Книга Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

Впрочем, ответственный пост военного генерал-губернатора Галичины с согласия великого князя был вверен генералу графу Г.А. Бобринскому – человеку лично вполне достойному, но слабому волей и недостаточно подготовленному к выполнению сложных и многотрудных обязанностей по управлению занятым краем.

В начале своей службы строевой офицер одного из гвардейских кавалерийских полков, он перед назначением в Галичину состоял в чине генерала при военном министре. Я думаю, что при назначении его не последнюю роль сыграли родственные связи его с графом Бобринским, известным членом Государственной думы, специально изучившим положение славянского вопроса в Австрии.

Как бы то ни было, но при графе Г.А. Бобринском началась под влиянием прибывшего из России реакционного чиновничества та несчастная роковая политика, которая на всю войну скомпрометировала русское дело среди австрийских славян.

Разного рода угнетения и мелкие раздражавшие придирки начались в области религии, прессы, свободы передвижения и внутренней жизни местного населения, привыкшего даже в период австрийского владычества к известной свободе. При этом борьба населения с чинившимися ему притеснениями мелкого чиновничества и всякого рода взяточничеством возводилась, к сожалению, администрацией на степень борьбы с Россией.

Глубоко печальна была политика русской церковной администрации в области религии. С целью распространения православия к местному униатскому населению стремились применить суровое положение об «упорствующих», изданное по отношению к русским униатам при императоре Николае I.

Особое возбуждение было вызвано высылкой из Галичины униатского митрополита Шептицкого. Хотя мера эта была мотивирована политической деятельностью названного лица, в которой местные власти усмотрели агитацию, направленную к отторжению Украины от России, но население почувствовало себя оскорбленным в религиозном отношении, лишившись главы исповедуемой им церкви.

Равным образом и в области свободы слова преследовалось все то, что так или иначе служило защите самоуправления, и из газет разрешены были только те, которые стояли за скорейшее слияние края с центральными районами России.

В установлении столь тяжкого для местного населения режима не приходится возлагать вину на великого князя Николая Николаевича, который по званию Верховного главнокомандующего имел крайне ограниченное влияние на дела внутренней политики, не имея даже своего представителя в Совете министров. Таковым мог бы быть, конечно, в порядке неофициальном, военный министр, но при недостаточно доверчивых отношениях между великим князем Николаем Николаевичем и генералом Сухомлиновым комбинация эта являлась неосуществимой.

Русское Положение о полевом управлении войск в военное время, как я уже отмечал, было приноровлено к предположению, что во главе действующих войск будет находиться государь император. В этом случае одному и тому же лицу были бы подчинены начальник штаба действующих армий и все вообще министры во главе с председателем Совета министров. Объединение деятельности на фронте и в тылу при подобной схеме легко могло бы быть осуществляемо. Но с назначением особого Верховного главнокомандующего связь фронта с тылом порывалась, а при подозрительном отношении придворных сфер к возраставшей популярности великого князя проведение взглядов Ставки, в особенности противоречащих установившимся взглядам на управление окраинами, являлось делом крайне трудным и деликатным.

Великий князь Николай Николаевич отчетливо понимал, что нарушение привычных порядков в стране, лишь оккупированной в результате военного успеха (каковой, по существу, только и была Галичина), создает в ней крайне раздражающее впечатление и может лишь серьезно повредить престижу России во всех остальных славянских землях. Центральное же правительство России смотрело на дело иначе: оно верило в прочность присоединения Восточной Галичины к России и считало необходимым скорейшее введение в ней общерусских приемов управления.

Доказательством правильности этих слов могут служить пожалование Верховному главнокомандующему почетной шашки с надписью «За освобождение Червонной Руси» и вся обстановка поездки императора Николая II в Галичину в апреле 1915 г.

Угодничеством местной власти было придано пребыванию государя во Львове и отчасти в Перемышле впечатление триумфального въезда русского царя в историческую вотчину потомков галичских князей, что было сделано несмотря на твердо выраженное великим князем требование о придаче этой поездке характера лишь простого посещения верховным главой русской армии некоторых войсковых частей в занятом по праву войны участке фронта.

Что мог сделать при таких условиях Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич?

Осведомленный о роковой политике русской администрации в завоеванной области, великий князь с особым сочувствием согласился на предложенное ему осенью 1914 г. министром иностранных дел командирование во Львов с информационными целями состоявшего при Ставке вице-директора канцелярии Министерства иностранных дел Н.А. Базили. Поездка эта окончилась, однако, весьма печально. Прибыв во Львов и ознакомившись на месте с положением дел, Н.А. Базили послал в Ставку телеграмму с рядом пунктов, в которых были изложены бестактности и несправедливости, чинимые чиновничеством, по мнению автора, населению. Содержание этой телеграммы сделалось, конечно, немедленно известным генералу Иванову, главнокомандующему войсками Юго-Западного фронта, человеку, как я уже сказал, крайне угодливому и очень примитивной складки. Чувствуя под собой в данном вопросе наличие правительственной поддержки, он на следующий день письменно предложил Н.А. Базили оставить пределы Галичины. формально это было в его правах.

По возвращении в Ставку Н.А. Базили и подробном докладе великому князю всего им виденного Верховный главнокомандующий распорядился известить председателя Совета министров подробным письмом о несоответственном направлении внутренней политики, принятой администрацией в завоеванном крае, но тем дело и кончилось.

Н.А. Базили имел личный доклад по этому вопросу у Горемыкина, но ничто не указывало, чтобы этот доклад имел какой-либо практический результат. Правда, в январе 1915 г. граф Бобринский был вынужден особым распоряжением рекомендовать своей администрации полную веротерпимость и прекращение каких-либо враждебных выступлений в области церковно-религиозной, но насколько этим указанием прониклись на местах – сказать очень трудно.

2. Турция и вопрос о проливах

В самом начале войны в русском Министерстве иностранных дел получена была телеграмма М.Н. Гирса, нашего посла в Константинополе, из которой было видно, что при свидании Энвера-паши, назначенного только что главнокомандующим мобилизовавшейся турецкой армии, с генералом Леонтьевым, русским военным агентом в Турции, Энвер сделал ряд предложений, касающихся поведения Турции в начавшейся войне.

За известные компенсации и оборонительный союз с Россией на 5—10 лет Энвер-паша предлагал:

1) отозвать турецкие войска с кавказской границы;

2) предоставить в распоряжение России турецкую армию во Фракии, могущую действовать против любого балканского государства, в том числе и против Болгарии, если она пойдет против России;