Книга Завещание мессера Марко - Валентин Пронин

– Да уж верно. Сам Господь тебе помогал, – подтвердил Альвариш. – Жаль Родригеша.

– Зато теперь Заморин лавку дал у базара. После письма его милости командора, думаю, торговля пойдет. Ну а я, сеньоры, хотел кое-что предложить вам ради забавы. У меня здесь есть приятели – мавры и индусы. Один из них, по имени Раджаб, рассказал мне, что сегодня праздник в честь небесной красавицы Лакшми, которой они поклоняются.

– Их святая, что ли? – уточнил Жоао да Са.

– Может быть, и святая. Ночью в честь нее, при факелах будет танцевать священный танец самая красивая девушка в городе.

– Где это произойдет? – заинтересовались португальцы.

– В самом большом храме, где много каменных фигур с четырьмя и шестью руками.

– Думаю, такая пляска не благословенное действо, а бесовское радение. Христианам смотреть на это не подобает, – хмуро заявил Жоао да Са.

– А я пойду для познания обычаев в заморских странах, – сказал Нуньеш. – Разве мы не смотрели на танцы негров, когда плыли вдоль Африки?

– Я тоже иду, – присоединился к нему Альвариш. – Что для этого надо, Машаду?

– Одеться полегче, снять камзол, куртку, сапоги. Надеть рубаху без рукавов и мавританские туфли. Хорошо бы накинуть что-нибудь вроде покрывала. Я вас буду ждать, как стемнеет. Приходите на это же место, Раджаб нас проводит.

Когда опустилась ночь, Альвариш и Нуньеш явились на встречу без шляп, кутаясь в длинные плащи. А Машаду накинул на голову нечто, похожее на бурнус. Молодой индус с бритым лицом и собранными в пучок волосами был до пояса обнажен, одет только в дхоти. Увидев португальцев, он приветливо улыбнулся и поклонился, сложив на груди сомкнутые ладони.

Все осторожно двинулись за индусом, стараясь держаться стороны улицы, не освещенной луной. Из-за оград слышалось сопение буйволов, фырканье лошадей, жующих свой корм. Где-то скрипело колесо, постукивал ткацкий станок. Лунные отсветы пятнисто перемещались в густых листьях деревьев. Высоко во тьме покачивали кронами пальмы. На плоских крышах, под навесами из пальмовых листьев негромко разговаривали, откуда-то доносился плач младенца. Изредка слышались сонное побрехивание и ворчание собак. В ветвях раскидистых деревьев ворочались и вздыхали обезьяны, устроившиеся на ночлег. В переулках кое-где раздавались стоны цимбал или тихий перебор лютни. Женщина протяжно пела тонким голосом непонятную песенку. Потом неожиданно все стихло, будто затаившись, и тогда где-то далеко за рекой взмыл плачущий хор шакалов.

Следуя за Раджабом, португальцы по узкой дорожке подошли к темной громадине храма, стоявшего на холме. Рядом, почти незаметные во мраке, двигались фигуры людей, неслышно сходившихся к храму, чуть шуршали легкие шаги босых ног. Изредка приближался красный огонь смоляного факела, и тогда вспыхивал блеск золотых и медных украшений на запястьях индийских женщин, и тихо звякали ножные браслеты. В воздухе бесшумно и стремительно носились летучие мыши, и реяли ночные насекомые.

Португальцы вошли в храм после группы индусских богомольцев.

– Не говорите ничего, – прошептал Машаду.

Какой-то мужчина, внезапно появившись, что-то спросил. Раджаб также тихо произнес несколько слов в ответ. Тот, сделав шаг назад, растворился в темноте. Моряки оказались в непроглядной, гулкой пустоте. По тесной, высеченной в каменной стене лестнице поднялись на ощупь и попали на узкий балкон.

Послышались стонущие переливчатые звуки, исходившие из глубины храма. Затем раздались музыкальные рулады явно смычковых инструментов. Нуньеш подумал, что это похоже на португальскую виолу. Внезапно донесся приглушенный дробный ритм барабанов.

Так же неожиданно, как и музыка, явился неяркий колеблющийся свет. Стало понятно, что зажглись лампады – высоко и низко, на разных уровнях темного пространства. Внизу португальцы увидели несколько светильников на высоких подставках, из полутьмы выделился ярко освещенный квадрат.

Будто возникшая с помощью волшебства, в центре его танцевала юная женщина поразительной красоты. Белая кожа ее сияла, отражая мигающий огонь светильников. Танцовщица была совершенно обнаженной. Пояс из нескольких рядов золотых бус охватывал ее бедра, тонкая талия схвачена узким пояском с крупными сверкающими камнями. Такими же драгоценностями искрились два ожерелья на шее, тройные браслеты на запястьях и кольца бубенчиков на щиколотках.

Волосы танцующей красавицы, черные, отливающие синевой, украшали жемчужные нити бус, золотые знаки луны и солнца и золотые розетки на висках. Прелестное лицо с насурьмленными бровями и неестественно огромными глазами выражало то радостное торжество, то печаль, мольбу и страдание.

Нуньеш едва опомнился от сказочной красоты танцовщицы, от самого завораживающего зрелища священного танца. Альвариш и Машаду тоже глядели оторопело, с трудом переводя дыхание. Молодой индус, сложив ладони, произнес несколько раз: «Девадаси…»

– Что он говорит? – шепотом спросил Нуньеш у Машаду.

– Ну, вроде того, божественная танцовщица или танцующая богиня… Я верно не знаю.

Тревожно рассыпались глухие и гулкие перестуки барабанов, недобро отдававшиеся среди стен и колонн. Струны звенели долгими скользящими стонами, дрожа, вибрируя и вдруг обрывая звук. Барабаны все учащали удары, а прекрасное тело танцовщицы каждым движением, каждым мускулом отвечало на их учащающийся ритм. Временами ее тело будто начинало струиться – так плавны и незаметны были переходы от бешеной страсти к медленной вкрадчивой неге ее движений. Танец длился долго, и Нуньешу показалось, что от накала чувств он начинает задыхаться.

Вихрь движений, быстро раскачивавшаяся и внезапно окаменевшая, как статуя, фигура Девадаси…

На красных губах танцовщицы играла дерзкая улыбка…

Резко и пряно пахло курительными палочками, светлый дым от курений стелился над плитами пола или завивался спиралью вокруг тела жрицы, увлекаемый ее стремительным вращением.

Танец продолжался, к его музыкальному сопровождению присоединился высокий и напряженный мужской голос. Своими быстрыми руладами и острыми выкриками он словно подстегивал танцовщицу. Она уже как будто не танцевала, а металась по освещенному квадрату в центре храма с обезумевшими глазами. Вдруг девушка упала навзничь, светильники погасли, в одно мгновение исчезли лампады на стенах, и в гулкой тьме раздалось грозно затихающее шипение – как от уползающей огромной змеи…

– Все, пойдемте скорей, – произнес Машаду. Португальцы следом за Раджабом молча спустились по узкой каменной лестнице. Крадучись, вышли из храма, друг за другом нырнули в заросли кустарника. Совсем близко раздался чей-то болезненный вскрик. И снова странная тишина. И опять неподалеку крик, будто зов о помощи…

– Что там такое? – встревожился Альвариш.

Раджаб что-то быстро проговорил. Жоао Машаду перевел:

– Он говорит, что жрецы убивают тех ослушников, которые не должны были видеть танец Девадаси.