Книга Кто кого предал - Галина Сапожникова

Все тайное становится явным

— Вы чувствовали, что этот нарыв в обществе прорвет, причем самым трагическим образом?

— То, что обстановка в республике нагнеталась, это однозначно. Повышение цен, естественно, вызвало недовольство народа. Настроенных просоветски людей подтянули к Верховному Совету, Ландсбергис тоже призвал прийти тех, кто поддерживал его. То, что спланировано мероприятие по штурму телевышки и телерадиокомитета, держалось в секрете, но я уверен, что Ландсбергис об этом знал. Почему? Предателей было предостаточно: например, командир полка милиции Станчикас — как только было объявлено о независимости, он пошел к Ландсбергису и сказал, что будет отныне работать на него. И передавал всю информацию о том, где и что планировалось. Были составлены списки — кто, где и когда дежурит, организовано питание. Людей привозили в Вильнюс из всех районов республики, пребывание на дежурстве засчитывалось им как рабочее время.

— Это правда, что после событий 13 января шло два параллельных расследования — литовское и советское?

— Так и было. Дело с советской стороны по признакам массовых беспорядков возбуждал лично я. Буквально через неделю генеральный прокурор СССР Николай Трубин собрал большую группу следователей по особо важным делам со всего Союза и отправил в Вильнюс. Я был в курсе того, как идет следствие. С тем, что написано в знаменитой справке от 28 мая 1991 года, подписанной генпрокурором Трубиным, абсолютно согласен. Она была составлена на основании материалов, которые я сам держал в руках.

— То есть вы знаете разгадку многих тайн этого дела, которые муссируются на протяжении четверти века? От чьих рук погиб лейтенант Шатских? Почему подорвался защитник телецентра Альвидас Канапинскас? И была ли у телебашни третья сила, разговоры о которой в сегодняшней Литве считают гнусной инсинуацией?

— Мне все давно и предельно ясно: в лейтенанта Шатских выстрелили из толпы, но погиб он случайно. Он шел последним в цепи, и когда залезал в окно, бронежилет, состоящий из пластин, согнулся. В этот момент и произошел выстрел. Сам бронежилет непробиваем, но пуля прошла между пластинами. Кто именно стрелял, выяснено не было.

То, что труп лейтенанта потом пытались спрятать, тоже правда. Когда его отвезли в морг, руководитель «Альфы» Михаил Головатов сказал: «Я отсюда не улечу, пока не заберем тело своего боевого товарища». Мы стали искать, где оно? Поступила информация, что его увезли в одну больницу. Поехали туда — тела нет, уже перевезли в другую. Наконец нашли… И только после этого группа «Альфа» во главе с Головатовым улетела.

Теперь что касается Канапинскаса. Если б взрывпакет в него бросили военные, характер телесных повреждений был бы совершенно другим. Я предполагаю, что он держал взрывпакет у себя за пазухой. И, когда начался штурм, просто проявил неосторожность.

— Информация о том, что в событиях участвовала некая третья сила, к вам в прокуратуру поступила сразу же?

— По этому вопросу многие допрашивались. Группа следователей из Москвы внимательно исследовала злополучный выстрел, произведенный из винтовки Мосина, — патрон-то отличается от тех, что имеются на вооружении у армии. Ну что, группа «Альфа», что ли, шла на штурм с винтовкой Мосина? Ясно, что эта винтовка осталась со времен войны и была извлечена в нужный момент. Поэтому третья сила там, безусловно, была. Я, как военный, уверен, что о том, что планируется, Горбачев знал. Потому что ответственность за решение провести такую операцию с вылетом спецназа КГБ, с передислокацией войск, с применением техники никакой министр обороны или председатель КГБ на себя не взял бы.

Как спасали материалы дела?

— Полагаю, что вы должны были возглавить список тех, за кем Литва после августовского путча начала охоту?

— Меня хотели арестовать сразу же, когда в Москве задержали Язова и Крючкова. В Вильнюсе в это время работала большая группа прокуратуры Союза по событиям 13 января, которую возглавлял следователь по особо важным делам Юлий Дмитриевич Любимов. Я прихожу к коллегам и говорю: события развиваются таким образом, что ситуация в Литве может измениться. А они мне в ответ: не надо нас запугивать, мы в Фергане были, и в Оше, и в Тбилиси — мы прекрасно знаем, что и как! На следующий день прибегают сами: уголовное дело надо срочно вывозить! В те дни существовал запрет на подъем авиации — ни один самолет не имел права взлететь, даже военный. На танке же папки в Москву не повезешь… Мы организовали машину спецсвязи, она подъехала к прокуратуре, загрузили дела и вывезли в Москву все 37 томов. Это было утром. К обеду прокуратура была уже оцеплена.

Потом была проведена спецоперация, в ходе которой меня вывезли за пределы республики. Я не хотел бы о ней сегодня говорить, поскольку люди, которые мне помогали, до сих пор живут в Литве, я им благодарен своей свободой и надеюсь, что в жизни еще появится возможность их отблагодарить.

— Картотека КГБ покидала Литву таким же образом? И не за это ли потом пострадал последний исполняющий обязанности председателя КГБ Литовской ССР Станислав Цаплин?

— У меня о нем осталась самая хорошая память — как о человеке смелом и решительном. Он очень много сделал для страны. Не секрет, что в Литве была агентура — люди, которые много лет сотрудничали с Комитетом. Соответственно, на них имелась картотека, и, когда стало «горячо», Цаплин принял все меры для того, чтобы вывезти ее из Литвы. Можете представить, что стало бы с людьми, если бы она досталась литовской стороне? И когда эти материалы транспортным самолетом отправляли через один из военных аэродромов, были попытки этому помешать — со слов самого Цаплина я знаю, что в какой-то момент он даже достал оружие и сказал, что перестреляет всех, кто помешает ему выполнить поставленную задачу. И самолет улетел. Потом, уже в Москве, Цаплина убили. История эта темная — кто убил и за что?..

И почему дела вернулись обратно в Литву?

— Вас ведь нет в списке тех, кого сейчас судят заочно?

— На меня было заведено другое уголовное дело. Привязать меня непосредственно к организации штурма они никак не могли, поскольку прокурор не входит в систему исполнительной власти.

Но в сентябре 1991 года, когда я лежал в госпитале (военнослужащие офицерского состава обязательно проходят медкомиссию для того, чтобы определить степень годности к прохождению дальнейшей службы в армии. — Г. С.), приехали мои коллеги и сказали о том, что представители литовской полиции прибыли в Москву, чтобы меня арестовать. Я срочно выписался из госпиталя. Ребята из военной прокуратуры хотели спрятать меня на чьей-то даче, но я отказался, поскольку в тот период проживал в особо режимном военном городке, там была такая охрана, что никакая литовская полиция туда бы не проникла.

Было чего опасаться. Помните ситуацию, когда в Россию приехали представители полиции Латвии, забрали бывшего заместителя командира рижского ОМОНа Сергея Парфенова и увезли в Ригу на суд? Поднялся колоссальный шум: почему гражданина России, который выполнял служебный долг, отдали судить чужому государству? Как оказалось, все случилось с ведома высших должностных лиц.