Книга Изгой - Сэди Джонс

Лес был очень густым, все вокруг — темным и смазанным, будто под водой, а в воздухе стоял резкий запах дикого чеснока, крапивы и сочащегося из деревьев сока. Льюис шел не по тропинке, а прямо через заросли ежевики, вороша ногами опавшие листья, которые собирались здесь годами. Когда он углубился в лес настолько, что уже не понимал, куда идти дальше, он остановился и прислонился спиной к дереву, чтобы перевести дыхание.

Он закрыл глаза и очень четко увидел Кит. Его тело было чужим и легким, и он думал о Кит, о том, что любит ее и что теперь знает об этом.

Он видел, как она улыбалась ему, сидя с ним в машине в Лондоне, вспомнил, как она танцевала с ним и какие у него были ощущения тогда. Он видел ее, прислонившуюся к дереву в своем мокром платье в тот солнечный день, разговаривающую с ним, но в то же время дававшую ему возможность и помолчать. Было глупо ощущать себя счастливым, думая о ней, но когда она возникала перед его внутренним взором, он действительно был счастлив, по крайней мере, мог представить себя счастливым. Он думал о том, что мысль причинить боль такой девушке сама по себе ужасна, но не менее ужасным было позволить кому-то причинять ей боль.

Он внезапно почувствовал, что его правая рука ноет, и, взглянув на нее, никак не мог понять, откуда взялись эти мелкие осколки стекла, впившиеся в ребро ладони и ее основание, где начиналось запястье, но потом он вспомнил про окна.

Он присел возле дерева, чтобы вынуть осколки; рука начала сильно трястись, мелкие порезы горели.

Он оперся головой о тыльную сторону порезанной кисти и попытался сообразить, что ему делать. Сконцентрироваться было трудно.

Мысль о том, что он может лишиться Кит, была невыносима.

Возможно, если ему удастся поговорить с ней, все еще будет хорошо. Это была убежденность глупца, но все же это было что-то, за что можно было ухватиться.

Глава 10

Когда Льюис пришел за Кит и звал ее, она стояла в своей комнате и слышала звон разбиваемого стекла и визг Тамсин. Она была очень напугана, и ее всю трясло, как это бывало, когда отец избивал ее. Она ощущала животный страх перед побоями и этот страх связывала теперь с Льюисом, чего раньше просто не могло быть. Он всегда был добр по отношению к ней. Она считала его добрым, а сейчас хотела убежать от него. Она запрет свою дверь, забаррикадирует ее изнутри, она спрячется от него. Кит была слишком напугана, чтобы отойти от окна, когда он звал ее, но он заметил ее и снова начал выкрикивать ее имя. А потом, когда она увидела, как Престон пытался его схватить, и Льюис ударил того ногой-в лицо, ее чуть не вырвало от этого зрелища, Тошнота и страх в ее сознании были связаны с сексом — сексом, который был у Льюиса с Элис и который у Кит ассоциировался с ее отцом, — и размышления на эту тему были невероятно мрачными и невыносимыми для нее.

Для Кит мысль о сексе была болезненной и новой, и, когда она видела это во сне или думала об этом, ощущения были сладкими и волнующими, как-то связанными с любовью и обещаниями. Связь Льюиса с Элис и страх, который она теперь испытывала перед ним, — все это было связано с испорченностью. Она вспомнила ту женщину в джаз-клубе, которая гладила его по лицу. Вспомнила Тамсин, бегущую босиком и в разорванном платье. Теперь Льюис уже не казался ей нежным. Она уже не знала, какой он на самом деле.

После того как он убежал в лес, она еще долго сидела на своей кровати. Снизу раздались шум и голоса людей, среди которых выделялся голос отца, а затем послышался стук молотков. Она подошла к окну и увидела, что какие-то мужчины забивают окна с разбитыми стеклами простыми необструганными досками. Стук молотков был слышен еще долго, пока темнота полностью не скрыла небо за окном. Они стучали громко и неустанно, а когда все прекратилось, наступила звенящая тишина.

Кит включила лампу на тумбочке возле своей кровати. Она оглядела замершие пластинки, расставленные вдоль плинтусов; теперь обложки казались немыми. Не было больше Льюиса, о котором можно было думать, не было и песен, которые хотелось слушать. И первая, и вторая ее любовь опустели.

Она услышала шаги в коридоре, но это был не отец, поэтому она не встала.

Дверь открыла Тамсин. Ее синяк смотрелся уродливо на фоне ее нежной кожи и светлых волос; она стояла, прислонившись к дверному косяку, и очень холодно смотрела на Кит.

— Что происходит, детка?

Кит теперь и правда чувствовала себя ребенком и хотела, чтобы Тамсин была добра к ней.

— Они уже закончили с окнами?

— Да, какой ужас! Пока просто все заколотили, а завтра пришлют кого-то, чтобы привести все в порядок. Почему он звал тебя?

— Кто?

— Льюис. Почему он звал тебя?

— А не тебя, ты это имеешь в виду?

— Идиотка. Нет, я имею в виду, что это все вообще значит, черт побери?

— Это папа спрашивает?

— Ты выходила? Ты виделась с Льюисом после того, как его выпустили?

— Нет.

— А что произошло, когда он взял машину?

— Ничего.

— Ладно, зачем тогда он приходил за тобой?

— Не знаю.

— Ты рассказала ему?

— Рассказала — что?

Наступила пауза.

— Он знает? Ну, ты же все прекрасно понимаешь. Он знает о том, что тебя… ты говорила ему про папу?

— Конечно нет.

— Такому человеку, как он, все равно никто не поверит.

— Я знаю.

— Ладно, тогда все хорошо.

Тамсин подошла к окну и выглянула наружу, но было уже темно, и леса видно не было. Она отошла от окна и села на край кровати, но казалось, что чувствует она себя здесь как-то неуютно.

— Жуть, правда? — сказала она.

Кит кивнула.

— Знаешь, они прислали полицейского, чтобы он охранял дом, — сказала Тамсин. — Внутри мы в безопасности, все мы. — Она улыбнулась ей, и улыбка получилась очень теплой, но так и должна улыбаться старшая сестра младшей. — Почему бы тебе не спуститься и не побыть с нами? — предложила она. — Мы сидим в гостиной. Ужин еще не подали, потому что сегодня все задерживается. Пойдем. Мама, вероятно, разрешит тебе выпить немного хереса, потому что день был таким тяжелым, да и тебе уже почти шестнадцать.

Она протянула ей руку, Кит взялась за нее, и они пошли вместе, сначала по коридору, потом по лестнице, и оказались в гостиной. Когда девочки вошли, Дики и Клэр, сидевшие рядом на диване, подняли на них глаза.

— Так вот ты где, — с улыбкой сказал Дики.

— Смотри, — сказала Тамсин, — вот твой котенок. Я не знаю, как ему удалось снова проскочить в дом. Я тут играла с ним. На, попробуй вот этим, ему понравится.

Она отпустила руку Кит, подняла с пола клубок пряжи для гобеленов, которые ткала Клэр, и протянула сестре. Кит взяла его и села к котенку на пол у ног матери. Тамсин и Дики переглянулись, Тамсин улыбнулась уголком губ, а Дики кивнул и снова вернулся к своей газете. Теперь вся семья сидела в гостиной и ждала, когда будет готов ужин.