Книга Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ - Михаил Толкач

На зимнике, как принято было у немцев, на время обеда устанавливалось временное затишье. Из-за снежного увала увидели одинокий бронетранспортер, он медленно двигался, мотор сипел, чихал, дымил. Сержант Сидоров махнул связистам: «Берем!» А там знакомый радист Вася Исупов, горячий паренек из Кирова. В ответ сигналит: «Айда!» Кинулись к шоссе. Так оно значилось на картах. Четыре гранаты ухнули одновременно. Наверное, много для одной машины: азарт! Бронетранспортер загорелся и взорвался. Три немца побежали от него – не ушли далеко от пуль. Перемахнули мы на лесную сторону, дальше от фронта. К месту взрыва уже спешили немецкие автоматчики. Урчал мотор мотоцикла. У меня слетела лыжа, нагнулся – очередь прошила верх меховой куртки и распластала маскхалат.

Куда подевались связисты – не видел. Из этой стычки живыми убрались лишь мы с Сидоровым. У сержанта был компас. Решили отыскать базу на болоте Невий Мох. Ночь – наша стихия. Вышли к речке с крутыми берегами, кажется, то была Явонь при впадении в Полу. Царапались и ползли вверх минут сорок, если не больше. На обрыве обнаружили раненого и обмороженного десантника. С ним второй, еще беспомощнее. Это все, что осталось от группы разведчиков 1-го отдельного парашютно-десантного батальона капитана Жука И.И. Остальные погибли в схватке с немецкой засадой охранников СС. На снегу валялись трупы фашистских солдат. Своих товарищей десантники, пока были еще силы, сложили горкой перед собой. И мертвые они сражались!

Десантник рассказал, в светлое время немцы подходили к нему вплотную. Товарищ лежал без памяти. У него не осталось ни патрона. Он был изранен так, что не мог поднять руки для удара финкой. Фашисты долго рассматривали его, как чудо, трогали куртку, сняли вещевой мешок, отобрали оружие. Гергетали по-своему. Десантник запомнил одно слово: «Тод». Сержант Сидоров тут же перевел: «Смерть». Гитлеровцы не добили советского парня. Обрекли его на мучения и медленную смерть в снегу…

Четверо суток двигались по компасу, пока вышли к лагерю раненых. Петя Сидоров с искалеченным плечом. У меня была ранена нога и обморожены пальцы руки и обеих ног…»

* * *

Мой однокашник и фронтовик, писатель из Одессы Юрий Усыченко, некогда напел мне песню:

Повторится закат, повторится звезда

предвечерняя,

Только годы, как вьюга, наши следы замели,

Нам ни славы не нужно, не нужно прощения,

Мы из старой мансарды в печальную песню ушли.

Вспомнилась эта песня, когда читал исповедь бывшего парашютиста Василия Михайловича Исупова.

Остался Вася двух лет без матери. Отец еще раньше умер от тифа. С малым братом жил у бабушки, тому было на два года больше. Бабушка арендовала клок земли: кусок хлеба, ведро картошки свои…

«Бабушка умерла, когда я учился в 5-м классе, – написал мне В.М. Исупов. – Брат уехал в Киров. И остался я в двенадцать лет один в доме. Работал в колхозе – поле, луг, ток. А зимой учился. Стирал и штопал одежду, хлеб пек и дрова готовил – все сам. А потом ФЗУ, стал электромонтером и комсомольцем.

Комсомол же направил меня в МВДБ-1 как активиста Осоавиахима. Закрутила на четыре года военная вьюга: Демянск, Северный Кавказ, Кубань и Украина, Молдавия и закордон – Румыния, Венгрия, Чехословакия. Да вдобавок горный хребет Большого Хингана и безводные степи Маньчжурии. А брат погиб на войне в 43-м. Боль головная – моя память войны. Смерти я не боюсь, как не боялся ее и на фронте. Внукам теперь показываю фронтовую газету «Советский боец», где напечатана статейка «Корректируя огонь…» Про меня писано, про битву на Днепре, про награждение меня орденом Красной Звезды.

Таким людям, которые прошли всю войну, которые действительно бились с фашистом, им безо всяких комиссий можно давать инвалидность любой категории. Кто представляет войну, как в телевизоре ее показывают, тому никогда не понять, что такое бой и атака в огне…

До конца жизни не смажутся в памяти картины демянских лесов и болот. Там получали первую армейскую выучку. Сдавал до войны пробу на разряд монтера, а в котле под Демянском – на разряд солдата.

Крутой замес вышел при переходе демянской дороги. Она лежала будто бы поперек нашего горла. Настроение было не очень: неудачи на юге котла. Крутая, жестокая замесь…

Тут бы комиссару подбодрить свою комсу – где там! Бродит, как сыч надутый, все молчком да молчком. В батальоне полного состава до каждого бойца дойти трудно. За сорок дней рейда мы в 3-м отдельном батальоне недосчитались десятков и десятков парашютистов: от роты – отделение, от взвода – единицы. Каждый стал, как говорится, на виду. И узнали комиссара Лукина – груб до невозможности, заносчив не по рангу да и, по правде говоря, боязливый. Смотрит на тебя, как сквозь стекло. Мне думалось тогда: Лукин презирает! Не могли меня сломить ни голод, ни холод, ни лишения – закалило детство и научило беду бедовать. Может, это и ему не глянулось?..

Иное дело – комбат. Общительный человек, как родной брат. Строгость в нем была, не покривлю душой. Дак без строгости в армии нельзя. Армия – не посиделки с девками!

И вот надо же – погиб. Было это вечером. Темнота осела в лесу. Он вел группу к пересечению зимника с просекой. Окончился сосняк. Наметив ориентиры, рассыпались в цепь и залегли в мелком кустарнике, Булдыгин выслал разведку. Ближе к полночи за просекой послышался отдаленный грохот гранат. И нас немцы обнаружили – пулемет заработал. Правда, не прицельно, а голову не поднять. Режет кустарник, как лобогрейкой! Трассирующими, паразит, шпарит, не пускает за зимник. По цепочке команда: «Отходи в лес!» Правильнее сказать бы – отползай. А тут сбоку «кукушка» объявилась: жик да жик!.. Кто чуть зазевался – готов. В снегу ползешь – с собой оружие, за плечами – «сидор». Да еще лыжи с палками волочишь. Буравишь канаву, гладя брюхом землю.

Отпахали до леса – вздохнули. Кто-то кричит: «Комбата убило! Комбата срезало!» Отличил голос Лукина: «Быстрее! Быстрее в лес! Командиры, уводите людей!» И потянулись группки лыжников снова в пойму речушки, как нам сказали, Ладомирки. Азимут дали на запад. Такой приказ передали из штаба МВДБ-1. Похоронили Булдыгина или нет – нам не докладывали, хотя ребята поминали его не один раз. Прекрасный был комбат».

* * *

Из наградных материалов архива Министерства обороны СССР:

«Булдыгин Иван Феофанович, капитан, командир 3-го отдельного батальона 1-й МВДБ, рождения 1909 года, член ВКП(б) с 1931 года. Ранее был награжден орденом Красной Звезды за отличное выполнение боевых заданий на фронте борьбы с белофиннами.

При атаке на Старое Тарасово батальон Булдыгина нанес основной удар. За счет внезапности противник был выбит из деревни. При этом истреблено до двух рот неприятеля, взорваны два дзота, сожжены две машины, разгромлены и уничтожены склады имущества врага, располагавшиеся в сараях. Подорван склад боеприпасов.

При переходе через дорогу в районе Игожева капитан Булдыгин возглавил отряд, выполнявший роль заслона. И не отошел под напором фашистов до тех пор, пока не перешла дорогу вся группа десантников. Создавая проход основным силам парашютистов, заслон под командой Булдыгина уничтожил свыше 70 солдат и офицеров немцев, захвачены 8 автомашин, подбита бронемашина.