Книга Вернуться живым - Николай Прокудин

– Ладно, хрен с вами! А на чем ехать? – вздохнул я.

– Спроси у Героя или у командира полка, – ответил Хмурцев. – Это они распорядились.

На мой вопрос о транспорте, «кэп» указал на два БТРа полковых связистов:

– Бери эти коробочки и езжай быстрее!

Я подозвал попавшихся на глаза сержантов:

– Якубов, Муталибов! Парни, поедете со мной. Живо!

– Куда, товарищ старший лейтенант? – с опаской спросил Гурбон.

– В баграмский морг.

– О, шайтан! – взвизгнул Гасан Муталибов. – Я не могу! Я боюсь мертвецов.

– Эти мертвецы – твои вчерашние приятели, папуас!

– Ну чего вы сразу обзываетесь? Я ведь действительно боюсь крови и мертвых! Вы же помните прошлый год…

– Хорошо, постоишь возле дверей, позову, если кого-то не узнаю или понадобится твоя помощь! – махнул я раздраженно рукой. – Поехали! Кто-то должен меня охранять перед заменой, в конце-то концов!

Психовали не только сержанты, но и я. Тело била сильная нервная дрожь, и неприятно сосало под ложечкой. Не вырвало бы при виде крови. Очень этого не хотелось…

На окраине медсанбата стояли два ангара. Это и был морг. У ворот на цинковых ящиках сидели и курили три солдата-дембеля, с выбритыми до блеска головами. Чувствовался посторонний подозрительный запах (наверное, анаша). Выглядели они вызывающе нагло: голые по пояс, с толстыми серебристыми цепочками на шеях, с огромными наколками на теле. На плечах и груди красовались броские надписи и рисунки: «ОКСВА» (ограниченный контингент советских войск в Афганистане), «2 года под прицелом», «Баграм», «ДМБ-87».

Надписи кричали о героической службе парней (очевидно, в этом морге), об их боевых буднях и ежедневном риске. Тыловые герои от безделья испещрили себя воинственными надписями с головы до пояса. Под штанами было не видно, есть ли иероглифы ниже поясницы или нет. Но наверняка какой-нибудь из обкурившихся балбесов что-то боевое написал и на ягодицах.

Чуть в стороне, на земле, прислонившись к забору из аэродромной арматуры, полулежали пятеро дремлющих молодых бойцов. Видимо, похоронная команда.

Гасан присел на корточки в сторонке и закурил папироску. Гурбон схватил за шиворот узбека-земляка, обнял его и затараторил о чем-то быстро-быстро на своем родном языке. Везде у него находятся земляки и родственники!

– Эй, черти! Это морг? – спросил я у бойцов.

– Ну… – издал звук, судя по всему, старший.

– Что «ну»! Морг? – рявкнул я на него.

– Морг, – ответил самый стройный из них.

В моем батальоне таких здоровяков не было. В горах жирок не нагуляешь! Отожрались на госпитальных харчах, в тишине и покое.

От солдат слегка разило спиртным. В тенечке – я приметил – стояла трехлитровая банка, наполненная какой-то жидкостью и наполовину опустошенная.

– Да вы все пьяны!

– Вовсе нет! А ты по трезвому делу тут поработай! – стал оправдываться наиболее вменяемый из этой троицы.

– Сопляк! С тобой замкомбата говорит. Повежливее!

– Виноват! – ответил он.

– Кто тут старший?

– Я за главного. Сержант Панков! – представился разговорчивый. – Какие проблемы?

– Нужно опознать десять человек, которых сегодня привезли из «зеленки».

– Тринадцать. Сегодня поступило тринадцать трупов. Может, тут и ваши. Сейчас попытаемся разобраться, кто есть кто. Внутрь пойдете или сюда выносить?

Муталибов от его слов охнул и побледнел.

– Там в помещении прохладно или духота? Запах ужасный? – поинтересовался я у сержанта. – Тошно?

– Нет, там прохладно и не воняет. Они еще не успели испортиться, свежие. В камере для этого поддерживается холодок. Лучше войти на «склад». Тут вы сразу сомлеете.

– Ну, открывай врата ада, привратник.

…Лучше бы я туда не заходил. Холодный полумрак «некрополя» вселял ужас. Сразу от порога, вдоль стены, стоял длинный ряд стеллажей, на которых лежали носилки. На носилках – мертвецы, скрюченные, в тех позах, в каких их настигла смерть. Только руки и ноги стянуты веревочками, чтобы в гробы поместились, иначе окоченеют и не поместятся. Обнаженные обмытые тела молодых парней. Будто бы спящие. Но нет, они были с пулевыми отверстиями и рваными осколочными ранами. Мои солдаты и сержанты. Бывшие…

– Ваши? – участливо задал вопрос сержант.

Я молча кивнул в ответ. Я был в состоянии глубокого шока и с трудом приходил в себя. Руководитель похоронной команды взял в руки планшет, ручку, связку бирок и приготовился к работе.

– Мои! Это Орловский! – показал я пальцем на ближайшего. Сержант что-то написал, а другой солдат повесил одну бирку на шею трупа, а вторую на большой палец ноги. – Вот этот Насонов! Этот Филимонов! Это Гогия. Этот Ахметгалиев. С наколкой на плече – Велесов. Этот – Башметов, это – Лапин. Тот – Исламов. Боец без головы…

– Так точно! Одно тело доставлено без башки, – буркнул санитар.

– Это, наверное, Азимов. Разведвзвод. Взводный говорил, ему голову гранатометом оторвало. – Я на минуту задумался. – Других таких нет?

– Нет. Но нужно по иным признакам, по приметам определять. Родинки, татуировки…

– Значит, точно он. Татуировок не было. Родинки – не знаю, какие есть. Были… Маленького роста, смуглолицый, – тихо произнес Якубов. – Без головы стал еще меньше…

– Он таджик. А этот определенно азиат, – предположил я и обернулся для поддержки к Гурбону, тот в знак согласия быстро закивал головой.

Солдаты надели всем бирки, внесли записи во множество журналов и тетрадей и дали мне в них расписаться. Дата, фамилия, подпись.

– Прапорщика не было среди трупов? – спросил я.

– Никто не признался. Мы спрашивали… – ухмыльнулся сержант.

– Эй, ты, шутник! Это мой старый приятель! Он сегодня, может быть, погиб! Пропал без вести! В ухо сейчас схлопочешь за хамство.

– Ну как я определю, кто прапорщик, кто офицер! – начал оправдываться и заминать неловкую шутку санитар. – Они молчат, не говорят. Голые люди – все одинаковые. Вот еще три чьих-то тела. Не ваши?

Я заставил себя пройти вдоль стеллажей еще раз, но эти парни были не из нашего батальона. Юрика тут не оказалось.

– Нет. Остальные из других подразделений.

– Значит, ваших подвезут позже. Заезжайте завтра. Сейчас будем разыскивать, чьи эти, неопознанные…

– Пошел ты, знаешь куда, юморист! – разозлился я.

– Уже иду. Меня часто туда посылают. Служба в нашем заведении располагает к юмору, философии. Нам для успокоения нервов нужно выдавать водку и «травку». Иначе крыша съедет и быстро чокнешься. Думаете, легко покойников каждый день мыть, упаковывать?