Книга Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Как тихо, не правда ли? — спросила Анжелина дрожавшим от нервного напряжения голосом. — Желтая роза, которую посадила мама, дарит нам свой аромат. Мята и тмин благоухают. Вы правы, столь чудесные вечера должны быть посвящены пустякам, танцам и веселью. Наши с вами встречи очень странные. Они совсем не такие, какими я их представляла. А вы сейчас такой серьезный, такой благоразумный!

— Ну надо же, теперь вы упрекаете меня за то, что я не паясничаю!

— Нет. Просто я увидела вас другим, да и вы должны знать, какая я на самом деле. Луиджи, я верю, что вы справедливый человек. И если я исповедуюсь перед вами, вы не предадите меня, я в этом не сомневаюсь. Малыш Анри — мой сын.

Луиджи был до того потрясен, что в течение нескольких минут не мог вымолвить ни слова. Наконец он переспросил прерывающимся от изумления голосом:

— Что? Ваш сын? Как это возможно?

Молодая женщина поспешно добавила:

— Умоляю вас, выслушайте меня! Если вы прервете меня, я не решусь рассказать все до конца. Дайте мне закончить. Потом у вас будет полное право меня судить… Все началось более трех лет назад, в июльский вечер, когда на площади с фонтаном был устроен бал…

Анжелина умолчала о подробностях своего страстного романа с Гильемом Лезажем. Они просто любили друг друга, вот и все. Порой Анжелине было трудно говорить, и тогда она изящными движениями своих тонких рук передавала смысл слов, застревавших у нее в горле. Луиджи узнал, что она в одиночестве рожала в пещере Кер, куда прибежала белая овчарка — славный Спаситель. Потом последовала вереница имен: Жанна и Эвлалия Сютра, дядюшка Жан Бонзон, его супруга Албани, Филипп Кост, Блез Сеген.

Колокола пробили полночь, когда Анжелина принялась рассказывать о своем примирении с отцом, Огюстеном Лубе. Луиджи сухо спросил:

— Это все? Действительно все? Вы ничего не опустили? Ничего не скрыли?

— Нет. Вы презираете меня? — встревожилась Анжелина, поняв по прерывистому дыханию Луиджи, что он глубоко разочарован.

Луиджи убрал скрипку в футляр. Потянувшись, он медленно встал, поскольку все его тело затекло от долгого сидения.

— Не без этого, — беззлобно ответил он. — Но, главное, я понял, что связывает вас с моей матерью. Вы сообщницы, хитрые и эгоистичные. Больше мне не за что вас осуждать, Анжелина. Я не святой, я тоже грешил, совершал ошибки, лгал, клялся в любви, хотя мое сердце оставалось равнодушным. О боже! Как бы мне хотелось вновь оказаться в Барселоне, около Долорес! Около простой, прямодушной женщины, которая спала со мной потому, что я ей нравился! И только поэтому она предложила мне поселиться вместе с ней в деревне, окруженной апельсиновой рощей.

Задрожав от страха, готовая расплакаться, Анжелина воскликнула:

— Вы собираетесь уехать!

— Не сейчас. Я был бы последним глупцом, если бы позволил столь завидному наследству ускользнуть от меня. Я последую примеру своей матери и буду играть в эгоистов и рвачей, тем более что я должен считаться с моим юным братом Анри. А теперь я пойду в конюшню, я очень устал и хочу спать. Завтра я переберусь на улицу Нобль. Мои мечты разбиты на осколки и растоптаны вашими прелестными ножками. Но я внезапно возвысился. Моя дорогая, вас приветствует Жозеф де Беснак! Не ищите больше акробата Луиджи. Он улетел с последними звуками музыки.

Он, фиглярничая, поклонился и ушел. Уязвленная его высокомерием, Анжелина с трудом сдерживала рыдания. «Между нами невозможны ни любовь, ни дружба», — говорила она себе.

Анжелина встала, намериваясь скрыться в своей комнате и выплакаться, но внезапно ее охватила ярость. Не думая ни о чем, она бросилась к конюшне и схватила Луиджи в тот момент, когда он уже собирался войти туда.

— По сути вы такой же, как все мужчины! — гневно выкрикнула Анжелина. — Я уверена, что вас неприятно поразил только один момент из моего рассказа: вам было противно услышать о моей интимной связи с Гильемом Лезажем и о том, что доктор Кост принудил меня к физической близости. Я больше не та чистая и непорочная Виолетта, которую вы собирались соблазнить. Вы сами так сказали: соблазнить! Не было и намека на любовь, обязательства, помолвку. Мне очень жаль, если мои слова шокируют вас, но скоро будет вот уже пять лет, как я познакомилась с интимной жизнью своих современников. Я знаю, как высоко эти господа ценят девственность, ту самую девственность, которой стыдятся, когда речь заходит о них самих, если они достигают определенного возраста.

На темно-синем небе взошел месяц. Его молочный свет превратил Анжелину в какое-то фантастическое существо с белым лицом, горящими глазами и дрожащими губами.

— Да, свобода — это удел мужчин, — продолжала она. — Они получают удовольствие и исчезают, не думая о последствиях. Чем вы лучше Гильема? Кто поведает вам о том, что чувствует Долорес после вашего отъезда? Возможно, она беременна, и из-за вашего легкомыслия эта несчастная женщина будет вынуждена одна воспитывать ребенка. Вы собирались сделать то же самое со мной, завоевать меня, а потом бросить!

Луиджи слушал Анжелину, озадаченный ее неистовством, сквозь которое пробивалась горечь и унижение.

— Замолчите! — воскликнул он.

— Нет, я не замолчу! Я открыла вам свою душу! Я нашла в себе мужество рассказать вам о своем прошлом, а вы поворачиваетесь ко мне спиной, презираете меня.

— Черт возьми, я имею на это право! Год назад вы выдали меня жандармам, меня чуть не растерзала толпа разгневанных крестьян. Теперь я вернулся, и вы обхаживаете меня, потому что я сын вашей благодетельницы. К тому же вы сообщаете мне о том, как сумели провернуть махинацию с этим невинным ребенком, Анри.

Не помня себя от гнева и печали, Анжелина схватила Луиджи за плечи и прошептала, глядя ему в глаза:

— Это не махинация! Просто одинокие женщины попытались дать лучшую жизнь маленькому мальчику. Без согласия Жерсанды мой сын был бы байстрюком!

Анжелина стояла так близко к Луиджи, что он, охваченный настойчивым желанием, инстинктивно наклонился к ней, чтобы заставить ее замолчать. Крепко обняв молодую женщину, он припал к ее теплым губам. Это был грозовой поцелуй, насыщенный электричеством, от которого Анжелина не сумела уклониться. И она ответила на него с такой же страстью, жаждущая ласк, по которым так соскучилось ее молодое тело. Анжелину захлестнула волна нежности, растревожив все ее существо. Никогда прежде она не ощущала ничего подобного. Луиджи тоже поддался пьянящему чувству. Он был настолько потрясен, испытав совершенно новые, особенные ощущения, что едва не плакал.

Они отстранились друг от друга, словно их ударила молния, растерянные, оглушенные тем, что им только что довелось пережить.

— Простите меня, — сказал Луиджи. — Прежде я никогда не целовал женщину против ее воли. Разумеется, я ничем не лучше Лезажа!

— Ничего страшного, — сказала Анжелина, притворяясь равнодушной. — Спокойной ночи!

Анжелина пошла к дому. Наконец она очутилась в своей темной комнате. Она задыхалась, переполненная сильными эмоциями. Не раздеваясь, Анжелина легла на кровать.