Книга Слишком личное - Наталья Костина

– И как они вообще впустили чужого? Видела я мимоходом этих собачек. Жуткие твари!

– Как впустили, это, может быть, и понятно, если Валерия Аристарховна сама своего ночного гостя встретила возле калитки. А вот как они его выпустили? Вот в чем вопрос! Или это был свой человек, им знакомый, или кто-то провел его обратно. Опять-таки получается, что в этом замешан кто-то из родственников. Сейф открыли?

– Открыли.

– Пустой?

– Пока не пустой. – Вика усмехнулась. – Со всем содержимым, согласно описи. Но в том-то и дело, что вскрыть его ночью кто-то пытался.

– Ключами?

– Да, именно родным ключом. На механизме замка нашли микроскопические следы пластилина. И сейф, и дверь в подвал, и еще одна дверь, железная, что перед сейфом, – все было открыто родными ключами. Но для того, чтобы добраться до клада, помимо всего, еще нужно было знать цифровую комбинацию тайника.

– А чем-нибудь взломать не пытались?

– Нет, видимо, побоялись повредить замок. Сейф хоть и старой конструкции, но довольно надежный. А это значит…

– Что надеются прийти еще, – закончила мысль Катя. – И для этого сняли с ключей слепки. Значит, если на замке оказались следы пластилина, то убийца сначала снял слепки. А потом не выдержал и, не дожидаясь, пока сделают копии, решил попробовать открыть родными ключами. Авось выгорит. Да, кстати, есть и такой вариант: убил Валерию один человек, а ключи взял совершенно другой. И подложил в спальню к покойнице. Возможно, уже после того, как ту нашли мертвой. Потому что ключи эти были ему уже не нужны. Подбросили же в сумку Елены Аристарховны эту упаковку от инсулина! Черт, как все запутано! Голова кругом идет!

– Умница, правильно мыслишь, – похвалила ее следователь. – Это сначала версий огромное количество, а потом начинаются несовпадения и лишнее отваливается. Ну, ты и сама, наверное, знаешь… Так, Катюш, ход наших действий далее вот какой: я сейчас уезжаю, все равно у меня дел по горло, не могу же я здесь целый день сидеть! У меня после обеда сплошняком люди назначены. Уже небось под кабинетом очередь. А ты остаешься тут – поговоришь с внуком и с этой самой Людмилой Федоровной. Чувствую, что это будет пустышка, но все равно, раз начали, нужно закончить. Эксперты сейчас свернутся – поработали в подвале достаточно, но, к сожалению, посторонних пальцев не обнаружили, это мне уже сказали. Однако же зацепки есть. Перед подвалом навес, оттуда вода стекала, и там после дождя земля не совсем просохла. Так что отпечатки хорошие – имеем солидный такой мужской следочек. Кстати, с размером внука не совпадает, уже проверили. Да, а потом сделаем так: я, со своей стороны, завтра выдам заключение, что это чистой воды самоубийство. И пусть наших покойников забирают и хоронят.

Катя было встрепенулась, но Вика тут же ее успокоила:

– Образцы тканей матери для экспертизы мы, разумеется, возьмем, а кремацию не разрешим. И пускай их спокойно предают земле, когда захотят. Эксгумацию всегда затребовать сможем, если что. А в подвале с сейфом поставим засаду. Чует мое сердце, что не сегодня завтра сюда кто-нибудь явится: сейф этот теперь, как надкушенный бутерброд. Днем, конечно, никто не сунется, а вот ночью…

– Вика, ты «Ночной дозор» недавно смотрела? – вдруг неожиданно спросила Катя.

– Смотрела… неделю назад. С сыном. А что?

– Да фраза. Про надкушенный бутерброд. Она оттуда.

Вика засмеялась:

– Лихо! Действительно, фраза характерная. И как раз именно оттуда. Да, подруга, ты положительно мне нравишься, – улыбнулась она. – Склад ума у тебя аналитический. И ловишь все на лету. Как это называется? Да, на ходу подметки рвешь!

Обе рассмеялись. И Кате стало так приятно, как будто это не Вика ее похвалила, а сам товарищ генерал из Управления оценил и заметил скромного лейтенанта Скрипковскую. Но нужно было возвращаться, как говорится, к их собственным баранам. И она тут же поинтересовалась:

– А как же цифровая комбинация?

– Ну, есть разные способы, как это обойти. Если вскрывать явится специалист, то у него будут инструменты, а если любитель, то… Один он не справится – сейф, как я уже говорила, хоть и старый, но повозиться придется. Однако ожидать можно всего. Слишком большой куш. То, что там лежит, потянет даже не на один миллион! Могут, конечно, по глупости попробовать разрезать сейф автогеном, но там же картины! Я лично не думаю, что дойдет до таких крайностей. Скорее будут открывать обычным способом или же вообще попробуют вывезти сейф в другое место и там спокойно вскрыть. Могут решиться и на это. Так что, надо полагать, наш любитель чужих сокровищ наверняка прибудет не один и с транспортом.

– А кто знает пароль?

– Теперь два человека – Елена Аристарховна и Людмила Федоровна. Посоветуй им двери покрепче на ночь запирать, а то мало ли что… Два трупа уже вполне достаточно. Скорее всего, Валерию придушили, когда пытались узнать у нее шифр. К несчастью, ей его не сказали. Может быть, жива бы осталась. А может быть, и нет, – задумчиво произнесла Вика. – Слишком большой был риск – узнать шифр, забрать ключи и оставить ее в живых. Даже если хорошо связать и рот заклеить, ведь сейф нужно было чистить и увозить все, что в нем было, сразу. А это даже в большом чемодане не унесешь. Так что наша любвеобильная дама была обречена… к сожалению. Комбинацию цифр старуха Малахова знает на память, а Елена записала в книжку, – добавила Вика. – Записная книжка, кстати, у нее лежала тоже в сумке, на самом виду, только отдельно от ключей. О том, что в ней записан шифр, вряд ли знали – стащить эту книжку у нее из комнаты было проще простого.

– Ну, так посоветуй ей пароль выучить, книжку сжечь, а пепел съесть.

– Ты чего такая сердитая, Кать?

– Будешь тут сердитой… Приехала отдохнуть – и на тебе! Да, а собаки? – спохватилась Катя. – С собаками что делать? Они же никого чужого не впустят. Так и операция сорваться может! – забеспокоилась она.

– Собаки, собаки… Действительно, собаки эти никого постороннего не допустят! Вот что: собак очень громко попросим пока подержать в вольере – дескать, в любую минуту могут подъехать наши сотрудники, чтобы кое-что уточнить, и нужно обеспечить беспрепятственный подход к дому. Ну а если это все-таки кто-то из своих, то, сама понимаешь, им никакие собаки не страшны.

* * *

Этой ночью дежурному врачу второго травматологического отделения поспать так и не удалось. Больная Маргарита Погорелова попыталась выброситься из окна. Этаж был шестой, и она точно разбилась бы насмерть, но соседка по палате, долго не засыпавшая по случаю духоты, вовремя заметила неладное и закричала.

Рита плохо помнила, что с ней происходило после того, как вопящая женщина ухватила ее за рубашку сзади и отчаянно потащила прочь от окна. Весу в женщине было раза в два больше, чем в ней самой, поэтому она зря цеплялась сначала за раму, потом за батарею… А после подоспели еще какие-то люди – их лиц она не различала. Сейчас ее снова поместили в одиночный бокс, как загнанного зверя в тесную клетку. Окна здесь не открывались вовсе и к тому же были забраны решетками, этаж был первый. Ночью, видимо, ей вкатили лошадиную дозу какого-то успокоительного, и она, даже если бы и захотела что-нибудь сделать с собой, не смогла бы. Все было чужое, очень медленное, вяло текущее, не в ладу с тем временем, что показывали тикающие на тумбочке часы. И тело, и мысли – все перемещалось с каким-то отвратительным скрипом. А в душе поселилась огромная боль, которая занимала так много места, что Рита начала сомневаться – была ли теперь у нее, Риты, душа? Или осталось только одно тяжкое, непомерное страдание?