Книга Арифмоман. Червоточина - Александр Рудазов

Присев рядом с епископом, Эйхгорн осторожно поинтересовался, как дела у того юродивого, что сеял панику во время землетрясения. Епископ сухо ответил, что тот все еще в темнице. Впаяли ему аж целую луну позорного столба – так что теперь бедолагу ежедневно с утра привязывают на площади, а вечером возвращают в камеру.

– В Парибуле слишком мягкие законы в отношении богохульников, – поджал губы епископ. – Слишком мягкие. Я бы его еще и на ночь оставлял на площади, но судья проявил неуместное сострадание.

– То есть это не вы решение принимали? – уточнил Эйхгорн.

– В Парибуле действуют светские законы. Я властен судить только жрецов.

– А волшебников? – как бы невзначай спросил Эйхгорн.

– К моему сожалению – нет, – очень пристально посмотрел на него епископ. – А что, вас есть, за что судить, мэтр? Кроме вопиющего вольнодумства, разумеется.

– Нет, это я так, разговор поддержать.

Ведя расспросы обиняками, Эйхгорн выяснил еще немало интересного. Оказалось, что само по себе волшебство в этом мире преступлением не считается – по крайней мере, в большинстве стран. Впрочем, это и так было понятно – раз уж существует официальная должность придворного мага. Однако если волшебник использует магию во вред окружающим, его провозглашают магиозом – волшебником вне закона. И дальше возможен один из трех вариантов.

Первый – суд самих волшебников. Так называемый Кустодиан. Это самое лучшее, поскольку смертной казни у волшебников нет. Они просто сажают в специальную тюрьму, на время лишая волшебной силы. Или навсегда – зависит от тяжести проступка. Поскольку у Эйхгорна оная сила и так отсутствует, его подобное наказание не испугало.

Второй – суд церковный. Инвизиторий. Они жестче волшебников, запросто могут и казнить, однако судят честно, справедливо и беспристрастно. Невинных никогда не карают. Впрочем, к этой информации Эйхгорн отнесся скептически, поскольку получил ее от лица явно необъективного.

Третье – антимаги. Эти хуже всего, поскольку они вообще не судят, а наказание применяют только одно – смерть. Их охотники рыщут по миру, выискивая волшебников, объявленных вне закона. Они бы с огромным удовольствием убивали всех волшебников подряд, поскольку ненавидят любую магию и ее носителей, но тогда вне закона объявят уже их самих. Так что законопослушных чародеев они все же не трогают… обычно.

Также в некоторых странах для магиозов возможен светский суд, но чаще всего они умывают руки, передавая преступника Кустодиану, церкви или антимагам.

Хотя Эйхгорну все это вряд ли грозит. Он ведь всего лишь незаконно пересек границу. Мистерии до такой ерунды нет дела, Церковь вообще не считает подобное преступлением, а антимаги… ну, эти-то охотно прикончат любого волшебника просто за то, что он волшебник, но вряд ли король станет их вызывать.

– Эй, мэтр, где ты там?! – окликнули Эйхгорна королевским голосом. – Иди сюда, придумал я тебе наказание!

Его величество тоже принимал участие в сборе яблок. Работал бок о бок со своими подданными, как Ленин на субботнике. Эйхгорн решил, что его наказанием будет общественно-полезный труд, и воспрял духом, но оказалось, что король задумал кое-что другое…

Облаченный в простую тунику и сандалии, король Флексиглас срывал с ветвей ярко-красные налитые плоды. Дело спорилось – возле его величества уже высился туго набитый мешок, а рядом съежился другой, тоже постепенно заполнявшийся.

Но короля ужасно отвлекали дети. Гектак и Зиралла, принц и принцесса Парибула, носились вокруг папы, играя в салочки… так сначала показалось Эйхгорну. Потом он понял, что Гектак просто стащил у сестры куклу, и та пыталась поймать его и стукнуть тяпкой. При этом оба совершенно не царственно орали и визжали.

– Вот! – рявкнул король. – В качестве наказания препоручаю тебе моих отпрысков! Будешь их домашним учителем, пока не приедет новый!

Эйхгорн снуло посмотрел на маленьких принца и принцессу. Те перестали бегать и настороженно посмотрели в ответ. Принцесса робко ударила брата тяпкой.

К детям Эйхгорн всегда относился с опаской. Своих у него не было, и заводить их он не планировал. Дети – существа вопиюще алогичные и сложные в обращении, от них никогда не знаешь, чего ожидать. Эйхгорн подобного не любил.

Но спорить он не стал и к королевскому решению отнесся с пониманием. Оно как раз очень логично.

Простые дети в королевстве ходят в церковно-приходские школы. В деревнях таковые совмещены с храмами, в городе для этого есть специальные учреждения (хотя опять же при храмах, и учат там все те же клирики). Но у королевских детей, ясное дело, имелся домашний учитель.

Только вот две недели назад он скоропостижно скончался. Король, понятное дело, выпишет нового, но пока что с детьми кому-то надо заниматься – и он выбрал придворного волшебника. Как бы в наказание за то, что проштрафился.

Хотя на самом деле, конечно, просто потому, что он тут самый образованный.

Кому еще-то? Не стражникам же, не лакеям. У казначея, епископа или королевского секретаря своих дел хватает. А Эйхгорн после окончания переписи населения ничем не занят.

– Слушаюсь, ваше величество, – без особого воодушевления сказал он. – Пойдемте, ваши высочества, попытаюсь научить вас чему-нибудь полезному…

– Ты там построже с ними, – посоветовал король. – Будут шалить – наказывай. Только розгами бить не смей – королевская кровь все-таки. Просто превращай на время в лягушек или как там у вас, волшебников, принято.

Глаза маленьких принца и принцессы испуганно расширились. Кажется, они восприняли угрозу всерьез. И Эйхгорн не был до конца уверен, насколько серьезен сам король – просто пугает или действительно не против получить пару жаб вместо детей?

Специальной классной комнаты во дворце не было. Прежний воспитатель занимался с детьми по методу перипатетиков – в саду, на свежем воздухе. Во время плохой погоды занятия просто отменяли.

Эйхгорн решил не нарушать традицию. В дальнем конце сада, где росли розовые кусты, нашлось укромное место, куда не забредали сборщики яблок. Там имелась просторная беседка, вполне годившаяся для занятий. Ее со всех сторон обвивал плющ, в центре стоял небольшой столик, а вокруг – три лавочки. Юный дофин немедленно вскарабкался на одну из них с ногами и принялся ковырять в носу.

А Эйхгорн раскрыл книгу. В качестве основного учебного пособия он взял пухлый талмуд под названием «Обучатель». Здесь по этой книжке занимаются все поголовно – и полистав ее, Эйхгорн вполне одобрил работу неизвестного автора. Довольно толковая вещь.

С поправкой на средневековое сознание, конечно.

В начале содержался букварь. Азбука, таблицы слогов, цифр и чисел, основы грамматики и арифметики. В середине задачник и книга для чтения, состоящая из отрывков Ктавы (в основном притчи) и классических литературных произведений. Довольно много стихов. А в конце – зачатки естественных наук и богословия. Впрочем, здесь эти вещи особо не разделяли – история плотно переплеталась с мифологией, биологию как будто писал Борхес, а физика считала основной движущей силой мироздания божественную волю.