Книга Николай 2. Расстрелянная корона. Книга 2 - Александр Тамоников

Лазоверт остановил автомобиль у ворот. Юсупов тряхнул головой, перекрестился и направился к нужному подъезду. Через минуту он уже стоял у квартиры старца.

Дверь открыл Распутин.

– Это ты? Проходи. Так что за надобность привела тебя сюда?

– Григорий Ефимович, у моей супруги обнаружилась какая-то женская болезнь. Сейчас с ней вроде все нормально, но я хотел бы, чтобы вы осмотрели ее. К тому же Ирина давно хотела познакомиться с вами.

– Значит, Ирина? – Распутин прожег взглядом Юсупова.

Тот огромным напряжением воли выдержал его.

– Будь в прихожей, оденусь, выйду, поедем, познакомимся с твоей несчастной женой, узнаем, что за болезнь ее поразила.

– Да, Григорий Ефимович, я подожду.

– Не обижайся, что дальше порога не пускаю. Домочадцы спят.

– Я все понимаю. Никакой обиды.

Распутин прошел в свой кабинет. Часы пробили полночь.

Он поднял трубку, попросил телефонистку соединить его с квартирой своего секретаря.

– Арон, я тебя разбудил?

– Нет, Григорий Ефимович. Что-то случилось?

– Ничего особенного. Ко мне приехал Юсупов, я отправляюсь к нему.

– Боже сохрани! – воскликнул Симанович. – Оставайтесь дома, никуда не отлучайтесь. Иначе вас убьют.

– Пустое говоришь, Арон. Я поеду. Ты не беспокойся, в два часа позвоню. – Распутин положил трубку, надел новые рубашку и костюм, вышел в прихожую, там набросил на плечи шубу, взглянул на Юсупова и сказал: – Я готов, можем ехать.

– Я очень благодарен вам, Григорий Ефимович!

– Брось это, пошли!

Они спустились во двор, прошли на улицу, сели в автомобиль.

Лазоверт поздоровался с Распутиным.

Тот только кивнул и спросил у Юсупова:

– И давно, Феликс, у тебя в шоферах военные врачи?

– Вы меня знаете? – осведомился Лазоверт.

– Я много кого знаю.

Юсупов повернулся к Распутину:

– Станислав смотрел жену, а потом вызвался сесть за руль.

– Что дал осмотр, господин военврач?

– Мне не удалось поставить диагноз.

Распутин рассмеялся:

– И для чего вас учат? Умный человек, а ничего сделать не можешь. Ну да ладно, не ты один такой.

В половине первого автомобиль остановился у дворца.

Даже здесь слышались музыка и возбужденные голоса.

– Кто это у вас гуляет, Феликс? – поинтересовался Распутин.

– К жене в девять часов неожиданно нагрянули гости, но они вот-вот разъедутся. А мы пока попьем чайку. Вот только, извините, Григорий Ефимович, в подвальной комнате.

– Отчего там? Во дворце не найдется другого места? – недовольно спросил Распутин.

– Все дело в родителях, Григорий Ефимович.

– Ты боишься, что они заругают тебя за то, что приводил меня в дом?

– Я не ребенок, чтобы меня ругать, но недовольство они проявят, а мне этого не хотелось бы. Да и подвальная комната весьма уютна, в чем вы убедитесь.

– Ладно, не нужны мне твои хоромы. Веди, куда сказал.

Оказавшись в подвальной комнате, Распутин скинул шубу, осмотрелся, увидел шкуру медведя, лежавшую у жарко натопленного камина.

– Ты убил, что ли?

– Нет. Отец.

– А ты не пробовал?

– Нет.

– Зря. А я вот на медведя с рогатиной ходил. Знаешь, что это такое?

– Оружие древнее.

– Древнее, верно. Копье это, Феликс. Выходишь на охоту, пока не выпал первый снег, с собаками. Ищешь берлогу, где зверь залег на зиму. Находишь, спускаешь собак, те покусают медведя, а ты с напарником или один подходишь к зверю. Он видит тебя и бросается вперед. Тут-то ты и ставишь пред собой рогатину, чтобы уперлась в брюхо. Медведь в ярости и нарывается на острие. Для такой охоты силушка немалая нужна. Смертельно раненного медведя еще удержать надо. Не сдюжишь – порвет. Вот так-то. – Он кивнул на шкуру: – А этого, видать, из ружья повалили?

– Да.

– Дело нехитрое. Чаю, говоришь, попьем?

– Чаю, Григорий Ефимович. Я приказал и пирожные, какие вы любите, подать.

– Давай пирожные, чаю не надо.

– Одну минуту, Григорий Ефимович. Вы присаживайтесь.

На столе уже стоял самовар.

Юсупов выставил тарелку с пирожными. Распутин съел два и попросил мадеры.

Князь водрузил на стол бутылку вина и бокал.

– Сам-то что, не будешь?

– Извините, Григорий Ефимович, не буду, не хочу.

– Дело твое. – Распутин выпил залпом бокал отравленного вина, потом сказал: – Ну ладно, можно и чаю.

Юсупов с ужасом смотрел на него. Доза яда, способная убить лошадь, не говоря уже о человеке, на старца не действовала. У князя закружилась голова.

– Что с тобой, Феликс? Ты побледнел. Да и немудрено, душно тут.

Распутин сам налил себе чаю, выпил несколько стаканов.

Юсупов больше не мог находиться в этой комнате.

– Я поднимусь наверх, Григорий Ефимович, узнаю, уехали ли гости.

– Ты здесь хозяин, делай, что хочешь. Если Ирина освободилась, веди ее сюда. Здесь и на самом деле уютно, спокойно, хорошо.

Юсупов буквально выскочил из комнаты и пробежал по лестнице наверх, где его встретили заговорщики.

– Что-то не так? – спросил Лазоверт.

Юсупов схватил бутылку водки, налил бокал, залпом выпил.

– Это невозможно, господа! Гришка съел отравленные пирожные, выпил вино и прекрасно себя чувствует.

– Как это – ничего? – спросил великий князь и побледнел.

– А вот так, Дмитрий! Яд не подействовал на Распутина. Я в ужасе!

Тут подал голос Пуришкевич:

– Мы предусматривали этот вариант, и кто-то уверял, что лично пристрелит старца. – Депутат посмотрел на Юсупова.

Тот сумел взять себя в руки. Помогла водка.

– Да, я обещал убить его и сделаю это. Дмитрий, дай браунинг.

Великий князь молча протянул Юсупову пистолет.

Держа его за спиной, он сделал глубокий вдох и пошел вниз.

Распутин стоял у зеркального шкафа, на котором красовалось старинное распятие.

– Вам нравится распятие? – спросил Юсупов.

– Мне шкаф нравится. Хороший, дорогой, поди?

– А вам бы не на шкаф любоваться, а помолиться.

Князь Юсупов выстрелил Распутину в спину. Тот вскрикнул и повалился на медвежью шкуру.