Книга Повелитель теней - Нейл Оливер

– Коста! Это я. Ты не спишь?

Это была Ямина. Даже теперь она спрашивала у него разрешение на то, чтобы войти в его комнату.

– Да… да… входи, входи, – сказал он, все еще таращась на потолок.

Девушка открыла дверь не более чем на несколько дюймов и проскользнула в спальню. Тяжелая ткань платья зашуршала, когда она повернулась, чтобы закрыть дверь. Затем она подошла быстрым шагом к его кровати. Сторонний наблюдатель мог бы счесть ее чужачкой, вторгшейся на чужую территорию, однако в действительности Ямина жила во дворце родителей принца Константина в течение вот уже шести лет. Это был теперь единственный имеющийся у нее дом, и ее приняли здесь радушно, но она по-прежнему ходила по комнатам и коридорам с таким видом, как будто жутко боялась, что ее обнаружат здесь стражники.

Она опустилась на колени и взяла его правую руку в свои. Заговорив с ним, она стала гладить его тонкие изящные пальцы.

– Они уже близко, – сказала она.

– Я знаю, – тихо отозвался Константин, посмотрев на ее макушку. Она склонила голову, как будто собиралась молиться. Ямина же, не поднимая взгляда, уставилась на его ладонь. – Им явно нравятся их барабаны.

– И их трубы, – сухо произнесла она и фыркнула. – Думаю, что не ошибусь, если скажу, что они хотят, чтобы у нас не было никаких сомнений относительно их присутствия здесь. И относительно их намерений.

– Я полагаю, ты права, – сказал он и улыбнулся.

Уязвимость бледной кожи ее головы, видной в месте пробора длинных каштановых волос, напомнила ему о ребенке, которым она была, когда он впервые увидел ее, расположившуюся, словно какая-то райская птица, на балюстраде внутри собора Святой Софии несколько лет назад. Именно тогда его прежняя жизнь закончилась и началась новая жизнь. Он протянул свободную руку к ее лицу и погладил по щеке так ласково, как только смог. Она улыбнулась в ответ, и он своими пальцами почувствовал, как изменилось выражение ее лица.

Его подбадривающее прикосновение, похоже, вернуло девушке состояние душевного покоя, в котором она нуждалась, – пусть даже ей доведется пробыть в таком состоянии недолго. Она посмотрела ему в лицо впервые с того момента, как вошла в комнату. В ее поведении по отношению к принцу неизменно чувствовалась робость, хотя она знала, что ему нравится, когда она рядом с ним. Ведь это она, Ямина, когда-то сделала его мир меньше, чем он был до того, и теперь она полностью заполнила этот мир.

Даже с того места, где она встала на колени на покрытом плитками полу возле его кровати, она могла видеть, что его ноги были расположены как-то странно – не на одной линии с его туловищем. И она знала, что он, как всегда, не ощущал этого. Он казался поломанным на две части, как молодое деревце, сломанное надвое бурей. Он и в самом деле был поломанным, и ей всей душой хотелось исцелить его – или, по крайней мере, выпрямить его сейчас (так, как она выпрямляла простыни, на которых он лежал). Однако она понимала, что даже малейшая попытка сделать это уязвила бы то, что еще оставалось в нем от его мужской гордости, а потому оставила его лежать так, как он лежал.

Он лежал, как ее личный Христос, который явился для того, чтобы спасти одну ее, и заплатил очень высокую цену за это свое благодеяние.

– Ты все еще хочешь это провернуть? – спросил он. – Даже теперь, когда эти незваные гости явились к нам? Я имею в виду, что одним только небесам известно, чем мы будем их кормить.

Несмотря на явную легковесность его вопроса, улыбка исчезла с губ Ямины, как исчезает солнечный свет, когда наступает ночь.

– Как ты смеешь спрашивать у меня такое? – сказала она, и из ее глаз вытекли две горячие слезы, как будто он только что ударил ее. Ее взгляд стал свирепым, в нем явно чувствовался вызов, а подбородок был высоко вздернут. – И зачем говорить так? Я не собираюсь ничего проворачивать. Я просто хочу, чтобы это произошло. – Ее голос задрожал. – А ты разве не хочешь? Ты разве не хочешь?

Быстрота смены эмоций у Ямины, их появление и исчезновение очаровывала молодого принца и иногда вызывала у него желание громко расхохотаться, но на этот раз внезапная серьезность и сопровождающее ее обиженное выражение лица согнали улыбку и с его губ.

– Я тоже хочу, – сказал он, кивая, и обхватил ее сердцевидное лицо обеими ладонями. Своими большими пальцами он поймал ее слезы, а затем слегка провел кончиками пальцев по линиям ее скул – так, как будто открывал книгу на своей любимой странице. – Я тоже хочу.

Когда он несколько недель назад попросил ее выйти за него замуж, он заранее знал, что она скажет «да». По правде говоря, он уже давно чувствовал, что она принадлежит ему, хотя иногда в глубине души сомневался, является ли дар, который ему пришлось преподнести, благословением или проклятием. Она любила его – он это знал, – но было ли справедливо привязывать ее к нему на всю оставшуюся жизнь?

То, что его отец охотно одобрил их помолвку, удивило его больше всего. После несчастного случая, произошедшего с ним, принцем, он почти не показывался на людях. Его исчезновение из придворной жизни, похоже, было одобрено императором, и поэтому, когда Константин заявил о своем намерении жениться на Ямине, он ожидал, что император по меньшей мере ахнет.

Бракосочетание как бы поставит принца в центр сцены: оно снова привлечет к нему всеобщее внимание. Поэтому он думал, что со стороны Его Величества можно ожидать если не открытого неодобрения, то во всяком случае настороженного отношения, но император поначалу всего лишь выразил удивление, а затем искренне поддержал эту идею.

На губы Ямины вернулась улыбка, сменив собой хмурое выражение на ее лице, – как будто после дождя на небе начало светить солнце. Впрочем, грозовые тучи на этом небе еще оставались. Она легла на кровать и, неожиданно почувствовав себя уставшей, свернулась рядом с ним, как кошка. Положив голову ему на колени, она своим тонким пальцем три раза стукнула по его бедру.

– Расскажи мне какую-нибудь историю, – попросила она. – В качестве компенсации за твой глупый вопрос.

Константин увидел, как кончик ее пальца вдавливается в исхудавшую плоть его парализованной ноги, но не почувствовал этого, а когда она положила свою руку на его ногу, он лишь едва-едва различил теплоту этой руки. Тем не менее он все же ощутил вес ее головы на своих коленях и закрыл глаза, оттого что сердце забилось быстрее. Между его ног внезапно возникло ощущение напряженности и кое-какой потребности, и он едва не застонал, но сумел сдержаться.

Несколько мгновений спустя Константин снова открыл глаза и потянулся руками куда-то за голову. Левой рукой он нащупал свисающие веревочки, каждая из которых была привязана к тому или иному из множества маленьких шкивов и грузов, размещенных над кроватью. Он стал за что-то тихонечко дергать и что-то выравнивать, пока тяжелые шторы и жалюзи не расположились нужным ему образом перед высокими окнами, в результате чего в комнате стало довольно темно. Теперь лишь одна полоска солнечного света проникала в комнату, попадая на вершину деревянного шкафа, стоящего возле кровати. На этом шкафу находился диск из полированной бронзы. Его диаметр составлял четыре дюйма, и он был прикручен к подставке маленькими латунными винтиками. Дергая за определенные веревочки и перекручивая их, принц заставлял этот диск поворачиваться вверх-вниз и вправо-влево, словно выискивающий что-то глаз.