Книга Заложники - Энн Пэтчетт

– Вам ведь знакома Кармен? – обратилась она к Гэну, когда они возвращались в маленькую гостиную, чтобы досмотреть шахматную партию. Она специально остановила его посреди холла, чтобы задать этот вопрос.

– Кармен?

– Мне известно, что вы знаете, кто она такая. Я видела, как вы с ней разговаривали.

– Разумеется. – Гэн почувствовал, как в груди его что-то оборвалось, и он отчаянно пытался унять сердцебиение.

Но Роксана на него не смотрела. Ее глаза казались слегка расфокусированными, как будто она устала. Время было дневное, но она часто чувствовала себя усталой после утренних репетиций. Охранники даже разрешали ей в это время поспать. Если Кармен сейчас не на дежурстве, Роксана ее найдет, возьмет за руку и приведет к себе в спальню. Ей лучше спалось, когда рядом была Кармен. Девушка была лет на двадцать ее моложе, но в ней было что-то такое, что Роксану умиротворяло, помогало сохранять присутствие духа.

– Милая девочка, – сказала она. – Она приносит мне по утрам завтрак. Иногда я выхожу по ночам из спальни, и она спит в холле. Но не всегда.

Не всегда. Потому что иногда она проводит время с Гэном.

Роксана посмотрела на него и улыбнулась.

– Бедный Гэн, вы всегда оказываетесь в центре событий. Все секреты проходят через вас.

– Что вы, я наверняка очень многое пропускаю.

– Вы нужны мне, чтобы оказать некоторую услугу. Как и всем другим. Мне нужно, чтобы вы кое-что для меня сделали. – Если прав Месснер и им придется сидеть в заложниках еще очень долго, тогда она вполне заслуживает того, чего хочет попросить. Даже если в конце этого долгого ожидания их всех убьют. Ведь все только об этом и говорят: что военные их расстреляют, чтобы потом все списать на террористов. Или террористы сами их убьют в момент отчаяния (хотя в это ей верилось с трудом). Но в таком случае она заслуживает того, что хочет, еще в большей степени. А если окажется верным третий сценарий, то есть их всех освободят быстро и без вреда и все они вернутся к своей привычной жизни и забудут о своем злоключении, как о страшном сне, тогда она тем более заслуживает того, чего хочет, потому что в таком случае она вряд ли когда-нибудь снова увидит Кацуми Осокаву. – Сегодня вечером найди Кармен и скажи ей, чтобы она ночевала где-нибудь еще. Скажи ей, чтобы утром она не приносила мне завтрак. Ты сделаешь это для меня?

Гэн молча кивнул.

Но это еще не все. Она еще попросила не обо всем. Потому что у нее самой не было никакой возможности сказать господину Осокаве, чтобы он пришел к ней ночью. Ей хотелось пригласить его к себе в спальню, но единственный способ это сделать – попросить Гэна подойти к нему и сказать по-японски… А что, собственно, она собирается ему сказать? Что она хочет провести с ним ночь? А Гэн попросит Кармен, чтобы она нашла способ пригласить господина Осокаву наверх? А что, если их обнаружат? Что тогда случится с господином Осокавой? И с Кармен? Она оперлась о стену. Мимо прошли двое парней с автоматами, но они никогда не ругались и не пихались в ее присутствии. Когда они прошли, она глубоко вздохнула и выложила Гэну все, что было у нее на уме. Он не назвал ее сумасшедшей. Он слушал ее так, словно она просила его о самых обычных вещах, кивал головой. Может быть, у переводчиков вообще есть что-то общее с докторами, с адвокатами, со священниками. У них тоже должен быть некий кодекс чести, который удерживает их от сплетен. Но даже если она не была уверена в его лояльности по отношению к ней, она была убеждена, что он сделает все возможное, чтобы защитить господина Осокаву.

Рубен Иглесиас вошел в комнату, которую он все еще называл маленькой гостиной, но которая теперь служила кабинетом для командиров, чтобы вытряхнуть мусор из корзин. Он ходил из комнаты в комнату с большим мусорным ведром и собирал не только то, что было специально выброшено в мусорные корзины, но и то, что валялось на полу: пластиковые бутылки, банановые корки, обрывки газет, уже просмотренных командирами. Их Рубен осторожно раскладывал по карманам, чтобы прочесть позже, ночью, при свете фонарика. Господин Осокава и Ишмаэль все еще играли в шахматы, и он минуту постоял в комнате, чтобы понаблюдать за игрой. Он очень гордился Ишмаэлем, который нравился ему гораздо больше всех остальных. Рубен купил шахматы, чтобы научить игре своего сына Марко, но до сих пор не научил, потому что считал его слишком маленьким. Командир Бенхамин сидел на софе и через некоторое время поднял глаза на вице-президента. Глаз его выглядел столь ужасно, что у Рубена перехватило дыхание.

– Этот Ишмаэль, – сказал Бенхамин, – такой прыткий шахматист. Представьте, ведь его никто не учил игре! Он сам все понял методом наблюдения. – Успехи мальчика привели его в очень хорошее настроение. Они напомнили ему о том времени, когда он был школьным учителем.

– Вы не могли бы выйти на минутку в холл? – сказал Рубен как можно спокойнее. – Мне надо с вами кое о чем поговорить.

– Тогда говорите здесь.

Рубен скосил глаза на парня, давая этим понять, что речь идет о частном мужском деле. Бенхамин вздохнул и с трудом заставил себя подняться с софы.

– У всех проблемы, – проворчал он.

За дверью Рубен поставил на пол мусорное ведро. Он терпеть не мог разговаривать с командирами. Каждая встреча с ними, начиная с самой первой, заканчивалась какой-нибудь неприятностью, но не может же порядочный человек спокойно смотреть на такое и молчать?

– Так что вам от меня нужно? – спросил командир без всякого интереса.

– Это вам нужно! – ответил Рубен. Он достал из кармана маленький флакончик с пилюлями, на котором значилось его имя. – Это антибиотик. Вы видите, мне от него стало гораздо лучше, просто поразительно. Эти пилюли остановили инфекцию на моем лице.

– То, что хорошо для вас… – начал командир Бенхамин.

– И для вас тоже. Там еще много. Вам хватит. Возьмите их. Вы будете удивлены, как они замечательно подействуют.

– А вы что, доктор?

– Не нужно быть доктором, чтобы видеть, что с вами происходит. Я вас уверяю.

Бенхамин улыбнулся:

– А откуда я знаю, что вы не хотите меня отравить, маленький вице-президент?

– Да-да, – согласно закивал головой Рубен. – Я именно хочу вас отравить! Я хочу, чтобы мы умерли вместе! – Он открыл флакончик и вытряс из него одну из пилюль, затем положил ее в рот, показал командиру, что она действительно там находится, и проглотил. Потом протянул флакон Бенхамину. – Я даже не спрошу, что вы намерены с ними делать, но пусть они будут у вас.

После этого Бенхамин вернулся к шахматной игре, а Рубен подхватил мусорное ведро и перешел в следующую комнату.

Была суббота, но все дни были настолько похожи один на другой, что никто не вел им счет, кроме двоих: отца Аргуэдаса, который в субботу принимал исповеди, а в воскресенье собирался отслужить мессу, и Беатрис, которая считала выходные невыносимыми и бессмысленными, потому что ее любимый сериал – «История Марии» – шел только с понедельника по пятницу.