Книга Вендари. Книга первая - Виталий Вавикин

Тени возле стен замерли, готовясь к бою. Мэтокс поднял Клео на руки и вышел в сад. Дверь за ним закрылась. Вайорель не двигался. Стоял в центре просторного зала и смотрел на Эмилиана, на претендента.

– Только не говори, что мы не враги, – с усмешкой сказал Эмилиан. Он не знал, сможет одолеть это древнее создание пустоты или нет, но смерть не страшила его. Смерть уже стояла в изголовье его постели. Он привык к ней, подружился. Он – тот, кто должен был жить вечно. Но это не смирение, нет. Это вечная, как мир пустота, которая пугает сильнее смерти.

Вайорель чувствовал этот страх. Он проникал в его мертвую сущность, заставлял заглянуть в мысли врага, узнать их, почувствовать.

– Ты не вендари, – тихо сказал Вайорель. – Никогда не был вендари и никогда не станешь. – Застывшие у стен тени ожили. Начали красться, приближаясь к сопернику. Вайорель заговорил о Габриэле, о женщине, которую Эмилиан почитал, как свою мать. – Почему ты убил ее? Почему изнасиловал? Почему не пожелал сохранить своего ребенка?

– Мой ребенок был монстром. Еще худшим монстром, чем ты или я, чем наши самки, которых ты истреблял плечом к плечу с Гэврилом, за которым теперь пришел в этот город, желая убить…

– Ты молод и многого не понимаешь, – сказал Вайорель, отвлекая Эмилиана, считая, что тот не видит, как тени противника подбираются к ногам.

Эмилиан видел. Он был готов к смерти, искал ее, потому что смерть лучше, чем пустота, поселившаяся внутри него. И страха не было. Скорее надежда, что все закончится здесь и сейчас. Тени Вайореля вздыбились, набросились на чужака. Эмилиан не пытался уклониться или сопротивляться. Тьма, окутавшая его, зашипела, забурлила. Громкий смех Вайореля эхом прокатился по мраморным залам. Но ликование было недолгим. Созданные Вайорелем тени заметались, заскулили, словно напуганные раненые псы, пытаясь вернуться к хозяину. Пустота Эмилиана притягивала их, пожирала жадно, спешно. И пустота не могла насытиться: проглотила каждую ожившую тень и нацелилась на хозяина.

– Да кто ты такой, черт возьми? – спросил Вайорель, пятясь к выходу из дома, но бежать было некуда.

Мэтокс услышал дикий, истошный крик внутри белого мраморного дома, где бурлила ночь. Последний, отчаянный крик Вайореля, от которого очнулась Клео. Открыла глаза и жадно втянула в легкие свежий утренний воздух.

Эмилиан вышел из дома. Тьма все еще клубилась вокруг его тела, но солнце сжигало эти завихрения, как сжигало густую слизь, которая осталась от Вайореля. Эмилиан постарел. Волосы стали почти белыми, кожа морщинистой.

– Кто это такой? – спросила Клео, чувствуя, как дрожь Мэтокса начинает передаваться и ей.

Блоки, созданные в голове, внезапно рухнули по приказу Эмилиана.

– Как я здесь оказалась? – спросила Клео, но не Мэтокса, а своего нового хозяина – старика, в глазах которого не было ничего кроме вселенской пустоты.

Глава седьмая

Ребенок родился, вырос и оставил приемную мать. Он никогда не предлагал стать его слугой, но Габриэла знала, что он ищет себе кого-то, кто будет добывать для него пищу, как это делала Надин для Гэврила. Трупы, которые оставил Эмилиан в доме, в основном принадлежали девушкам. Многие из них начали разлагаться. В доме стоял смрад, летали мухи. В одной из комнат Габриэла нашла мертвого чернокожего мальчика. Вряд ли он пришел сюда добровольно, как остальные девушки, но…

– Эмилиан не хотел убивать его, – сказала незнакомка, вынырнув из темноты, словно одна из теней. Габриэла окинула ее растерянным взглядом. Приемный сын нашел кого-то другого и ушел, оставив пустоту.

– Ты служишь Эмилиану? – спросила Габриэла.

– И не я одна, – девушка улыбнулась. У нее был неприятный, дерзкий взгляд.

– Почему ты не ушла вместе с ним? – спросила Габриэла.

– Потому что Эмилиан попросил меня позаботиться о тебе.

В руках незнакомки появился нож. Она ударила Габриэлу в живот. Затем еще раз и еще. Габриэла зажала полученные раны руками, но теплая кровь и черная слизь текли сквозь пальцы. Девушка, которую послал Эмилиан, смеялась. Габриэла смотрела на нее и не верила, что приемный сын мог поступить подобным образом. Потом наступила темнота. Смех стих. Незнакомка решила, что Габриэла умерла, и ушла. Но смерть больше не желала приходить в этот заполненный трупами дом.

Габриэла выползла на улицу. Машины не было. Помощи не было. Единственный шанс – доползти до дороги и надеяться на случайную попутку, которая доставит ее в больницу. Габриэла преодолела треть пути, оставляя за собой кровавый шлейф, и замерла: все тело горело изнутри, боль сводила с ума. Но вместе с болью приходила трезвость сознания. Мысли становились кристально-чистыми. Габриэла словно внезапно протрезвела. Как могла она допустить все это? Как могла вскормить этого маленького ребенка-монстра? Нет, сомнений не было, он что-то сделал с ее сознанием, опьянил, опутал темной паутиной, воспользовался, чтобы набраться сил, а теперь был готов убивать, отправившись в город, где располагался комплекс «Зеленый мир», и сразиться за это пастбище с Гэврилом. И не важно, кто победит – итог будет один.

– Нужно остановить этих тварей! – заскрежетала зубами Габриэла. Злость придала сил. Покрытая пылью и кровью, она добралась до дороги и заставила себя не терять сознание, ждать попутку…

Позже, в больнице, когда Габриэле задавали вопросы о полученных ранах, она притворилась, что ничего не помнит. Она не считала дни, недели, месяцы, ушедшие на выздоровление. Лишь изредка следила за тенями в коридоре, которые могли прийти за ней, забрать ее жизнь. Но тени и приемный сын считали ее мертвой. «Значит, у меня есть еще шанс все исправить», – думала Габриэла, проверяя швы и затягивающиеся раны.

Несколько раз в больницу приходил шериф Лари Вэлбек, пытаясь понять. Он показывал Габриэле фотографии, задавал вопросы, вкрадчиво вглядываясь в ее глаза своими растерянными, опустошенными глазами. Дарла. Его Дарла. Его дочь. Габриэла узнала ее на одной из фотографий. Узнала девушку, которая нанесла ей двадцать два удара ножом в брюшную полость, убив ребенка, зачатого от монстра. Габриэла не собиралась оплакивать эту потерю, приняв, как неизбежное. Лишь врачи и шериф смущались, говоря об этой смерти, не зная подробностей.

– Думаю, вам стоит забыть о своей дочери, – сказала шерифу Габриэла. Это была их последняя встреча. Шериф не брился, не заботился о внешнем виде. Он стал заложником своих мыслей, страхов. Он видел жизнь за гранью реальности, но до последнего вздоха не мог позволить себе принять это.

– Дарла изменилась, – тихо сказал он.

– Дарла стала другой и ничто не сможет вернуть ее, – сказала Габриэла.

Дальше был рассказ о Надин Торн, которая была слугой Гэврила. Рассказывая об этом, Габриэла неосознанно надеялась найти сообщника, но шериф молчал и что-то хмыкал себе под нос. Потом ушел, напился и выстрелил себе в голову из револьвера. Его нашли неделю спустя. Он сидел в гараже, в старом «мустанге». Личинки мух копошились в гниющем лице. Рядом лежала бутылка виски.