Книга Варркан - Сергей Костин

Шерсть блестела на солнце, как черное золото, а лапы оставили бы на снегу, имейся он в наличии, довольно приличные следы. При мысли о снеге меня охватила тоска. Снег! Какое блаженство набрать целые горсти этого небесного дара и окунуться в него лицом. На этой проклятой планете круглый год светит жаркое солнце или льют холодные, зябкие дожди.

Джек схватился зубами за рукав и потянул наверх.

— Ну пойдем, пойдем, глупое ты животное. Хоть мне совсем и не хочется встречаться с этими бабами.

Перескакивая через ступени, я еле успевал за Джеком, ничуть не беспокоясь об опасности. Если варакуда спокоен, значит спокоен и я. Иначе зачем держать при себе зверюгу, способную съесть за один присест полкоровы.

Я остановился у дверей, в которых исчез Джек, чтобы перевести дыхание.

— Ну что ты носишься? — послышался голос. — Скоро придет Файон. Не один ты его ждешь.

Интересно, кто меня еще может ждать. Уж не Кошка ли?

О старухе я старался не думать. Мне и так досталось от ее острого языка в то памятное утро…

Я принял вид усталого путника и, не постучавшись, вошел.

О! Все на месте. Кошка на любимом стеклянном кубе, старуха за столом, сумасшедшая принцесса глазеет в окно.

— А вот и я! — представая перед присутствующими, изрек я театральным голосом.

От неожиданности все вздрогнули. Женщины, чего с них взять. Даже глупышка-принцесса оставила свое занятие и повернула лицо ко мне. Я направился прямиком к Кошке, бросив по дороге:

— Привет, бабу ля! Старуха расплылась и кивнула в ответ:

— Привет, привет, милый! От такого обращения захотелось даже остановиться и обнять старую ведьму. Такой вежливости я не слышал давно. Послав ведьме воздушный поцелуй и отвесив дурацкий поклон глупышке, я промаршировал прямиком до Кошки и плюхнулся около куба на пол. Расположившись таким образом, я, с видом измученного человека, вытер пот и тяжело вздохнул. Перед началом разговора следовало немного промочить ссохшееся горло.

— Слышь, мать, у нас там ничего нет попить? Вернее, выпить.

Поправка была необходима, потому что я знал, какой у старухи вредный характер.

— Сейчас, милый, — и снова мед по сердцу. Она умчалась со скоростью молодой служанки и тут же вернулась, неся вино.

Набрав в легкие побольше воздуха, я припал к кувшину и не отрывался, пока не показалось дно. Утолив трехдневную жажду, я небрежно вытер губы рукавом и, прокашлявшись, обратился к Кошке.

— Ну что, уважаемая Иннея? Корабль стоит у берега. Команды, правда, нет, но он сам доставит вас в любую точку планеты. А я, если вы не возражаете, сделал все от меня зависящее и теперь свободен. Пора и мне домой. А?

Меня смущало, что Кошка не обращает на меня совершенно никакого внимания. Вместо того, чтобы внимательно слушать своего избавителя, она отвернулась и преспокойно умывалась, скобля мохнатой лапкой мордочку.

— Я что-то не понял, — возмутился я. — Или варрканы нынче не в почете? Прошла любовь, завяли розы.

Ответа не последовало. Ровно, как и внимания. Ну, нет — так нет.

— Ну, нет — так нет, — сказал я, поднимаясь. Подумаешь, королева нашлась. — Прощайте и пишите письма мелким почерком. Я повернулся к дверям и остолбенел. Держась одной рукой за косяк, а второй за живот, старуха мелко содрогалась от смеха. Первое впечатление, что с ней случился припадок. Я подскочил к ней и убедился, что все нормально.

— Бабуля! Перестань смеяться — зубы выпадут. — Что я сказал сметного? На какое-то мгновение старуха затихла, но, оказалось, только затем, чтобы перевести дух и набрать воздух. Новый приступ смеха был поистине страшен. Я обернулся за объяснениями к Кошке. Но маленькая дрянь продолжала умываться.

Растерянный, осмеянный, униженный до безобразия, я чувствовал себя полнейшим идиотом.

Не знаю, что бы я сделал с ними, но взгляд неожиданно затормозился на лице принцессы. Пришлось остолбенеть второй раз.

Принцесса улыбалась. Даже видя только одну эту улыбку, принцессу никто бы не назвал сумасшедшей.

Мадонна! Джоконда! Джулия Роберте! Я мысленно стукнулся головой о стену. Ну как можно было забыть о полнолунии и переселении душ? Вот дьявол! Значит, им это удалось. И теперь принцесса есть принцесса, а кошка — просто кошка. Каждый получил свое тело. Но какое тело!…

Открыв рот, я изумленно созерцал новую Иннею. Нет, даже не Иннею. Богиню. Я и раньше пытался представить принцессу с нормальными мозгами, но тело, в котором жил звериный мозг, оставалось всего лишь смешным подобием человеческого совершенства. Не было движений и жестов, присущих женскому телу. Ни интригующих взглядов из-под смущенных ресниц, ни лукавой улыбки полураскрытых губ. Зато имелось много чего другого: соплей, плача и животного бескультурия, доходящего до маразма.

А теперь… прозрачное покрывало, бывшее на принцессе в день похищения и остававшееся на ней до сих пор, открывало взору нечто волшебное и необыкновенное. Волосы!… Глаза!… Губы!… Шея!……! Господи, так нельзя!

От дела меня оторвал голос. Готов поклятся чем угодно, что он мог принадлежать только Иннее-женщине. Мягкий шелест ручья прорвавшись сквозь белые зубки прелестного ротика достиг моих ушей: — Я тебе нравлюсь, варркан? Если я не грохнулся на пол, то только потому, что держался за стенку. Промямлив чтото невнятное, я вконец смутился и, кажется, покраснел.

Вспышка, удар и затмение. Безумие. Я стоял, как столб, пытаясь собрать воедино свой и так небогатый словарный запас. Куда подевались прекрасные стихи, куда пропали чудные слова. Нет! Все изчезло. Я сошел с ума.

Пытаясь выбраться из бездонного колодца, я с трудом оторвался от глаз принцессы. Глядя куда угодно, только не на нее, немного пришел в себя, чувствуя некоторую досаду за проявленную слабость.

— Ты не отвечаешь на мой вопрос, варркан! Я красива?

Ничего лучше, чем (э-э-э, а-а-а, м-да) не получилось. Я почувствовал, что пропадаю. Собравшись с мыслями и силами, я затолкал комок, торчавший в горле, поглубже и уже довольно успешно изрек: — Да так, ничего.

— И это ответ отважного варркана? Варркана, который служил мне верой и правдой?

— Я служу только себе, — кажется, я начинал понемногу приходить в себя.

— И это тоже неправда, — возразила принцесса и посмотрела взглядом, от которого у меня заныли зубы. — Ты нес меня на себе, ты защищал меня, ты был добр ко мне (я чуть не улыбнулся, но вовремя сдержался). И вот моя награда. Иннея протянула ко мне руку. Поцелуй? Отказаться, значит обидеть царствующую особу. И вообще, кто думает отказываться.

На негнущихся ногах я сделал шаг навстречу, ругая себя за робость последними словами. Взяв руку Иннеи, я подумал, как негармонично смотрится ее белоснежная рука рядом с моей, грубой и мозолистой лапищей. Поклонившись, поднес руку к губам. И поцеловал.