Книга Проклятие Митридата - Сергей Богачев

Ему почему-то вспомнился сын Ксифар. Смеющийся мальчик бежал по берегу пролива, протянув к отцу руки. А на другом берегу смеялась Стратоника…

— Мой повелитель!

Митридат был все еще жив, когда в зал ворвался Битоит — наемник из числа галлов. Увидев распростертые на полу тела, он тут же остановился. Опираясь на руку, царь попытался встать. Кровавая пена на его губах говорила о том, что он принял яд.

— Мой повелитель, — Битоит произнес это уже намного тише, понимая, что присутствует при трагической сцене, — я пришел за указаниями. Изменники взбираются по склону к дворцу. Они уже рядом. Нужно уходить.

Собрав последние силы, Митридат приподнялся и протянул наемнику свой меч:

— Твоя рука надежно сжимала меч во всех битвах, и я хочу, чтобы она не дрогнула и сейчас. Наемник, я воин, и хочу умереть от руки воина. Надеюсь, ты не откажешь мне в этой чести?

Меч прошел между ребрами, как раз там, где был край пекторали…

В следующее мгновение Битоит замер на месте. На его лице отразилось недоумение. Не успев осознать, что же с ним произошло, галл рухнул ничком. Из его спины торчала стрела. Острые ребра, выступавшие по граням бронзового наконечника, прорубили кольчугу, словно бы она была сделана из дерева. Эта стрела была скифской…

Глава 37

Последняя «работа» Реваза

18 октября 2013 года

— Каждая история имеет свое начало и конец. Не может такого быть, чтобы развернувшееся действие или событие замерло как в пространстве, так и во времени. И люди, участники этих событий, не могут остановиться на полпути. Если такое происходит, все должны понимать, что это нарушение законов физики, которое отрицательно влияет на общее психоделическое состояние отдельного индивидуума и энергетическое равновесие добра и зла в масштабах нашей Вселенной…

— Послушай, индивидуум, можешь ты хоть сейчас помолчать на эту тему? — попросил Черепанов сидящего рядом с ним Заборского. — Посмотри вокруг: неужели тебе не хватает вечности и покоя?

Машина Ивана отъезжала от ворот городского кладбища. Только что они проводили в последний путь Степана Степановича Белякова. Злые языки утверждали, что местный олигарх «допился до ручки», но Степана Степановича подстерегла более серьезная болезнь, которая не оставила ему никаких шансов. Узнав свой диагноз, Беляков отказался поехать для лечения в Израиль или Германию, как это делали многие обеспеченные люди. Из Америки прилетели две его дочери, которые не отходили от отца ни на минуту. Умер Степан Степанович, как и хотел, дома, в окружении самых родных людей.

В последний раз они виделись, когда Беляков уже был в больнице. Выслушав рассказ Черепанова о признании Клары Иосифовны Мачавариани и проведенных арестах, Степан Степанович задал только один вопрос: «А где пектораль?», но, узнав, что ее так и не нашли, окончательно потерял интерес к этой теме.

Ивану наконец удалось протиснуться между автомобилями, плотно стоявшими вдоль кладбищенской ограды, и выехать на ведущее в город шоссе. За окном замелькали домики с копающимися на приусадебных участках хозяевами. Через приоткрытое окно в салон автомобиля проник щемяще-грустный запах осенних костров. «Последние дни октября, — подумал Иван, — самое время рвануть всем вместе куда-нибудь в лесной пансионат и выбросить из головы эту проклятую пектораль!».

С той памятной поездки в Харьков, когда прозвучало признание Клары Иосифовны, прошло уже два месяца. Экспертиза подтвердила, что в Полищука стреляла именно она. Клара Иосифовна рассчитала все идеально и сама поставила финальную точку в этой трагической истории, приняв под видом сахарина яд.

Еще один участник событий, генерал-майор Писаренко, застрелился в одиночной камере СИЗО. Пистолет с единственным патроном передала ему, судя по всему, молодая жена Татьяна. Известию о самоубийстве генерала Черепанов нисколько не удивился: люди, знающие столько, сколько знал Писаренко, до суда, как правило, не доживают.

Капитан Сидорченко стал майором. Но вырваться на офицерский мальчишник, устроенный по случаю его повышения, Черепанову не удалось.

А вот Перебейнос так и остался с погонами полковника. На прямой вопрос Ивана, почему он не получил генеральское звание, Юрий Викторович отшутился, что, мол, лучше быть единственным полковником в небольшом городе, чем сотым генералом в столице.

Как-то они встретились на очередной сессии городского совета.

Отведя Ивана в сторонку, Перебейнос спросил:

— Вот ты скажи мне, старому дураку, Иван Сергеевич, как после всего этого не верить в проклятие фараонов?

Увидев недоуменный взгляд Черепанова, он объяснил:

— Я тут на днях посчитал, скилькы людей помэрло от той клятой пекторали. Семь человек, Ваня! Семь! Вот как после этого не верить в проклятие?

«Вместе с Беляковым уже восемь, — громко вздохнув, подумал Иван, выезжая на оживленную магистраль города. — Кажется, все-таки восемь».

* * *

Идея поехать на недельку в пансионат вместе с Заборскими принадлежала Ольге. Иван поначалу сопротивлялся, объясняя, что с Виталием, у которого двое маленьких ребятишек, спокойного отдыха не получится, но Ольга его и слушать не хотела.

И она оказалась права. Каждое семейство отдыхало так, как ему нравилось. Вместе собирались только поздним вечером, когда дети уже спали. Пили чай и, как говорила Ольга, «вели светские беседы».

Вот и сейчас, забравшись на диван, женщины укутали ноги пледом и мило болтали, а мужчины коротали вечер, играя в шахматы. В это время по телевизору, на который никто не обращал внимания, передавали новости. «Сильнейший пожар охватил левое крыло Харьковского дворца детского и юношеского творчества, — вещал между тем диктор. — Благодаря самоотверженным действиям четырех пожарных расчетов огонь удалось потушить. Необходимо отметить, что за последние месяцы это уже третий пожар в здании бывшего дворца пионеров, которое расположено в самом центре города».

Рука Заборского зависла над шахматной доской. Он встретился взглядом с шефом, и они поняли друг друга без слов.

— Что с вами, мальчики? — удивленно спросила Ольга.

— Я же говорил, что с Заборским отдыха не получится, — виновато ответил Иван.

* * *

— В который раз уже горим, а понять, откуда такая напасть, никто не может, — жаловалась Черепанову с Заборским пожилая вахтерша из харьковского дворца пионеров, или, как теперь говорят, дворца детского и юношеского творчества. — И что интересно, загорается только левое крыло. Проверили все от крыши и до подвала и ничего, что могло бы вызвать пожар, не нашли. Прямо проклятие какое-то на наши головы!

Дежурная принадлежала к той категории людей, с которыми очень любят общаться журналисты и следователи: им не нужно задавать никаких вопросов, они сами все расскажут.

— Это вы меня ожидаете?