Книга Дальше самых далеких звезд - Михаил Ахманов

Добравшись до изваяния шатшара, она вцепилась в руку Охотника, протянутую ей, и залезла на спину каменной твари. Берег был усеян грудами разбитых обгоревших панцирей и почерневших костей; выжженная плоть стала пеплом, и ветер разносил над берегом тучи серой пыли. С высоты Дайана разглядела, что шатшары прорвались еще в двух местах, ближе к северному краю дамбы, – на юге естественной защитой служила скалистая гряда. Видимо, эта атака оказалась не такой сокрушительной, как в центральной части, – три десятка тварей загнали к баррикаде в узкой улице и старались добить длинными копьями.

– Нужно помочь им, – сказала Дайана, но Охотник покачал головой.

– Взгляни на воду – там, там и там… Всюду полно нечисти. Они полезут снова. Нам лучше остаться.

Он вдруг подхватил Дайану на руки и спрыгнул вниз. Его лицо, его глаза за щитком шлема были близко, так близко! Если бы не прозрачная преграда, она могла бы дотянуться губами до его губ.

Опустив ее на землю, Охотник прошептал:

– Ты храбрая девочка, Д ‘ Анат ‘ кхани. В нашем Братстве никогда не было женщин – такого не помнили мой отец и дед. Возможно, ты станешь первой?

Вокруг них суетились десятки людей – одни перетаскивали убитых и грузили их на телеги, другие собирали сломанные копья, третьи, пригнав буа, зацепляли крючьями шатшаров, вязали к упряжи канаты и волочили прочь огромных черепах. Из выходивших к дамбе улиц появлялся отряд за отрядом; воины с длинными пиками шагали к морю, становились на расчищенное место, посматривали вниз, на обожженные кости и панцири. Шепот одобрения слышался в их рядах. То один, то другой подносил ко рту раскрытую ладонь, и смысл этого жеста был Дайане понятен: знак, которым приветствовали старшего, военачальника или вождя. На секунду она прикрыла глаза и шепнула:

– Буду есть с твоей руки, пока в этом мире сияют солнце и звезды…

Но Охотник не услышал или сделал вид, что не слышит. Он уставился на высокого воина в чеканных доспехах, с двумя тяжелыми секирами у пояса, что быстрым шагом приближался к ним. Взглянув на борга, Дайана замерла в изумлении – его лицо показалось ей точно таким, как в сделанной прежде реконструкции. Шапка смоляных волос, резкие черты, пронзительный взгляд, тонко вырезанные ноздри орлиного носа, раздвоенный подбородок… Впрочем, решила она, отличия все же существуют: брови густые, но ровные, а не кустистые, и рот не так велик.

Странно, но Охотник выглядел смущенным.

– Лабат, – тихо произнес он, – Лабат… Хотелось бы мне сказать, что в моих глазах полно света… Но, покинув меня у двери Вастара, ты ушел обиженным. Или я ошибся?

Тонкие сильные пальцы коснулись плечевого щитка Калеба. Дружеский жест, поняла Дайана. Воин окинул ее взглядом и улыбнулся. Улыбка на его суровом лице была мимолетной, как след падающей звезды.

– Ты здесь, Калеб с южных островов. Или с неба?.. – Сделав паузу, он махнул рукой. – Неважно. Ты великий воин, и ты здесь, с нами. Здесь твоя женщина и ваши копья, что мечут молнии. Так быть-есть.

– Быть-есть, – подтвердил Охотник. – И мы останемся, пока не перебьем шатшаров. Должно быть, это не первое их нападение?

– Первое. Они чувствуют, что близится их время.

– Чувствуют? Как?

Воин повернулся к морю. Теперь на его лице была тоска – такая же, как в глазах Вархаба. Дайана не видела рыбака среди суетившихся рядом людей; возможно, труп его лежал в повозке, под грудой мертвых тел.

– Шатшары чувствуют, – повторил Лабат. – Нет слов, чтобы сказать, как и почему. То, что приходит от предков с давних времен… У них нет разума, нет Дома Памяти, но они чувствуют.

– Он говорит об инстинкте, – промолвила Дайана. – Об особом инстинкте, который дремлет годы или тысячелетия и вдруг просыпается под давлением среды или не совсем понятных биологических причин. Поведение животных делается странным – внезапные миграции, долгая спячка, агрессия или массовое самоубийство.

Она говорила на языке Великих Галактик. Калеб внимательно слушал, склонив голову, Лабат, не понимая, разглядывал ее и снова улыбался. Потом спросил:

– Что промолвила твоя женщина?

– У нее есть слова, чтобы объяснить сказанное тобой. Она изучает живое, и у нее есть-быть столько слов, что хватит на всех жителей Парао Ульфи. Она очень умная.

– Трудно ладить с умной женщиной, даже такой красавицей, – по-прежнему с улыбкой заметил Лабат.

– Нелегко, – согласился Охотник. – Я стараюсь, но кроме ума и красоты у нее еще много упрямства.

Дайана выпрямилась, сверкнула глазами и свела брови.

– Не смейте надо мной подшучивать! Разве я не стою здесь с оружием в руках? Разве не сражаюсь вместе с вами?

– Мы не смеемся, – сказал Калеб, – мы восхищаемся. Ты – небесная сьона и отважный боец! А еще – лучший антрополог в этой галактике!

– Женщина-вождь! – поддержал его Лабат и поднес раскрытую ладонь к губам. Потом кивнул на Охотника: – Когда тебе надоест этот мужчина с короткими руками и почти без волос, перебирайся в мое жилище. Только решай скорее – времени осталось не так много.

Дамбу уже расчистили от трупов, мертвых шатшаров сбросили вниз, кровавые лужи засыпали песком, чтобы нога не скользила. Вдоль каменного возвышения снова протянулись шеренги бойцов с копьями и топорами. Дайана вздохнула с облегчением: ее взгляд отыскал Маркима, Вархаба и других знакомых воинов. Их отряд был теперь в первом ряду, борги пили вино из глиняных фляг и, не спуская глаз с моря, негромко переговаривались. Мысль о том, что эти люди скоро погибнут, была ей нестерпима.

Охотник свесился над краем дамбы.

– Невысоко, друг мой Лабат… Рядом горы и прибрежные утесы, камень повсюду… Отчего вы не сложили стены, крепкие стены и башни? На которые шатшарам не забраться?

– Не забраться… Ты сам назвал причину, – промолвил Лабат. Его улыбка исчезла, глаза потемнели, лицо стало угрюмым. – Они должны попасть в город, но не сейчас. Потом… После Дней Безумия.

– Попасть?.. Для чего?

– Возможно, в Парао придут воины из Уан Бо, из Сатро Т ‘ айма или другого гнезда. Мы будем сражаться с ними или, обезумев, сами перебьем друг друга. Улицы и площади будут завалены мертвыми телами… ты видел это в Доме Памяти… Явятся шатшары и пожрут мертвецов, очистят Парао от скверны. Потом уберутся в море и погибнут там – неизвестно отчего, но вышедшие из Пещер никогда не видели шатшаров в прибрежных водах. Нельзя строить высокую стену… – Лабат вздохнул. – Стой здесь, Калеб, и сражайся. Я увижу тебя и твою упрямую женщину, если останусь жив.

Он ушел, и спустя минуту загрохотали бронзовые щиты. Море вскипело, вал чудовищных тварей хлынул к дамбе, и Дайана вскинула лучемет. Теперь она не боялась попасть в людей – они с Охотником стояли на самом краю, за изваянием каменной черепахи. Когда сотни шатшаров заполонили берег, Калеб велел ей пригнуться и начал бросать гранаты. Дайана легла, продолжая стрелять. Ее комбинезон, руки и лицо покрылись копотью, в ноздри бил жуткий запах горящей плоти.