Книга Женщины Древнего Рима. Увлекательные истории жизни римлянок всех сословий - Джон Бэлсдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если мужчина из хорошей семьи хотел освободить рабыню и жениться на ней, он не мог не понимать, что из-за снобизма, господствовавшего в тех слоях общества, где он вращался, положение его жены будет очень сложным. Поэтому многие – и мужчины, и их рабыни – предпочитали просто жить вместе, не оформляя отношений. Женщина в этом случае становилась наложницей. Гораздо приличнее, считали в ту пору, если господин сделает отпущенницу своей наложницей, а не женой и хозяйкой в своем доме.
Наложничество было очень удобным общественным институтом, который признавался римским законом; более того, законодательство Августа даже его поощряло. Мужчина и женщина жили во всех отношениях как муж и жена; ничто не отличало их от женатых супругов, за исключением одного – «брачных чувств» или «намерений». Поскольку психологические условия подобного рода вполне очевидны, ряд внешних обстоятельств (например, отсутствие приданого) указывал на то, что это не брак, а наложничество. Дети, родившиеся у наложницы от римлянина, не считались законными. И не становились таковыми даже в том случае, если их родители в конце концов вступали в законный брак. Таких детей при Константине стали называть природными детьми (liberi naturales).
Наложничество делало брак возможным для тех, кто, по законам Августа, не имел права жениться. До 197 года н. э. солдатам легионов вступать в брак запрещалось, но никто не мешал им заводить наложниц (с которыми, после окончания службы, они могли оформить законный брак). Холостой сын сенатора или даже сам сенатор мог жить с отпущенницей, сделав ее своей наложницей.
До тех пор пока наложница была женщиной, на которой мужчина, из-за различия их социального положения, не мог жениться, их отношения вполне могли быть счастливыми. Проблемы возникали только в том случае, если препятствием для брака служила неспособность родственников девушки обеспечить ей приданое. Всем известно, какие склоки сопровождают установление размера приданого в современной Италии; среди представителей среднего и низшего класса римского общества тоже было много ругани. Без сомнения, нельзя исключать случаев, когда мужчина предлагал девушке стать его женой, если у ее семьи имелись деньги для приданого; если же нет, то он брал ее в наложницы. В пьесе Плавта «Тринуммус» молодой человек по имени Лесбоник страдает оттого, что не может найти денег на приданое для своей сестры: «Я не могу позволить, чтобы люди говорили, что, отдав тебе сестру без приданого, я обрек ее на то, чтобы она стала тебе не женой, а наложницей. Если я это сделаю, люди сочтут меня величайшим из негодяев».
Женатые мужчины, по-видимому, не имели наложниц; неизвестны нам и случаи, когда в первые годы империи мужчина имел не одну, а нескольких наложниц.
Статус наложницы вполне позволял женщине жить с мужчиной высокого социального положения. После смерти жены Катон Старший обнаружил, что его сын и невестка крайне недовольны тем, что он открыто живет с одной из домашних рабынь. Он мог бы освободить ее и сделать своей наложницей, и, скорее всего, так бы и поступил (вместо того чтобы порвать с ней и позже вступить в ужасный мезальянс), если бы его сын и невестка не возражали против этой девушки. Веспасиан, потеряв жену, весь период своего императорства жил с наложницей (до самой ее смерти), которой была отпущенница Антония Ценис. Она спокойно жила во дворце, никому не переходила дорогу, сколотила крупное состояние и помогала огромному числу людей, совсем этого не афишируя. Примеру Веспасиана последовали императоры во II веке н. э. Антоний Пий и Марк Аврелий после смерти своих жен взяли себе наложниц. Марк Аврелий сделал это, не желая приводить в дом мачеху. Одновременно он поздравил себя в своих «Размышлениях», что недолго пробыл в руках наложницы своего деда, которая занималась его воспитанием. Таким образом, он понимал, что влияние наложницы на детей не всегда бывает хорошим. В конце II века Коммод, хотя и был молод и не имел детей, избавившись от своей жены, не стал вступать в новый брак, а взял себе в наложницы великолепную Марцию, которая стала ему хорошей спутницей и сослужила миру хорошую службу, убрав его с дороги.
Это уважаемое наложничество не имело ничего общего с тем развратом, которому в III веке предавался Гордиан II. Нам известны имена двадцати двух его наложниц, каждая из которых родила ему по три или четыре ребенка. Этот факт породил самую остроумную шутку Гиббона в его книге «История упадка и разрушения Рима».
Гордиан открыто заявлял, что женитьба – это не для него. Веспасиан и императоры II века считали наложничество самой предпочтительной для вдовца альтернативой второму браку. В более поздние времена мы встречаемся с молодыми людьми, которые жили с наложницами (вероятно, из-за того, что социальный статус женщин, которых они полюбили, был ниже, чем их собственный) и имели от них детей, но которые, по политическим или другим соображениям, решили или были вынуждены жениться на других. Надо признать, что отставленная наложница получала хорошую компенсацию, ибо ей надо было где-то жить и воспитывать детей. Император Констанций, живший в III веке, был, как полагают, внебрачным сыном императора Клавдия и родился от наложницы. Его собственный сын Константин родился от наложницы Елены, от которой он отказался, чтобы жениться на Феодоре. Константин до брака тоже жил с наложницей и имел от нее сына Криспа, который родился, когда ему не было еще и восемнадцати. Поэтому можно сделать вывод, что, несмотря на статус незаконнорожденного, сын наложницы не был окружен позором.
История не сообщает нам, как относились жены к отставленным наложницам своих мужей. Но мы знаем о человеке, который поставил бок о бок надгробные памятники для своей жены и наложницы. Сын такой женщины – если, конечно, пример императора Константина типичен – любил мать, но, естественно, ревновал ее к своим законным сводным братьям.
Отношения между свободной женщиной и мужчиной-рабом складывались конечно же совсем не просто.
В Риме не считалось приличным, если римлянка-женщина освобождала раба, чтобы выйти за него замуж, если сама не была отпущенницей и они оба не были когда-то рабами, или если раб достался ей по завещанию, где было написано, что она должна его освободить и стать его женой. Септимий Север полностью запретил такие браки.
Однако институт наложничества продолжал существовать, и число свободных женщин, которые жили со своими рабами, было, во времена Клавдия, очень велико. Это вызывало тревогу у тех, кто не собирался или не имел данных для того, чтобы стать цензором по таким делам. Таким был императорский отпущенник Паллант; согласно Клавдию, именно он написал проект резолюции, принятой сенатом в 52 году н. э., знаменитой senatus-consultum Claudianum. Согласно ей, женщина, сделавшая своим наложником раба без согласия его господина, сама обращалась в рабство; если же хозяин давал свое согласие, то она получала статус отпущенницы. Так пишет Тацит. Гай, однако, предполагал, что дети от таких союзов в обоих случаях считались рабами, пока Адриан не изменил закон. После этого если мать оставалась свободной, то ее ребенок также был свободным человеком.
Чары девственниц-весталок по-прежнему воздействуют на историков и писателей. Чтобы понять, каково было их значение, представим себе, что в современной Италии остался один-единственный женский монастырь и в нем живет всего шесть монахинь! И надо помнить, что весталки выполняли свои религиозные обязанности под пристальным наблюдением римского правительства.
