Книга "Катынское дело". Проверка на русофобию - Виктор Илюхин

Однако экспертное «Заключение» от 2 августа 1993 г. не может считаться таковым, а содержащиеся в нем выводы ничтожны и несостоятельны в правовом и историческом аспектах. Его можно считать частным мнением группы лиц, выражающих определенные политические установки российской власти начала 90-х годов 20 столетия. Исходя из того, что ответы в большинстве своем не соотносятся с вопросами, можно полагать, что ранее подготовленный текст (вероятнее всего — с участием польских специалистов) был затем оформлен в экспертное «Заключение».

Правовая несостоятельность «Заключения» выражается в следующем.

1. Вопросы, поставленные старшим прокурором отдела ГВП Яблоковым А. Ю. от 17 марта 1992 г. перед авторами «Заключения», выходят за пределы обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу.

Исходя из смысла статей 69, 78 УПК РСФСР (действующего на момент производства экспертизы), ч. 7 ст. 8 Федерального закона № 173 от 31 мая 2001 г. «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», судебная экспертиза — процессуальное действие, состоящее из проведения исследований и дачи заключения экспертом (экспертами) по вопросам, разрешение которых требует специальных знаний в области науки, техники, искусства или ремесла и которые поставлены перед экспертом или экспертами в целях установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу. Само заключение эксперта является одним из видов (средств) доказывания.

Круг обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, определен ст. 68 УПК РСФСР (ст. 73 УПК РФ). В частности, закон обязывает доказывать событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления); виновность обвиняемого в совершении преступления и мотивы преступления; обстоятельства, влияющие на степень и характер ответственности обвиняемого, а также иные обстоятельства.

При этом в разъяснении, данном в п. 11 постановления Пленума Верховного Суда СССР «О судебной экспертизе по уголовным делам» от 16 марта 1971 г., указано, что перед экспертами нельзя ставить вопросы, выходящие за пределы их специальных познаний, и вопросы, которые носят правовой характер. Они должны относиться исключительно к обстоятельствам, подлежащим доказыванию.

Вопросы, сформулированные Яблоковым А. Ю. перед экспертами в постановлении от 17 марта 1992 г., никакого отношения к предмету доказывания по уголовному делу № 159 не имеют. Более того, они не конкретны, их разрешение не входит в компетенцию экспертов.

Так, экспертам предложено определить, какие документы из находящихся в уголовном деле могут быть признаны доброкачественными документами с точки зрения юридической, исторической и медицинской науки и являются ли содержащиеся в них выводы научными и обоснованными. Что подразумевается под понятием «доброкачественные документы», в постановлении не раскрывается — видимо, предполагается, что эксперты сами определят критерии доброкачественности представленных им для исследования документов.

Между тем уголовно-процессуальное законодательство не содержит понятия «доброкачественный документ». В толковых словарях русского языка Д. Н. Ушакова и СИ. Ожегова, В. И. Даля под словом «доброкачественный» понимается нечто (товар, предмет) хорошего качества, без изъяна, а слово «документ» означает «доказательство, свидетельство, деловая бумага», подтверждающая какой-нибудь факт или право на что-нибудь.

Кроме того, перед экспертами недопустимо поставлен вопрос о новых выводах, о сроках, причинах, мотивах, обстоятельствах и последствиях расстрела польских военнопленных в Смоленске, Катынском лесу, Харькове и Калинине, а также других польских граждан, содержавшихся в тюрьмах Западной Белоруссии и Западной Украины.

Экспертам фактически предложили взять на себя функции следствия, суда, дать оценку имеющимся в уголовном деле доказательствам и сделать новый вывод о наличии (или отсутствии) обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу. Из смысла и конструкции поставленного перед экспертами вопроса следует, что собранные по делу доказательства и определенные выводы на их основе уже имеются, но эти выводы следствие не устраивают.

Если отрешиться от терминологической и лингвистической эквилибристики Яблокова А. Ю., то станет очевидно, что перед экспертами фактически поставлена конкретная, но противоречащая уголовно-процессуальному закону задача — провести переоценку имеющихся в деле документов с точки зрения их допустимости в качестве доказательств и подвести под это некую научную базу с заранее определенными политическими выводами.

2. Эксперты вышли за пределы своей компетенции.

По общему правилу, в соответствии со ст. 78 УПК РСФСР эксперты в осуществляемом ими исследовании и заключении не вправе выходить за пределы своей научной компетенции, то есть делать выводы по вопросам, которые не могут быть разрешены на основе представляемых ими отраслей знаний.

В вводной части экспертного «Заключения» эксперты указали сведения о себе и о своей специализации — два юриста (Топорнин Б. Н., Яковлева А. М.); специалист сравнительной политологии, занимающийся изучением политики путем сравнения и сопоставления однотипных явлений в различных политических системах (Яжборовская И. С.); специалист Института славяноведения и балканистики, чья сфера деятельности — изучение истории, литературы, культуры, языка зарубежных славянских народов, а также других народов Балкан и Центральной Европы (Парсаданова B. C.); специалист Военной академии по спецдисциплинам, только каких — непонятно (Зоря Ю. Н.); специалист по раневой баллистике (Беляев Л. Л.). Примечательно, что в составе экспертной комиссии нет ни одного криминалиста (исследовались ведь документы), судебного медика, биолога.

В силу указанных обстоятельств напрашивается вывод, что вопреки требованиям ст. 78 УПК РСФСР высказанные «экспертами» суждения по представленным им объектам выходят за пределы продекларированных ими специальных познаний и основаны на личных бытовых представлениях и восприятиях исследуемых событий и фактов, что является существенным нарушением уголовно-процессуального закона (см. Постановление Пленума ВС СССР от 29 сентября 1988 г. по делу Лубянского В. И.).

Однако это не помешало указанным «экспертам» взяться за разрешение вопросов из совершенно других областей знаний и сделать безапелляционный вывод о том, что «материалы следственного дела содержат убедительные доказательства наличия события преступления — массового убийства органами НКВД весной 1940 г. содержащихся в Козельском, Старобельском и Осташковском лагерях НКВД 14522 польских военнопленных».

С такой же легкостью «эксперты» установили мотив «государственно-санкционированного террора» НКВД — национальная принадлежность погибших (разумеется, польская) «в связи с вероятностью включения в освободительную борьбу» этих самых погибших граждан с ненавистным сталинским режимом, а также цель этого террора — «ликвидация Польского государства и его армии», что, конечно же, по мнению экспертов, должно расцениваться не иначе, как геноцид в отношении поляков, преступление против человечества в целом.

Эксперты пошли дальше и заявили в своем «Заключении», что они установили и виновников «раскрытого» ими преступления в лице И. В. Сталина, В. М. Молотова, Л. П. Берии, В. Н. Меркулова, Б. З. Кабулова, Л. Ф. Баштакова, П. К. Сопруненко, СР. Мильштейна, В. М. Блохина, Н. И. Синегубова, Е. И. Куприянова, П. С. Сафонова, Д. С. Токарева, а также комендантов, шоферов, надзирателей тюрем лагерей, где содержались лица польской национальности, а заодно и квалифицировали их действия как «геноцид, военные преступления против человечества (человечности), на которые не распространяется срок давности».