Книга 419 - Уилл Фергюсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ясненько.
— То есть я задержана?
Он засмеялся:
— Ну какое задержана? Нет. Мы просто беседуем.
Когда он проверил ее документы и снова упаковал багаж, Лора спросила:
— Так мне… можно уйти?
— Эти самые доверчивые иностранцы, мэм, все время прилетают к нам в аэропорт, потому что их заманили. Пообещали легких денег. Уверяю вас, это надувательство чистой воды. Эти иностранцы надеются заграбастать в Лагосе потерянное наследство или получить чемоданы купюр, закрашенных черными чернилами, — это им так говорят. Четыре-девятнадцатые быстренько их окучивают. Тех, кому повезло. Кое-кого похищают, требуют выкупа, кого-то пытают или убивают. А нам, служителям закона, потом расхлебывай. Одних бумаг сколько — с ума можно сойти. Посольства, то, сё. Вам не кажется, мэм, что таким иностранцам лучше вовсе не приезжать?
— Ну, наверное…
— Вы, кажется, устали. Долгий перелет, и так ненадолго. С пересадкой в Лондоне — это сколько же вы летели? Только в дороге больше суток.
— Примерно да.
— И так быстро улетаете. Дольше просидите в самолете, чем по Нигерии погуляете, я бы так сказал. Странный у вас отпуск. Скажите-ка, вы не из этих глупцов, мэм? Не за потерянными миллионами в Лагос прилетели?
— Нет. — («Не за миллионами »).
— Ну, моя визитка у вас есть. Если возникнут неприятности, звоните в любое время, днем и ночью. В обычную полицию не ходите, к случайному полицейскому на улице — и подавно. Звоните мне сразу. Понимаете, нигерийской полиции прискорбно недоплачивают. В основном ребята вкалывают как проклятые, но кое-кто, как бы это сказать, скомпрометирован. Мы тут, мэм, давим на четыре-девятнадцатых очень сильно. Умоляю вас, не встревайте. Плохо кончится.
Он поднялся, проводил ее к выходу, по-джентльменски распахнул дверь.
— Наслаждайтесь отпуском, мэм. Наслаждайтесь Лагосом, музыкой, кухней, дружелюбием. Но прошу вас, позаботьтесь о своей безопасности. Пусть улыбки вас не обманывают. Ловчил пруд пруди. Пообещайте мне, что примете меры предосторожности.
— Непременно. — («Ужé»).
Моложе, чем она ожидала, — и красавец, хотя это она отметила эдак отрешенно. Тотчас узнала его за оградой — по табличке «ПОЖАЛУЙСТА МИСС ПУРПУР». Отутюженные белые одежды, белая шапочка туго обтягивает голову, красиво расшита. На вид король, представляется вождем, и когда она зашагала к нему по тротуару, раскинул руки в царственном приветствии:
— Добро пожаловать в Нигерию!
Совсем молод, а такой низкий баритон.
Он за нею наблюдал. Прислушавшись к мудрому совету, облачился в агбада. Раз уж изображаешь Большую Африканскую Шишку, изволь выглядеть соответственно, и к тому же ойибо расстраиваются, если ты не смахиваешь на нубийского властителя. А она что же? Хоть чуточку постаралась? Да какое там. Где аура высокопоставленной сотрудницы международного банковского картеля? Юбка плебейская, хлопковая майка помята. Впрочем, все знают, до чего ойибо чудны́е, нормальные люди так себя не ведут. «Считай, что они дети». Ему дали и такой совет. Дети при деньгах.
— Добрый день, — сказала она.
Он улыбнулся — глаза не улыбнулись.
— Мое почтение! Я вождь Огун Одудува из племени обасанджо, и я вас приветствую!
Он забрал у нее сумку и повел сквозь сутолоку таксистов и встречающих к седану.
— Больше ничего? — спросил он, кивнув на ее багаж.
Затемненные окна, кобальтовые. Шофер в мундире. Трепет страха — затолкать в глубину, не дать точки опоры.
Вождь Огун Одудува из племени обасанджо распахнул ей заднюю дверцу.
— Вы так молоды, а уже вождь, — сказала Лора.
— Наследственный титул. Дед и остальные. Прошу. Садитесь. Мы припарковались не по правилам.
Она залезла в седан. Следом залезла жара.
— Боюсь, кондиционер сломался, — сказал вождь.
Она возилась с ремнем безопасности, а вождь Огун Одудува из племени обасанджо между тем устроился рядом, ее сумку поставил на колени. Он видел, как мисс Пурпур увели сотрудники безопасности аэропорта, отошел подальше, приготовился слинять, если она выйдет под конвоем. Но она вышла одна. «Даш вымогали», — решил он. Полицейские умаслены, женщина свободна.
Она щелкнула застежкой ремня, расправила юбку. Улыбнулась:
— Ну что. Вот мы и встретились.
— Деньги при вас? — Он так спросил — получился вовсе не вопрос.
Ударили морозы, потом город завалило мокрым снегом, а теперь еще и чинук, все тает, сугробы оседают слякотью и, точно в фокусе со скатертью, обнажают пару трупов под эстакадой Бриджленд.
Сержант Мэттью Бризбуа брел по берегу, по жиже и снегу. Вверху — элегантные бетонные дуги, череда стоп-сигналов изогнулась над рекой, красно мигает, перебираясь по мосту в город.
Очередной ложный сигнал. Автомобили ни при чем. Бризбуа нечего расследовать, не было аварий — только трупы, а таковые пребывают вне его компетенции. Поди пойми, что чувствовать — разочарование ли, облегчение, а может, и вовсе ничего не надо.
Патрульные машины заблокировали движение под эстакадой в обе стороны, окатывали всю сцену светом мигалок.
— Перепились, судя по всему, — сказал дежурный офицер. — Нашли пустой пузырь «Джека Дэниэлза». И шипучку «Бэби Дак». Заснули, видимо.
Умерли, подпирая друг друга. Уютненькая вышла бы сценка, если вычеркнуть смерть. «Кого огнем, а кого льдом». Откуда он это взял? В хоре, в детстве? Из песни? Он устал. Как ни старался вникнуть в шутки-прибаутки коллег, взгляд уплывал мимо них, к городскому силуэту против неба, к двум жилым домам на гребне холма.
Дело Кёртиса закрыто. Почему тогда башни притягивают взгляд? Проезжая по Мемориал, он наклонился, выгнул шею, глянул на угловое окно. Не горит. И наутро не горело, и не загорится вечером.
Куда это, по-твоему, она намылилась?
— Деньги при вас?
Головокружение по горизонтали. Если такое бывает, у Лоры все симптомы. От аэропорта на развязку, оттуда на восьмиполосное шоссе — седан вилял с полосы на полосу, резко нырял в очередной асфальтовый приток, и Лору мотало на сиденье то к дверце, то к вождю Огуну. Отель и впрямь возле аэропорта — отсюда видно. Но сначала нужно преодолеть лабиринт многоэтажного асфальта.
— Деньги при вас?
— Нет, но я их получу, — сказала она. — В отеле.
«Пока не добьются денег, мне в Лагосе ничего не страшно».
Вождь Огун улыбнулся:
— Отлично, отлично. — Улыбка превратилась в оскал — щербатый, от уха до уха. — И в каком же отеле, мисс Пурпур?
