Пулы можно было быстрее добраться до караванов, которые он должен был охранять. Ему послали припасы и некоторое количество людей, чтобы пополнить уменьшившиеся команды. Весной Пизани сопровождал караван судов с грузом зерна из Апулии, затем его флотилия отправилась в гавань для отдыха и ремонта. Неожиданно показался генуэзский флот; враг вывесил знамена с вызовом на бой (меч, направленный вверх острием). Пизани приказал трубачам трубить общий сбор. У него было около 24 галер, в том числе несколько больших, груженных припасами. У генуэзцев было около 22 галер, но видно было только 16, так как остальные, недавно прибывшие из Генуи, держались вдали, за возвышенным мысом, чтобы позже напасть на венецианцев и застать их врасплох. Несмотря на свое очевидное превосходство в численности, Пизани был против того, чтобы принимать вызов, из-за состояния своей флотилии. Но после того как на военном совете его подчиненные командиры намекнули, что отказ от боя равносилен трусости, Пизани приказал спешно готовить корабли к бою. Он усилил команды наемниками из гарнизона Пулы, возможно славянами, жившими неподалеку, и сам повел флот в атаку на своей галере. Генуэзского флотоводца убили, его галеру затопили. Казалось, победа на стороне венецианцев, как вдруг из засады вышел генуэзский резерв. Удача отвернулась от венецианцев. Пизани, отчаявшийся победить, бежал еще с пятью или шестью венецианскими судами. Сотни венецианцев были убиты; гораздо больше их захватили в плен, в том числе 24 представителей знати. Аристократов сохранили для обмена, в отличие от наемников. Как сообщил генуэзский флотоводец своему союзнику в Падуе, по приказу военного совета 800 наемников были обезглавлены, а их обезображенные трупы выброшены за борт.