Книга Жиголо, или 100 мужчин для безупречной блондинки - Маша Королева

Зоя схватила Карину за руку, но подруга ловко выдернула ладонь.

– Зоинька, боюсь, ты неправильно меня поняла.

– Ясно, – помрачнела Зоя. Она залпом допила чай и обожгла горло, но даже не поморщилась. – Тогда, Кара, я лучше пойду. Где мое платье?

– Сумасшедшая! Ну, не обижайся на меня, ну что я могу поделать? Представляешь, что будет, если кто-нибудь узнает!

Зоя натянула платье и ладонью кое-как пригладила торчащие во все стороны волосы. Она и сама понимала, что выглядит смешной, но так разозлилась, что остановиться уже не могла.

– Ты просто использовала меня, Кара, – сказала она, обернувшись от двери. – Хочешь и с мужем моим крутить, и меня не потерять, да? Так вот, ничего не выйдет.

– Зоя, – Карина перехватила руку, которой Зоя безуспешно пыталась справиться с дверным замком, – я могу все объяснить. Только послушай.

– Ну?

– Зоя, ты что, ничего не понимаешь? Карина стояла перед ней, абсолютно голая, красивая, как статуэтка.

– А что я должна понимать?

– Я же тебя давно люблю!

Глава 15

Страсть. Страх. Страх и страсть всегда шли рука об руку, и никуда деться от этого Карина не могла. Она пыталась, она честно пыталась. Сначала пыталась себя сдерживать. Потом, когда поняла, что сдерживаться не получается, пыталась скрывать свои романы. Но она слишком рано и слишком не вовремя узнала о том, что такое влечение. Наверное, если бы в юности она не познакомилась с художником Артемом, все бы сложилось по-другому. Наверное, она могла бы стать по-настоящему хорошей женой – верной, домашней, тихой. Такой женщиной, которых в глубине души она люто ненавидела, ненавидела за то, что сама совсем другая. Она ни одной минуты не была влюблена в Артема, но запах его волос запомнила на всю жизнь.

Голос, запах, смех. Обрывочные воспоминания, как яркие фотокадры.

Она столько раз рассказывала доверчивому Толе эти истории, что сама начинала в них верить. И почти забыла о том, как все было на самом деле.

Ялта, усатый красавец Руслан. Его кожа пахла морем. Толя, сколько бы ни купался, не мог перебить запах отвратительно стойкого одеколона. Самое смешное, что душился он ради Карины, потому что думал, что ей нравятся ухоженные мужчины. Она видела, как он старается, и стеснялась признаться, что на самом деле ей нравятся мужчины естественные. С Русланом она провела три ночи. Об этом никто, кроме них двоих, не знал. Карина отказалась прийти к нему в гостиницу, потому что даже тогда боялась огласки. Все ночи они проводили на диком пляже. На прохладном песке, под душно пахнущим кустом жасмина Карина впервые поняла, насколько скучен супружеский секс. И насколько сладка альтернатива. На память о песке, жасмине и несостоявшейся любви Руслан подарил ей бриллиантовое колечко, которое Карина носит до сих пор.

Адыгея, горная деревушка, маленький отель, больше напоминающий готический замок. Оператор-херувим, молоденький мальчик с нежно-розовой кожей. Его Карина вспоминала с особой нежностью. Она никому не призналась, что все-таки открыла ему дверь. Что мальчик в конце концов переселился в ее просторный люкс. У него постоянно обгорали плечи, и Карина сама мазала их на ночь жирным овечьим сыром. Простыни, на которых они спали, пахли овечьим сыром. У их любви был кисловатый молочный запах, но ей это нравилось. Он был самым нежным, наверное, из всех ее мужчин. И не слишком опытным, но ей было все равно. Ладони у него были узкие и мягкие, как у девушки. И размер ноги меньше, чем у нее. Розовые маленькие пальчики. Карине нравилось целовать его ступни, а он стеснялся. И это ей тоже нравилось – мальчик так трогательно краснел и тихо говорил: «Не надо, мне щекотно!» А она заливисто, как русалка, хохотала и все равно поступала по-своему.

В Москве он пытался ее найти, но Карина на его звонки не отвечала. Ей было грустно расставаться, но она понимала, что лишние слухи ей ни к чему. Она всегда была осторожной.

Осторожной со всеми своими любовниками. Сколько их было – при желании она могла бы сосчитать, да вот только кому это надо?

Она не помнила имен некоторых из них. А иных запомнила до самой мельчайшей черточки.

Марк, американец. Они познакомились на андерграундном показе мод. Он пригласил ее в ресторан, и, подумав, Карина согласилась. Что-то в нем было. И потом, у нее никогда не было иностранного мужчины, а попробовать хотелось всегда. Когда-то у Зойки был короткий роман с югославом, и подруга бурно восхищалась: «Представляешь, они в постели совсем другие, чем наши мужики! Они ничего не стесняются! И не успокаиваются, пока ты тоже не кончишь!»

Марк ее ожиданий не обманул. Она отдалась ему прямо в гардеробе того самого ресторана. Это был торопливый, но страстный секс. Он задрал ее юбку, порвал колготки и отодвинул в сторону трусы. А сам только ширинку расстегнул и несколько верхних пуговичек на рубашке – чтобы она могла поцеловать его загорелую шею. Ему это нравилось. Он умолял ее оставить телефончик, но она дала неправильный номер. Она боялась сорваться. Сорваться и навредить своей репутации.

И ее последняя страсть – Арсений. Ей не стоило встречаться с ним во второй раз. Это все из-за Толи. Если бы он не ушел, не взбрыкнул, она ни за что не дала бы слабинку. Все бы было как раньше. И что теперь? Неужели он все расскажет? Неужели все зря? Получается, что вся ее молодость прошла зря, все полетело в тартарары из-за одного неверного поступка. Поверят ли ему?

Ясно одно – она должна немедленно перестать с ним общаться. И желательно перестать общаться с Зоей. Они ничего не смогут доказать.

Ей всегда все сходило с рук, сойдет и на этот раз.

Но как же тошно – кто бы знал, как ей было тошно!

Кукольные домики. Целая комната, забитая дурацкими бумажными домиками. Карина решительно остановилась на пороге и, точно приготовившийся к прыжку хищник, огляделась по сторонам. «Начну с голубого, самого первого», – решила она. Карина подняла с пола домик и повертела его в руках. Было немного жаль. Хотя зачем жалеть – это всего лишь бумага. Она зачем-то зажмурилась и с тоненьким визгом сжала руки. Словно обнять домик собиралась, задушить в железных объятиях. Хрустнула покрытая лаком бумага. Домик стал похожим на смятую коробку из-под обуви. Но на этом Карина не успокоилась. Мятый домик слишком легко отреставрировать. Ей же надо избавиться от этой мании навсегда. Терпеливо, высунув кончик языка, точно старательная школьница, она отрывала от домика бумажные, расписанные золоченой краской ставни. Аккуратно, одну за одной. Ей казалось, что домику больно, как комару, у которого отрывают лапки и крылышки.

Домики. Просто бумага.

Не просто бумага.

Каждый домик был посвящен мужчине. Очередному Карининому любовнику. Мужчины быстро ей надоедали. Ни один (кроме, разумеется, Анатолия) не продержался больше недели. Нагулявшись, она возвращалась в супружескую спальню и садилась за очередной домик. Сначала это казалось ей забавным, потом превратилось в болезненную зависимость. Толя, конечно, ничего не знал. Хотя, может быть, догадывался? Недаром же он всегда называл ее хобби дурацким. Кукольные домики его раздражали.