Книга Пророчество Корана - Хесус Маэсо де ла Торре

Таким образом, вышесказанное неумолимо повлекло за собой целую череду последствий для нашего города, и звезда доньи Гиомар, нашей провидицы и твоего личного врага, с каждым днем все более блекнет. Она лишилась покровителей, при ней остался лишь этот урод Бракамонте да еще безграмотный люд, который ее боится. Filia diaboli[166], или, как я ее зову, дьявольское отродье, уже не ходит по улицам с надменным и хозяйским видом, хотя все еще кидает направо и налево змеиные взоры. Но уже всем известно, что за ее лживой кротостью скрывается пропасть ненависти и безумия.

Сила этой пособницы дьявола отошла в прошлое, Яго. Дон Педро редко бывает в Севилье, у него по горло других дел, а донья Мария — уже история[167]. Поэтому наши поиски таинственного клада можно продолжить беспрепятственно.

Так что ветры перемен убеждают меня, что продажная тварь заплатит наконец за свою враждебность по отношению к тебе, а те злодейские махинации, которые, как мы догадываемся, она устраивала, исходили от королевы-матери и плелись за стенами Сан-Клементе. Я предпринимаю кое-какие шаги — не напрямую, осторожно, но собрал уже достаточно доказательств, чтобы ее разоблачили окончательно перед Богом и людьми. Здесь мы можем рассчитывать на изрядную поддержку нового архиепископа Севильи дона Нуньо Фуэнтеса, который дружески относится к тебе, а еще на членов неподкупного Трибунала, которые ее терпеть не могут.

Имеется донос одного старого прихожанина, в котором говорится о нечестивом притоне в доме, принадлежащем обители, о фактах, которые заставили бы покраснеть самую бесстыжую портовую шлюху, сохранился и протокол допроса архиепископом Санчесом брата Ламберто, того законченного плута, — а все это прямая дорожка для нее на эшафот или на костер. Сейчас я не могу слишком распространяться, потому что письмо может нас скомпрометировать и помешать нашим планам.

Хотя справедливость требует большего терпения, чем мстительность, однако мне она кажется лучшим утешением, Яго. Нельзя те страшные обиды оставлять безнаказанными. День этот близится, так же как и тот момент, когда мы приоткроем полог тайны Дар ас-Суры и нам откроется светоч нового знания, как цветок в утренней росе. Твои верные друзья с нетерпением ждут тебя, чтобы братски обнять по твоем прибытии из Арагона.

Пришел час твоего возвращения. Отправляйся в путь, никому не говори о содержании этого письма, добирайся в Севилью как можно быстрее и ничего не бойся, потому что на этот раз твоя безопасность достаточно гарантирована. Ортегилья, хирурги из больницы, семья Тенорио и даже твоя недосягаемая и прекрасная назарийка — все мы тебя с нетерпением ожидаем, чему и рады безмерно.

Написано в Севилье в день святого Михаила Архангела, год 1352.

Бер Церцер, советник лечебницы Арагонцев и королевский хирург dixit[168].

Лекарь погрузился в раздумья, в мозгу теснились мысли. Церцер писал все это еще два месяца тому назад, и тогда новизна ситуации вдохновляла его. Но Яго ни минуты не будет сомневаться. Надо немедленно отправляться в дорогу, чтобы восстановить потерянную репутацию. Уже с начала ноября невозможно будет найти ни галеры, ни вьючного каравана до Севильи. Оставалось совсем немного времени до того, как все пути перекроются, станут непроходимыми.

В висках стучало, радость переполняла сердце. Обостренными чувствами он уже осязал свежесть Гвадалквивира, слышал эхо церковных колоколов, бодрые крики на базарах, а еще звук ситара Субаиды.

Так и получилось, что за угрюмой ночью последовал великолепный рассвет.

Filia diaboli

Когда-то, впервые въезжая в Севилью, Яго испытывал чувство близкое к ликованию. Теперь же, через два года после отъезда, он возвращался сюда настороженный и с поникшей головой. Словно корабль, потерявший мачту во время бури. Мысли беспорядочно роились в голове, он был почти убежден, что здесь в каком-нибудь переулке таится угроза, что его ждет кара за возвращение. Город казался теперь чужим, но странным образом уже не в Гиомар Яго видел причину этого отчуждения, потому что в сердце погасли уголья гнева, утихла враждебность к ясновидице и королю дону Педро. Он возвращался просто для того, чтобы выполнить обещание, данное Субаиде, а пережитые им ужасные события готов был навеки забыть.

Повсюду еще ощущались последствия чумы. Люди были насторожены, повсюду царила нищета. Тем не менее в этот вечерний час куда-то спешили нередкие прохожие, молчаливые и не торопившиеся уступать дорогу конным повозкам.

Не было сомнений, что население города запугано и в его жизни большее значение возымели крестные ходы и заклинания церковников. На закутанного в плащ Яго Фортуна, бывшего лекаря лечебницы Арагонцев, никто не обратил внимания, и это его приободрило. В сумерках, вдыхая запахи вечернего морского ветерка, он пришел прямо к дому Ортегильи. Открыл ворота и вошел, не подавая голоса. Двор был тих, лимонные деревья пожухли на зимнем воздухе, со стороны сеновала слышался знакомый стук прялки. Андреа занималась привычным делом.

— Эй, кто живой на ковчеге? — подал он голос и замер.

Тут же послышались голоса, суета и торопливые шаги вниз по лестницам. И потом слова удивления и радости Ортеги, слезы Андреи. Искренние чувства этих двух дорогих ему существ пролили бальзам на его усталую душу. Все трое слились в объятиях, так и вошли в комнаты. Яго ощутил, что он снова дома.

— Ну, ты все такой же красавец, — говорила Андреа, — ничуть не изменился.

— Это потому, что два года одиночества и удаленности от дел были для меня сплошным отдыхом. И вы оба прекрасно выглядите!

После взаимных восторгов судья начал взахлеб рассказывать новости.

— Первое, что я должен тебе сказать, Яго: две недели назад альгвасилы Трибунала арестовали донью Гиомар и этого урода Бракамонте. Похоже по всему, что пришел их час и эту лицемерную шлюху в ее балахоне не спасет от костра даже сам сатана. Она созналась в страшных преступлениях, а народ на улицах болтает, будто на одной из ее грудей вытатуирован знак дьявола, — округлив глаза, заключил Ортега, а его жена добавила:

— Благочестивые люди говорят, что крестилась она левой рукой и обладала сатанинскими чарами.

— Ее белые руки и на самом деле сотворили немало черных дел, — сказал лекарь. — Надеюсь все-таки, что Трибунал пощадит ее, хотя и будет строг. Лично я не держу на нее зла.

— Дружище, глазам не верю: ты с нами! — снова заулыбался Себастьян. — Андреа, ну-ка тащи красное вино, которое мы припасли для такого случая. А ты рассказывай, дружище!

Вино развязало Яго язык, а судья блудниц в ответ поведал обнадеживающие новости о Субаиде, которая с нетерпением ждала его возвращения, проживая в доме своей бабушки Фатимы в Гранаде, во дворце Альгамбра. У Яго уже было готово письмо к Субаиде, которое Переметный через пару дней обещал передать пограничным патрулям.