Книга Идиотам просьба не беспокоиться - Тибор Фишер

Миранда была вне себя от злости. В местной газете написали даже о том, как спасли кошку, забравшуюся на крышу какой-то церкви, но ни слова не упомянули про ее благотворительный концерт. Она не из тех людей, кто бросает начатое, упорно твердила она себе, когда они с Вив вышли из такси и зашагали по Трафальгарской площади, сгибаясь под тяжестью снаряжения.

Она подошла к колонне Нельсона с таким видом, словно вовсе и не собиралась на нее забираться. У нее было стойкое ощущение, что все присутствующие на площади – от мутных туристов до многочисленных голубей – уже догадались о ее намерениях, но она пыталась об этом не думать.

Самое главное – успеть подняться достаточно высоко (чтобы ее не сумели достать) до приезда полиции. Пока она раздевалась, Вив быстренько распаковала снаряжение и установила лестницу. Вив не раз ей сказала, что она сумасшедшая, и тем не менее согласилась помочь: Вив была в меру преданной и в меру сумасбродной.

Миранда поднялась по лестнице на вершину постамента, покрытого коркой голубиного помета. Вив быстро смылась, прихватив лестницу, а Миранда начала восхождение на колонну Нельсона. Теперь, вблизи, холодный гранит источал ледяную угрозу, и высота пугала. И все это очень Миранде не нравилось. На улице было не жарко, тем более если учесть, что из одежды на ней были только альпинистские ботинки, пояс, рюкзак и темные очки.

Продвижение было медленным. Миранда когда-то давно занималась альпинизмом, и полтора месяца после благотворительного концерта она упорно готовилась к этому восхождению, насколько вообще можно упорно готовиться за полтора месяца. Но карабкаться на колонну Нельсона в голом виде – это само по себе уже стимул, чтобы карабкаться на колонну Нельсона в голом виде; никому не нравится отступать, когда на него смотрят.

На высоте тридцать футов она остановилась, глянула вниз и с удовольствием увидела большую толпу, отдельные фотовспышки и некоторое количество озадаченных полицейских, которые пытались решить, что им делать. Она решила, что больше смотреть вниз не будет. Она полезла наверх в голом виде, потому что ей не хотелось подняться и обнаружить, что никто на нее не смотрит. Когда ты поднимаешься на колонну Нельсона, чтобы привлечь внимание общественности к бедственному положению бирманских юмористов, – это одно, но когда на колонну Нельсона поднимается, чтобы привлечь внимание общественности к бедственному положению бирманских юмористов, голая молодая женщина – это совсем другое.

Она также покрасила волосы в синий цвет, приклеила на левое плечо переводную татуировку с изображением дракона и сбрила волосы на лобке. Она хотела, чтобы все обратили внимание на это, а не на нее саму. Как она объяснила Вив: «Люди становятся по-настоящему знаменитыми только из-за чего-то одного. Архимед – из-за ванны. Христос – потому, что его распяли. Чингисхан – из-за своих набегов. Король Кнуд – из-за своих реформ. Годива – потому что проехалась по городу в голом виде. Ньютон – из-за яблока. И поскольку у нас есть только одна попытка, я не хочу, чтобы меня запомнили как тетку, которая залезла на колонну Нельсона голышом».

Примерно на середине пути ее ненависть к бирманским юмористам дошла до точки кипения. Она очень надеялась, что в данную минуту их жестоко избивают ногами. Ее пугал выступающий свес наверху, при одной только мысли о том, что ей придется его преодолевать, все ее мышцы сводило от боли. Ей очень хотелось оставить эту затею и спуститься вниз – никогда в жизни ей ничего не хотелось сильнее, – и только это соображение подгоняло ее вперед. Пару раз она едва не сорвалась, но ей повезло. Исключительно повезло.

На то, чтобы подняться до самой вершины, у нее ушло почти три часа. Сто восемьдесят пять футов.

Вид сверху был впечатляющий, но ей было не до городских красот. Она уже обмирала от страха перед предстоящим спуском. Так всегда и бывает в жизни: когда ты исполняешь задуманное, ты понимаешь, что тебе это на фиг не надо. Она достала мобильник и начала брать интервью голосом немецкого музыковеда.

С такой высоты Лондон казался беспорядочным нагромождением зданий. Согласно теории Рэмси, полного беспорядка не существует. Это физически невозможно. Рэмси – еще один из этих изысканных кембриджских активных гомосексуалистов, которые правили умами в двадцатом веке. С виду это похоже на беспорядок, утверждает Рэмси, но лишь потому, что ты не видишь картину в целом. Разумеется, понятия порядка и беспорядка были придуманы человеком и являются лишь умозрительными построениями, причем умозрительными построениями пещерных людей в каменном веке. А что прикажете делать с ошеломляюще новым мышлением в математике? С кустарной снежинкой, которая существует в 196 883 измерениях и которая симметрична миллиард миллиардов раз? Для тех, кто построил эту колонну, современный мир был бы непостижимым.

У Миранды патологически не получалось выйти за рамки представлений девятнадцатого века. Она жила в двадцатом столетии и считала себя современной женщиной, но все равно не могла по-настоящему вникнуть в математику, хотя честно пыталась. И Бог его знает, что ждет нас в следующем веке с его снежинками в 196 883 измерениях. Миранда смотрела на Лондон и не сомневалась, что это – полный беспорядок, которого якобы не существует. Далеко-далеко на горизонте смутно виднелась стена огня.

Это было, наверное, самое сложное, что она сделала в жизни. Но попытка – она не считается. Она подумала о бедняге Уильяме Шанксе, который в девятнадцатом веке опубликовал свои расчеты числа Пи. До 707-го знака после запятой. Он потратил на эти вычисления почти всю жизнь. А сегодня любой идиот за секунду получит тот же результат на карманном калькуляторе, найденном на помойке. И в довершение ко всему Шанкс под конец напортачил – последние 180 цифр были неправильными. Он был знаменит только в узких математических кругах и только одним: что он спустил свою жизнь в унитаз.

Ну что ж, рассуждала Миранда, может быть, я не останусь в веках, но моя голая задница точно останется. Так я все-таки сделала доброе дело или что?

* * *

Тони был единственным, кто ее узнал. Синие волосы и веревки по всему дому: сложно было бы не догадаться. Он утратил дар речи. В буквальном смысле слова.

Где-то месяц назад ей позвонил Капитан Никудышний. Его пригласили на Эдинбургский фестиваль юмора, но у него вот-вот должен был родиться первый ребенок, и ему хотелось быть рядом с женой. Может, Миранда его заменит?

Многие замечали, что она никогда не выступает за пределами Лондона. Она отказалась от Ливерпуля, Глазго, Брайтона, Манчестера. Все считали, что, она просто закоренелая лондонка, и никто не догадывался, что хотя она и ненавидит Лондон, она просто не может уехать из города.

Но Эдинбург. И фестиваль. Именно в Эдинбурге, на фестивале, она впервые побывала на настоящем концерте эстрадных комиков – это было тринадцать лет назад – и увидела перспективы и для себя. Эдинбург – не такая великая важность, если ты выступаешь и пользуешься успехом в лондонских клубах. Но для нее Эдинбург значил многое. Дан знал и про стену огня, и про то, как ей сильно хотелось выступить в Эдинбурге. Но поскольку все знали, что она не выступает за пределами Лондона, то Эдинбург ей и не предлагали.