Книга Зверолов - Александр Рудазов

Первые трое суток никто даже не следил за гравиуловителем. Разумеется, в рубке постоянно сменялись дежурные, не считая неусыпно бдящего корабельного мозга. Гиперлоцман через каждые восемь часов считывала показатели, а навигатор прокладывал трассу, следя за тем, чтобы идти через наименее изученные области. Но делалось это рутинно, только по обязанности. Так впередсмотрящие древности со скукой смотрели на море вблизи родных берегов, вовсе не надеясь заметить что-либо новое.

Увы, у гиперпространства есть серьезный недостаток. В нем совершенно другая навигация, лишь очень приблизительно соответствующая привычному трехмерному космосу. Приходится рыскать почти наугад, ища по приборам гравитационные всплески. Гравитация — это единственное взаимодействие, действующее сквозь четвертое измерение, хотя и чрезвычайно слабо.

Впрочем, некоторые ученые полагают, что и остальные взаимодействия сквозь него тоже действуют. Только эффект получается уже настолько ничтожный, что обнаружить его пока не удается. Марк Олбриттон, астрофизик «Джеймса Кэмерона», был как раз сторонником этой теории и постоянно искал фактов, ее подтверждающих.

Больше энтузиазма появилось на четвертый день. Почти у всех в углу визора повис прямоугольный субэкран с рисунком, похожим на показания старинного сейсмографа. Каждый с волнением поглядывал туда, надеясь заметить гравитационный всплеск. Конечно, смысла в этом нет — компьютер в любом случае отреагирует первым, — но разве есть что-то сильнее человеческого любопытства?

Особенно все следили за микровсплесками. Если макровсплеск означает звездную систему, то микро — планету-странник. Засечь такую очень сложно, поэтому за целых двести лет их было найдено всего семь. И это делает их особо желанной добычей.

К тому же планета-странник может встретиться даже в хорошо изученном секторе, где звездных систем не осталось уже точно. Именно так было с тем фантастическим миром, который получил название Нибиру и вошел в список планет с особым статусом.

Но и на четвертый день ничего нового не обнаружилось. И на пятый. И на шестой. День за днем «Джеймс Кэмерон» бороздил просторы гиперкосмоса, однако результатов пока не было.

Конечно, никто и не думал унывать. Корабль-пионер уходил все дальше и дальше, обшаривая малоисследованные, почти не отраженные на картах участки. С каждым часом, с каждой минутой шансы наткнуться на неизвестную систему только возрастали.

На седьмой день в кают-компании состоялся небольшой вечер танцев. Культуролог создал атмосферическую допреальность, симулирующую бал в поздневикторианской Британии. Стены стали видеокнами, моделирующими зеленые английские лужайки, а неброская мебель обратилась шедеврами старинного декора. Все украсилось белым и розовым.

Было очень забавно видеть членов экипажа в строгих черных фраках и шелковых платьях с жемчугами. Капитан, облаченная в пышный наряд со множеством оборочек, выглядела очень смущенной и все пыталась поправить допреальную диадему.

На танцполе Троост всегда был поразительно неуклюж. По счастью, нашлись и другие, кто предпочел посидеть за карточным столиком. Репликатор синтезировал две колоды карт, и Троост вкупе с гиперлоцманом, лингвистом и одним из гардекосмитов (снайпером) углубились в старинную игру под названием «покер». Правил никто толком не знал, поэтому игроки то и дело сверялись с инфами.

А вот Хаусер чувствовал себя как рыба в воде. Он прошелся в вальсе с робототехником, дипломатом, микробиологом и еще доброй половиной присутствующих дам. А в конце концов бравый генерал незаметно исчез вместе с Оленой Худобяк, тяжелым разведчиком «Джеймса Кэмерона».

Троост тем временем проиграл пятьдесят кредитов. Выигравшая их гардекосмит ужасно этому удивилась. Она сегодня вообще впервые взяла карты в руки.

Прошли восьмой и девятый дни космической экспедиции. За ними десятый. Одиннадцатый. Макровсплески регистрировались дважды, но это были уже открытые системы — Медея и Архимед. На Медее Троост четыре года назад даже работал, собрав очень неплохую коллекцию рептилий.

На «Джеймсе Кэмероне» тоже имелся отсек для живых образцов. Совсем не такой обширный, как на «Нимроде», но десяток-другой интересных особей тут вполне поместится.

Троост делил этот отсек с микробиологом — хрупкой черноглазой Эмелин Кальма. Та летела уже в третью свою экспедицию, но в двух предыдущих обитаемых планет найдено не было, и она маялась со скуки. Кальма сказала, что именно из-за этого в дальней разведке такая высокая текучка биологических специальностей.

Впрочем, археологу и лингвисту приходится гораздо хуже. Шансы отыскать разумных существ или следы вымершей цивилизации ниже на порядок. Многие даже считают, что совсем ни к чему держать на борту людей, которые в большинстве экспедиций сидят сложа руки.

На двенадцатый день Троост помогал астрофизику в проведении экспериментов. Зверолов был очень польщен, что сам Марк Олбриттон, один из самых известных ученых двадцать пятого века, попросил его об услуге.

Большой специалист в космологии и квантовой гравитации, Олбриттон посвятил всего себя исследованию свойств пространства. Он практически не вылезал из экспедиций, надеясь однажды узреть вблизи черную дыру или квантовую прореху. Косморазведка пока что ни одной не обнаружила, и это приводило Олбриттона в отчаяние.

Помощь же макробиолога ему понадобилась в другом проекте. Кроме всего прочего, Олбриттон был автором гипотезы, что в гиперпространстве существует жизнь. Он обосновал возможность ее существования теоретически, но никак не мог получить практических доказательств.

Многие гиперлоцманы верят в гипотезу Олбриттона. Пак Ён неоднократно рассказывал Троосту, что иногда чувствует в гиперпространстве чьи-то взгляды. Чувствует, что на него кто-то смотрит. Чувствует… только вот подтвердить не может ничем, кроме своей интуиции.

— А вы не сторонник моей гипотезы, Троост? — поинтересовался Олбриттон, возясь с гиперлучевой установкой.

— Я считаю, что доказательств пока еще недостаточно, — уклончиво ответил зверолов. — Если жизнь в гиперпространстве все-таки существует — почему за двести лет никто с ней так и не встретился?

— Вы можете неделями шагать по пустыне, но так и не заметить признаков жизни, — пожал плечами астрофизик. — На самом деле гиперпространство ведь изучено еще чрезвычайно плохо. Мы научились проникать в него, но по-прежнему почти ничего о нем не знаем. Так древние мореплаватели бороздили океаны, но понятия не имели, что скрывается под волнами.

— Возможно. А возможно, что люди таки встречались с этой жизнью…

— О-о?.. — приподнял брови Олбриттон.

— …просто потом они не смогли об этом рассказать.

Астрофизик чуть заметно побледнел. О таком аспекте он раньше как-то не задумывался. Ведь и верно, иногда звездолеты просто не выходят из гиперпространства. Входят в него — и исчезают навсегда. Чаще всего такое случается с кораблями-пионерами, но иногда и с другими звездолетами, ходящими по проверенным, хорошо изученным трассам. Самый трагичный случай произошел в 2339 году, когда в гиперпространстве бесследно сгинул гигантский звездный лайнер «Моисей».