Книга Феликс Медведев. Козырная судьба легендарного интервьюера, библиофила, игрока - Ирина Вертинская

Но сто лет назад венграм было не до спорта. По Европе бродил неуловимый призрак коммунизма, околдовывая идеалистов и распугивая реалистов. Семья Золтана Партоша относилась к первым. Мадьярский граф, прекрасный врач, поэт и полиглот, он был ярым противником насилия, а разгоревшаяся бессмысленная Первая мировая война заставила его, как и многих других образованных и неравнодушных людей, задуматься о будущем Родины. Золтан и его друзья, среди которых выделялись Ласло Рудаш, Йожеф Келен, Дюла Хевеши, стали костяком группы антимилитаристов, именуемых «циммервальдцами». Их объединяла пламенная и наивная вера в то, что только революция может разрешить гордиев узел проблем наступающего ХХ века.

Феликс гордится своим дедом – потомственным дворянином, графом-революционером, поэтом и детским врачом. Золтан Партош. Будапешт, 1913 г.

Методы борьбы были те же, что и в социал-демократическом движении дореволюционной России, – митинги, листовки, призывы к саботажу, дезертирству, а потом и к свержению существующего строя. Они выступали против войны, поддерживали связь с русскими военнопленным, радостно приветствовали Октябрьскую революцию в России. Одна из листовок оптимистично заявляла, что русская революция станет праздником для всего мира. Золтан Партош, как и другие соратники Бела Куна, был уверен, что «праздник» неплохо бы поторопить.

21 марта 1919 года была провозглашена Венгерская советская Республика. Она просуществовала 133 дня. Второе после России «государство диктатуры пролетариата» подавили при помощи сил Антанты. Золтану Партошу, члену правительства свежеобъявленной республики, как и многим другим участниками революции, пришлось бежать. Пометавшись по Европе, он, в конце концов, вместе с женой Эржебет и тремя сыновьями в 1922 году прибыл в Москву.

Советская Россия поначалу встретила венгерских друзей весьма гостеприимно. В отличие от профессиональных революционеров, обычно имеющих либо околонаучное, либо начальное образование, Золтан был талантливым врачом, любил и умел работать, а таких людей жизнь редко выкидывает за борт. Скоро он создал себе репутацию замечательного специалиста, работал вместе с легендарным ученым, медиком Николаем Семашко, лечил партийный бомонд, участвовал во врачебных консилиумах по поводу болезни Ленина. Золтану предоставили квартиру в центре Москвы, на Тверской-Ямской. Здесь, в трех комнатах, проживали Золтан и Эржебет, трое их сыновей Ласло, Томаш и Банды, а потом и невестки с внуками. В тесноте да не обиде – Партоши старались жить дружно, были гостеприимны, часто принимая у себя земляков с родины. От улучшения жилищных условий Золтан отказался: «Пока дети живут в подвалах, я не могу переезжать в большую квартиру».

Личное дело Партоша Золтана Игнатьевича в количестве 17 страниц числится в архивах отдела кадров по ведомству здравоохранения за № 1025, записи о его трудовых буднях велись с марта 1936 по март 1939 года. Но за сухими данными архивных дел не увидишь житейских бурь. А спокойно пожить Партошам почти не удавалось – Золтана трижды арестовывали, мучили, пытали но, все же (это невероятно!) отпускали.

Грянул 1937 год. «Огненный меч правосудия» обрушился и на бывшего вождя венгерских коммунистов Бела Куна, который в 20-е годы нашел себе тепленькое «место под солнцем» непосредственно в Крыму. Там он возглавил Крымский Революционный комитет, обагрив кровью расстрелянных русских офицеров многострадальную землю. Но вот прошло время, и товарищи по любимой партии, едва услышав команду «фас», набросились на самого Куна. Когда его арестовали, по традиции, вспомнили о земляках, благо кое-кто жил в Москве, что называется, под рукой. Невзирая на многочисленные заслуги перед партией и открытую неприязнь к авантюристу Куну доктор Партош тоже отправился в тюрьму. О том, что происходило в Бутырке, он никогда не рассказывал. Феликс потом неоднократно пытался прорваться в архивы госорганов, и однажды, летом 2010 года, ему это удалось.

– Сжатые скрепы не разжимать, – строго предупредил Феликса архивариус Госархива.

На вопрос, какие тайны могут хранить заплесневелые листы, некоторым из которых уже 86 лет, посетитель ответа не получил.

«С дрожью в руках я открыл дело, заведенное 15 мая 1924 года, – вспоминал Феликс. – Чью же подпись под «фасом» на арест я тогда увидел на первой странице? Самого Ягоды, в то время заместителя председателя ОГПУ. Какая оказана «честь» Золтану Партошу, если его судьбой занялся один из самых кровавых сталинских палачей…»

На защиту арестованного детского врача встали видные деятели компартии Венгрии и Румынии, и спустя три месяца Золтана все-таки отпустили. Второй арест в 1929 году закончился лишением партбилета, правда, врачу разрешили «работать по специальности». Мутная волна антишпионской истерии зацепила Золтана Партоша: в 1938 году его арестовали в третий раз, предъявив абсурдное обвинение в «активной шпионской деятельности в пользу одного из иностранных государств». Сидя в Таганской тюрьме, измученный, слабый здоровьем человек был вынужден оболгать себя, пытаясь избежать новых побоев и издевательств…

И не сносить бы ему головы, но судьба распорядилась иначе. Расстреляли Заковского, давшего санкцию на третий арест деда. «Правая рука» Ежова, циничный палач, он любил похвастаться: «Попади ко мне в руки Карл Маркс, он бы тут же сознался, что был агентом Бисмарка». Интересно было бы узнать, шпионом какой страны Заковский признал себя, когда его самого с особым пристрастием допрашивали в бетонном подвале той же Лубянки? Кадровые ли перестановки в органах госбезопасности, иные ли обстоятельства повлияли на решение власть предержащих, но «чекисткий пазл» не сложился, и Золтана Партоша снова выпустили из заточения…

А дальше он просто делал свое дело – лечил детишек, которых обожал.

В гости к своему знаменитому земляку писателю Владимиру Солоухину в село Алепино Феликс поехал вместе с 13-летним сыном Кириллом. 1988 г.

«Я люблю всех детей – здоровых и красивых, больных и сопливых», – часто говорил он. Золтана Партоша не стало 2 сентября 1959 года. Последними его словами были: «Берегите детей…»

Однажды, в конце 60-х, на прилавке букинистического магазина на Никольской, Феликс заметил книжку в яркой обложке. Прочитав имя автора – Пьер Фламбо, он застыл. Это был псевдоним деда… Он тут же купил тоненькое, с иллюстрациями издание 1932 года и уже по дороге домой, в город Покров, в электричке с трепетом начал перелистывать книжечку, чтобы скорее узнать, о чем писал родной и загадочный Золтан Партош. Flambeau в переводе с французского означает «факел». Такой вот «огненный» псевдоним выбрал себе доктор-литератор. Неожиданным и ярким стал привет из далеких тридцатых годов…