Книга Дитя мертвых Богов - Маргарет Уэйс

По мере того как путники приближались к Дому Богов, Лорды Рока, казалось, утрачивали свою власть над ними и даже благоприятствовали им. Тропа стала шире, мягко шла под уклон. Теплый ветер, похожий на дыхание весны, унес прочь сернистые испарения. Вдоль дороги появились дикие цветы, они торчали из-за камней и пробивались сквозь трещины в каменном склоне.

— Что случилось? — спросил Валтонис, останавливаясь, — он заметил, что Мина начала хромать.

— Мозоль натерла, — сказала девушка.

Она села на землю и, сняв башмак, устало взглянула на окровавленный лопнувший волдырь.

— Боги только разыгрывают из себя смертных, — произнесла она. — Чемош занимался со мной любовью и получал от этого удовольствие — по крайней мере, он убедил себя в этом. Но на самом деле они лишь притворяются, что у них есть чувства. У Бога не может быть волдырей на пятках. — Она показала Валтонису пятно крови в башмаке. — Так почему именно я натерла мозоль? — воскликнула она. — Я же знаю, что я Богиня. Я знаю, что это ненастоящее тело, что я могу прыгнуть вот с этого обрыва, рухнуть на скалы и со мной ничего не случится. Я это знаю, и все же, — она закусила губу, — у меня болит нога. Как бы мне хотелось сказать, что это только кажется, но она болит!

— Такхизис пришлось убедить тебя в том, что ты смертная женщина, Мина, — объяснил Валтонис. — Она лгала тебе, чтобы тебя поработить. Она боялась, что если ты узнаешь правду о своем божественном происхождении, то захочешь соперничать с ней. Она должна была внушить тебе, что ты — человек, а для этого нужно было заставить тебя испытывать боль. Ты узнала горе и болезни. Ты узнала любовь, радость и печаль. Ей доставляло жестокое удовольствие перекраивать тебя и делать из тебя смертную. Она думала, что таким образом сделает тебя слабее.

— Так и случилось! — вспыхнула Мина, и янтарные глаза гневно сверкнули. — И я ненавижу себя за это. Когда я займу свое место в Пантеоне, мне нельзя будет показывать слабость. Я должна забыть, кем я была прежде.

— Я не так уверен в этом, — произнес Валтонис, опустился перед нем на колени и пристально взглянул ей в лицо. — Ты сказала, что Боги разыгрывают из себя смертных. Но они не играют. Принимая облик смертного, Бог пытается почувствовать то, что чувствуют смертные. Бог пытается понять смертных, чтобы суметь помочь им, руководить ими или, в некоторых случаях, принудить их к чему-либо или запугать. Но, будучи Богами, Мина, они, как бы ни старались, не могут понять смертных до конца. Лишь ты, девочка, постигла боль смертной жизни.

Богиня поразмыслила над этими словами.

— Ты прав, — наконец задумчиво промолвила она. — Возможно, именно поэтому я обладаю такой властью над смертными.

— Так ты этого хочешь? Власти?

— Разумеется! Разве не все мы к ней стремимся? — Мина нахмурилась. — Я видела Богов за работой — в тот день, в Утехе. Я видела, как лилась кровь, как перед алтарями грудами лежали мертвые тела. Если смертные сражаются и умирают за свою веру, почему бы им не идти на смерть с моим именем на устах? Какая разница?

Она снова надела башмак, поднялась и пошла вперед. Она, казалось, пыталась убедить себя, что не чувствует никакой боли, пыталась идти как ни в чем не бывало, но у нее ничего не получилось. Поморщившись, Мина остановилась.

— Ты же был Богом, — сказала она. — Разве ты ничего не помнишь? Помнишь тот миг, перед сотворением мира? Твой разум еще в состоянии объять бесконечность вселенной? Ты видишь, что там, за горизонтом?

— Нет, — ответил Валтонис. — Мой разум — это разум смертного. Я вижу лишь горизонт, да и то не всегда; когда тучи заволакивают небо, я и горизонта не вижу. И я рад. Думаю, если бы дело обстояло иначе, я бы не смог этого вынести.

— Да, ты прав, — негромко произнесла Мина. Она скинула оба башмака, швырнула их с обрыва

и быстро пошла дальше босиком. Не прошло и минуты, как нога напоролась на острый камень. Мина в гневе стиснула кулаки.

— Я Богиня! — крикнула она. — У меня нет ног!

Она уставилась на босые ступни, словно желая; чтобы они исчезли.

Но ноги оставались на месте; пальцы сжимались и разжимались, зарываясь в пыль.

Мина застонала и рухнула на землю, скорчившись и обхватив себя руками.

— Как я смогу быть Богиней, продолжая оставаться смертной? Как я смогу идти среди звезд, когда у меня мозоли на ногах? Я не знаю, что значит быть Богом. Отец! Я знаю лишь, что значит быть человеком…

Валтонис обнял ее и помог подняться.

— Тебе больше никуда не нужно идти, дочь моя. Мы уже здесь, — сказал он.

Мина в изумлении уставилась на него.

— Где «здесь»?

— Дома, — ответил Валтонис.

В центре долины с гладкими склонами, имевшей форму чаши, в безмолвии стояли девятнадцать колонн, окружая круглый бассейн из сверкающего черного, обожженного вулканическим огнем обсидиана. Шестнадцать колонн стояли поблизости друг от друга, три — отдельно. Одна из этих трех была выточена из черного янтаря, вторая — из красного гранита, третья из белого нефрита. Пять колонн были из белого мрамора, пять — из черного, а остальные шесть — из мрамора неопределенного цвета.

Некогда бассейн охраняла двадцать одна колонна. Две были сейчас повалены на землю. Одна, черная, разбилась при падении, и от нее осталась лишь кучка обломков. Вторая упавшая колонна была цела, она сверкала в лучах солнца — заботливые руки счистили с нее пыль.

Мина и Валтонис стояли за пределами круга колонн, глядя внутрь. Безоблачное небо было пронзительного синего цвета. Солнце неуверенно балансировало на вершинах Лордов Рока, все еще заливая горы ослепительным светом; однако оно в любую минуту было готово скользнуть вниз и оставить мир во тьме. В долине уже воцарились сумерки; ее заполнили тени гор, но обсидиановый бассейн еще сверкал в лучах.

Мина сосредоточенно, с восхищением рассматривала бассейн. Она подошла ближе и хотела уже протиснуться в узкую щель между колоннами, когда поняла, что Валтониса рядом нет. Обернувшись, она увидела его около небольшой расщелины в скале, через которую они попали сюда.

— Боль никогда не утихнет, верно? — спросила она.

Ответом ей было молчание.

Мина развернула артефакты Такхизис и Паладайна и подняла их, взяв по одному в каждую руку. Сумку монаха она положила у подножия колонны из белого мрамора с оранжевыми разводами, затем прошла между колоннами и ступила в бассейн из сверкающего черного стекла. Подняв янтарные глаза, она взглянула в небеса и увидела мерцание божественных созвездий.

Богов Света олицетворяли арфа Бранчалы, феникс Хаббакука, голова бизона — символ Кири-Джолита, роза Маджере, знак бесконечности — эмблема Мишакаль. Противоположность им представляли созвездия Богов Тьмы: череп козла — символ Чемоша, сломанные весы — Хиддукеля, черный капюшон — Моргиона, кондор — Саргоннаса, черепаха — Зебоим. Свет и Тьму разделяли и в то же время удерживали вместе Книга Гилеана, горн Реоркса, горящие ровным огнем созвездия Шинари, Чизлев, Зивилина и Сирриона. Три луны сияли невысоко над горизонтом, ближе к смертным: это были темная луна Нуитари, красная луна Лунитари и серебряная луна Солинари.